Да и не только в случае с Сабо. С Лобановским и Базилевичем – тоже. Оба творца выигранного киевским «Динамо» Кубка кубков-75 в разное время заявляли, что как тренеры решения Маслова по своим персонам прекрасно понимают. «Я бы тоже отчислил Лобановского из команды», — говорил Лобановский…
А рассказ Серебрянникова говорит еще и о том, какие на самом деле противоречия существовали между игроками в том трижды золотом «Динамо». И какой мудрый человек был Маслов, который не давал этим конфликтам вылезти наружу и срикошетить на команду и ее игру.
Подробно рассказывать в этой книге о торпедовском периоде работы Маслова смысла нет. Хотя без него, может, и киевского бы не было. И не поставил бы основатель «Спартака» Николай Старостин в своей книге «Звезды большого футбола», вышедшей на пороге 60-х и 70-х, Деда на второе место среди отечественных тренеров всех времен на второе место после Бориса Аркадьева, и не написал бы там следующего:
«Шутка ли, киевское Динамо повторило рекорд всесильного в сороковых годах ЦДКА! Три года (1966, 1967, 1968) подряд – чемпион. Отброшены назад пять столичных команд, оттерты тбилисские одноклубники, разодраны в клочья остальные соперники. Личность В. А. Маслова заполонила футбольную прессу. Он модный теоретик, непревзойденный практик.
Работал Виктор Александрович смело. Шагал своей походкой. Знал, куда и зачем гнет. Стандарты футбола в тренировках открыто отвергал. Отрубит: “Уменя свое” – и составляй на него акт.
Он упразднил в команде киевского “Динамо” "персоналку". Эта хроническая язва футбола родилась на почве борьбы с асами.
В жизни виртуозов футбола подстерегала “звездная болезнь”. Через славу и лесть они впитывали в себя нравы и обычаи богемы. На поле их ждала "персональная опека”. Циничная и примитивная тактика “с корнем в момент приема мяча”. “Сам не играй, но и ему не дай”. Это выгодно. Обмен своего посредственного на лучшего у чужих.
В. А. Маслов не только восстал, но и доказал сомнительность этой сделки с совестью. Киевляне трижды победили, отвергнув "персоналку". Это ставило Маслова над лучшими сверстниками. Он оказался выше взглядов и тенденций своего поколения. Так поступают открыватели».
О Лобановском, кстати, старший из Старостиных был куда менее комплиментарного мнения. Хотя уже при Маслове киевское «Динамо» стало законодателем мод в советском футболе, и по «Спартаку», как и другим московским клубам, это здорово ударило.
Интересно – почему так? Потому ли, что Маслов, как и сам Старостин – москвич? Или принципиальность спора, коренные философские различия «Спартака» и киевлян в 60-е были отнюдь не так полярны, как в 80-е?
Неприятия Украины не было – это точно. Иначе не стал бы Николай Петрович писать, что работа Маслова «возвела столицу Украины в 60-е годы в Мекку советского футбола». Он был объективен – и написал, что факт московского «происхождения» тренера является для столицы СССР лишь слабым утешением. И, напротив, Москве необходимо задуматься, почему она допустила утечку лучших тренерских кадров. «Против пяти растопыренных футбольных пальцев Москвы он, ее уроженец, игрок и тренер, пускал в ход сжатый кулак всеукраинского футбола», — образно высказывался патриарх «Спартака». Сдается, что система республиканской работы на «Динамо» – не будем здесь рассуждать, хороша она или нет, — доведенная позже до совершенства Лобановским, заработала уже тогда, при Маслове.
Факт, что даже из этих цитат видно: в своем тезисе, будто Москва от масловско-киевского футбола пришла в ужас и категорически его не приняла, Уилсон здорово перегнул. Старостин, каждое слово которого являлось для болельщиков «Спартака» такой же (или даже большей) истиной, чем фразы Ленина – для истовых коммунистов, в своей культовой книге не вставил Маслову ни единой шпильки. Только аплодисменты. «Побольше бы таких Викторов советскому футболу!» – так закончил Старостин главу о нем. Тут, как говорится, no comment.
Значит, Виктор Александрович еще и человеком таким был, что футбольное противостояние никак не переносилось на личное к нему отношение.
Хотя сказать, что человек он был легкий – значит погрешить против истины. Я бы так сказал: простым, откровенным, душевным он был с людьми внутрифутбольного мира – игроками и коллегами-тренерами. Личное свидетельство тому я получил в 1993 году из уст Арсена Найденова – к тому моменту главного тренера сочинской «Жемчужины», а в 60-е – начинающего в профессии молодого человека, которого носило из одной футбольной деревни в другую: Чебоксары, Стерлитамак, Камчатка… Вот что, казалось бы, может быть общего у великого Маслова с тренерами-чернорабочими класса «Б»?
