– Какие изысканные формы, – с восторгом сказал Медан, любуясь растением. – Мои орхидеи чувствуют себя великолепно, особенно те, что подарили вы, но такого роскошного цветения я не могу добиться.
– Нужны время и терпение, – улыбнулась Лорана, – как и во всем. Возвращаясь к нашей прежней беседе, маршал, я могу сказать вам, почему уважаю вас больше, чем Палтайнона. Ваши слова, хотя они иногда и неприятны мне, идут от чистого сердца. Вы никогда не солжете мне, даже если ложь будет вам выгоднее, чем правда. А у Палтайнона слова срываются с губ с той же легкостью, с какой ветер уносит их в темноту.
Медан поклонился, принимая комплимент, но не стал продолжать обсуждение достоинств человека, который помогал ему удерживать Квалинести в повиновении. Он постарался сменить тему.
– Вы оставили веселье в ранний час, госпожа. Надеюсь, вы чувствуете себя хорошо? – спросил он вежливо.
– Шум и духота не всегда мне по душе. Я вышла в сад, чтобы насладиться покоем.
– Вы уже обедали? – с ноткой заботы поинтересовался маршал. – Могу ли я попросить слуг принести вам вина?
– Нет, благодарю вас. Последние дни я не могу похвастать аппетитом. Вы больше угодили бы мне, оставшись ненадолго в моем обществе, если, конечно, ваши обязанности не отзывают вас.
– Думаю, сама смерть не сумела бы отозвать меня от такой очаровательной спутницы.
Лорана взглянула на него из-под опущенных ресниц и улыбнулась:
– Люди не любят произносить такие любезные речи, маршал. Не слишком ли долго вы остаетесь в обществе эльфов? Собственно, я полагаю, что нынче вы больше эльф, нежели человек. Вы носите наши одежды, говорите на нашем языке, любите нашу музыку и поэзию. Вы издаете законы, которые охраняют нашу землю лучше, чем те, которые мы могли бы принять сами. Возможно, я ошибаюсь, – добавила она шутливо, – но, может быть, на самом деле это мы вас завоевали и вы наш пленник?
– Вы можете потешаться надо мной, госпожа, – поддержал эту тему Медан, – и, весьма вероятно, рассмеетесь, если я скажу, что вы не так уж далеки от истины. Я был слеп к природе, пока не побывал в Квалинести. Для меня дерево было всего лишь предметом, из которого можно выстроить стену крепости или сделать ручку для боевого топора. Единственной музыкой, которая для меня существовала, были марши и грохот военного барабана. Единственным чтением, в котором я находил удовольствие, были распоряжения нашего штаба. Я могу охотно признаться в том, что, впервые попав в вашу прекрасную страну, я смеялся при виде эльфа, благоговейно беседовавшего с деревом или разговаривавшего с цветком.
Но однажды – это случилось весной, лет через семь после моего приезда сюда, – я удивился, обнаружив, что с нетерпением жду, когда расцветут цветы в моем саду, гадаю, какой из них распустится первым и даст ли бутоны тот розовый куст, что посадил садовник в прошлом году. И примерно в то же время я открыл, что песни, которые слышал накануне, звучат в моем сознании, и стал читать ваши книги, чтобы узнать, о чем в них говорится.
По правде говоря, госпожа Лоранталаса, я полюбил вашу страну. И именно по этой причине, – при этих словах лицо маршала потемнело, – я делаю все, что в моих силах, для сохранения ее безопасности от гнева драконицы. Именно поэтому я готов сурово наказать тех, кто восстает против моей власти. Берилл ищет всего лишь предлога, чтобы погубить вас и вашу землю. Упорствуя в своем сопротивлении, совершая акты террора и саботажа против моих войск, тайные повстанцы могут принести разрушение и гибель всем вам.
Медан понятия не имел о возрасте Лораны. Несколько сотен лет, должно быть. Хотя она выглядела такой же молодой и прекрасной, какой, вероятно, была в те дни, когда во время Войны Копья в качестве Золотого Полководца повела армии Света сражаться с Рыцарями Такхизис. Он не раз встречал старых солдат, которые с восторгом вспоминали о ее храбрости в бою, о том, как она сумела воодушевить павших духом солдат и привела их к победе. Ему даже случалось пожалеть о том, что он не знавал ее в те далекие дни, хотя они и сражались бы по разные стороны баррикад. И о том, что не видел ее мчавшейся в битву верхом на огромном драконе, с развевавшимися за спиной золотыми волосами, которые, подобно сияющему знамени, звали за собой солдат.
– Вы говорите, что верите в мою честь, госпожа, – продолжил он и взял ее руку в свои, – тогда поверьте мне, если я скажу, что я день и ночь тружусь ради спасения Квалинести. И задача моя весьма нелегка из-за вылазок этих повстанцев. Драконице известно о них, об их растущем сопротивлении, и она очень разгневана. Она не раз выражала недовольство тем, что ей приходится тратить уйму времени и денег для управления таким беспокойным народом. Я делаю все, что в моих силах, чтобы умиротворить ее, но она уже теряет терпение.
– Зачем вы говорите мне это, маршал? – спросила, подняв брови, Лорана. – Какое отношение это имеет ко мне?
– Госпожа, если вы можете повлиять на этих повстанцев, прошу вас, остановите их. Скажите им, что, совершая акты террора против меня или моего войска, они в конечном счете принесут вред собственному народу.
– Но что заставляет вас думать, будто я, королева-мать, имею отношение к каким-то повстанцам? – Щеки Лораны окрасились гневным румянцем, глаза засверкали.
Медан с мгновение смотрел на нее в немом восхищении, затем медленно ответил:
– Позвольте мне выразить свою мысль следующим образом. Скажем, мне трудно поверить, что та, которая непримиримо сражалась против Владычицы Тьмы всего пятьдесят лет назад, теперь оставила всякую мысль о борьбе.
– Вы не правы, маршал, – спокойно возразила Лорана. – Я стара, слишком стара для борьбы. Нет, нет, не спорьте, – упреждая его несогласие, произнесла она и затем продолжила: – Мне известно, что вы хотите сказать. Вам кажется, что я молода, как девушка на своем первом балу. Оставьте ваши комплименты для тех, кто расположен их слушать. Я – нет. И у меня нет больше сил для борьбы. Мое сердце покоится там, где похоронен мой возлюбленный муж, Танис. И все, что еще сохраняет для меня какое-то значение, – это моя семья. Я хочу, чтобы мой сын был счастлив в браке. Я хочу видеть мир и спокойствие на своей земле. И за все это я согласна платить драконице дань.
Медан скептически смотрел на нее. Он слышал правдивые нотки в ее голосе, но это была не вся правда. Лорана была не только Золотым Полководцем, после окончания Войны она сумела стать еще и искусным дипломатом. И она умела говорить людям то, что им хотелось слышать, исподволь склоняя их верить тому, что она им внушала. Но, разумеется, было бы верхом невежливости выказать даже малейшее сомнение в словах королевы-матери. И, если сказанное ею было правдой, ее можно было только пожалеть. Сын, которого она обожала, был откровенный слюнтяй, способный часами размышлять о том, что он предпочел бы на завтрак – клубнику под сливками или черничный десерт. Даже такой важный шаг, как женитьба, и то не волновал его мысли. С него сталось бы отдать в другие руки выбор невесты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