Найденов, рассказывая мне о каком-то своем давнем конфликте с командой, рассуждал:
«— Я слишком жестко вел себя с игроками. Только через несколько лет мой добрый гений, великий Дед – Виктор Александрович Маслов – поглядев на мою работу, объяснил: “Почему ты так негибко к ребятам подходишь – все время требуешь работать на полную катушку? Они же живые люди. Не надо все время их контролировать и сторожить. Они так тебе или морду набьют, или тихим саботажем займутся. Пойми: главное в нашем деле – чутье. Надо знать, когда сбавить нагрузки, когда поднажать. Тогда ребята тебя зауважают ”».
Я жадно глотал советы Деда, и они принесли плоды – больше ни в одной команде у меня конфликтов с игроками не возникало. А Маслов потом ко мне на Камчатку тренером-консультантом приехал (нигде больше этого факта не встречал, но допустим, что это могло произойти в 74-м либо 76-м, когда тренер был не у дел. Сейчас уже не проверишь – Найденова в живых тоже нет… — Примеч. И.Р.)
— Где вы познакомились с Масловым?
— На предсезонных сборах в Сочи. Стаж у меня тогда был – лет 8-10. И существовала у тренеров замечательная традиция – вечерком, после всех тренировок, подниматься на десятый этаж гостиницы и говорить «за жизнь». С тем же Масловым, например. Или с Бесковым и Симоняном – а они тоже, бывало, участвовали в этих посиделках. Я многое узнал, понял, многому научился. Дед никогда не был официален и скрытен, одевался просто, свитера никогда не снимал…»
Казалось бы – душа-человек, рубаха-пар… ой, извините, рубаха-Дед. Ан нет – для тех, кто не работал внутри футбольного цеха, даже для журналистов, был Маслов отнюдь не прост. Хотя и не сказать, что недоступен. Но признавал и принимал он совсем не всех – надо было достучаться.
Пожалуй, наиболее смачное, колоритное описание Маслова я нашел в книге Льва Филатова «Наедине с футболом».
«Грубо-здоровенный, с мощным животом, с шеей борца, с венчиком седых волос на рано облысевшей, круглой голове, с подвижными черными бровями, он ни дать ни взять монах-греховодник из «Декамерона». От него веет энергией, он напорист, горласт, резко осаживает собеседника, соленое словцо для него не ругань, а то, чем он восполняет пробелы в своем словарном запасе. К разговору с ним надобно приноровиться, и быстро это не удается.
Он наблюдателен, памятлив, мысли выражает темпераментно и нетерпеливо. В первое время его речь напоминает записку из бутылки, брошенной в океан капитаном Грантом: загадочные, не связанные между собой фразы, пересыпанные энергичными междометиями. Если его прервать и переспросить, в ответ последует: «Да как же вы не понимаете? Это же дважды два…» А если переспросит человек ему мало знакомый или несимпатичный, Маслов пренебрежительно махнет рукой и отрежет: «Ну если вы этого не понимаете, нам говорить не о чем!»
Что это, грубость, самомнение? Немало людей моей профессии, напоровшись на Маслова, именно эти грехи ему и приписывает. И напрасно. Им не хватало терпения. Мне, как и некоторым другим журналистам, удалось освоить шифр к его сбивчивым речам, и я с удовольствием готов засвидетельствовать, что Маслов необычайно интересный собеседник и на футбольные, и на многие иные темы. Когда он видит, что его хотят понять и понимают, он готов часами, забыв обо всем на свете, развивать и переворачивать с боку на бок волнующую его мысль.
Но замечу в заключение, что человек он добрый. Не раз, выверяя свою статью в гранках, он, сорвав резким движением очки и уставившись в стену, вопрошал: «Слушайте, а я такого-то не обижу этой фразой? Может, надо помягче?..»
Но мягче чаще всего не получалось. И оппозиция у него даже в Киеве, где он столького добился, в прессе была весьма жесткой – в частности, со стороны Аркадия Галинского. Касались они прежде всего непривычных масловских идей.
(Артем Франков: «В частности, Галинский считал, что полностью отказавшись от персональной опеки, Маслов впал в другую и тоже вредную крайность, и своего мнения не скрывал. Мол, именно из-за Масловского упрямства проиграли польскому “Гурнику”, который был динамовцам, только что выбившим сам “Селтик”, вполне по силам…»)
