Журналисты, с которыми он не «контачил», вызывали у Маслова не более чем раздражение. А вот чиновники-дилетанты, которых, что называется, бросали на футбол и они начинали в нем по-хозяйски распоряжаться, — настоящий гнев. Он считал вторжение посторонних людей в свою сугубо профессиональную среду едва ли не преступлением. Более того – не стеснялся в прямом общении с ними называть вещи своими именами.
Потому, как считают многие (например, Александр Нилин), Маслова так и не подпустили к сборной СССР, которой по своим достижениям он более чем заслуживал.
Зато игроки его обожали. В этом сходятся «свидетельские показания» всех без исключения, кто о Маслове писал. А кое-кто даже боготворил – такое слово употребил, к примеру, Владимир Мунтян.
Атмосферу в команде Дед мог создать как мало кто другой – а каким образом, вполне доходчиво, по-моему, объяснил Найденов. Из его рассказа следует, что Виктор Александрович в своем отношении к футболистам абсолютно не был «совком».
Тут, конечно, можно прийти к глубокомысленному выводу, что расцвет Маслова пришелся на «оттепельные» 60-е, и стилистика его работы вошла в унисон с духом того времени… Кто знает – возможно, что-то в этом и есть. Но то что сам Дед об этом вообще не думал, а просто вел себя так, как побуждало его естество и характер, — не сомневаюсь ни секунды.
Человеческие качества Маслова (за которые, по словам Бибы, команда ценила его в первую очередь, а уже потом как тренера), успел испытать на себе даже… Олег Блохин. Он рассказывал:
«Помню один как будто незначительный, но характеризующий этого человека эпизод. Я тогда только начинал играть в дублирующем составе. Бутсы у меня были такие старые, что кое-где сквозь дыры просвечивала нога. Это мне ничуть не мешало, я этого просто не замечал. Но однажды на тренировке вдруг слышу хрипловатый бас Виктора Александровича: “Миша! Коман! Ты что, не видишь? У тебя же пацан босиком играет!”»
Однажды перед отъездом в Алма-Ату на матч с «Кайратом» у Маслова тяжело заболел сын, и тренер срочно выехал в Москву. Команда с тяжелым сердцем отправилась в Казахстан – и была изумлена, увидев там Деда в раздевалке. Летали как на крыльях, победили – а Маслов, вновь уезжая после игры в Москву, собрал футболистов и сказал: «Я верю в вас. Буду ждать из Ташкента хороших новостей». Могла ли киевская команда там не выиграть?..
Мог он и рюмку-другую с некоторыми футболистами (не со всеми, а с теми, кому полностью доверял) пропустить, и за нарушения режима – хотя видел все по тренировкам отлично – игроков не наказывал: знал, что выйдут и отработают. И выходили, и отрабатывали – Деда подводить никому не хотелось!
При этом сесть себе на шею он никому не давал. Напротив, при всех великолепных человеческих отношениях с футболистами смог создать в «Динамо» обстановку мощнейшей конкуренции за место в составе. Однажды киевляне отправились в поездку в Судан (!), и в день одного из матчей затемпературил Василий Турянчик. Так он не стал говорить об этом Маслову, чтобы не потерять место в составе – а даже в затерянном в пустыне африканском государстве тренер решил играть «основой»!
И с чувством юмора у Виктора Александровича все было в порядке. В статье журналиста Григория Аграновского, посвященной Деду, приводится изумительный рассказ форварда Виталия Хмельницкого, после которого в Маслова заочно влюбляешься еще больше.
— Помню, приехали мы на товарищеские матчи в Египет, — рассказывал Хмельницкий. — С нами, естественно, офицер госбезопасности в ранге заместителя руководителя делегации. И такой он занудой оказался – под каждой кроватью шпиона видел. Маслов однажды бреется в гостиничном номере, так наш чекист подводит его к окну, под которым расположилось кафе на открытом воздухе, тычет куда-то в пространство указательным пальцем и говорит: «Не нравятся мне, Виктор Александрович, в-о-он те двое, что сидят за крайним столиком – видите? Впечатление такое, что они нас пасут».
Маслов изображает на лице сверхозабоченность, что настраивает собеседника на еще более доверительный лад, и чекист продолжает: «Значит, делаем так. Я сейчас выйду из отеля и перейду речку по мосту, а вы, Виктор Александрович, внимательно проследите, как поведут себя те двое». Ушел. И через десять минут – Маслов в аккурат успел закончить с бритьем, так ни разу к окну и не приблизившись, — вернулся и спрашивает: «Ну что?» «Очень похоже, что ваши опасения были не напрасны, — отвечает Дед, с трудом сохраняя серьезность. — Замечено: как только вы начали свой переход через мостик, так оба субъекта сразу же поднялись из-за столика. Один, надо полагать, старший, вставил вилку в задницу второму и что-то начал передавать. Наверное, шифровку в Центр…»
Вот только такой юмор у партии был не больно в чести, и рассчитывать на выдающиеся карьерные успехи с ним не приходилось. Удивительно даже, что столь веселый и свободный человек добился того, чего добился…
Виктор Прокопенко на страницах этой книги рассказывает, как аналогичные шутки с кагэбэшником спустя время стоили ему должности в одесском «Черноморце». Кто знает – может, и тут «шифровка в центр» ушла весьма недвусмысленная, и потом лишь ждала момента, чтобы сработать?..
А насчет ставки Маслова на чутье – это Найденов точно подметил. Никаких университетов Виктор Александрович, что называется, не кончал, талант его – и методический, и педагогический – был абсолютно природным.
В отличие от Бориса Аркадьева, Маслов не был – или не хотел выглядеть – интеллектуалом. Писатель и драматург Александр Нилин ближе ко второй версии, поскольку, по его мнению, высшей ценностью для Деда были тесные отношения с игроками, и он даже чуть-чуть бравировал своей простотой, чтобы быть ближе к ним. А оттолкнуть футболистов тех поколений претензией на наукообразность, по словам Нилина, было проще простого.
Тем не менее и он признает, что за спиной у Маслова Оксфордов и Кембриджей не значилось. А как не признать, если у Виктора Александровича (по крайней мере, такая информация получила широкое распространение, а в советские времена публикация откровенной «дезы» была невозможна) — даже не десять, а восемь классов образования?!
Распространялась масса легенд о взаимоотношениях Деда с какой бы то ни было наукой. Якобы когда он узнал, что пульс у человека можно прощупать не только возле запястья, — сильно удивился. А все «методические пособия», которыми он пользовался в тренировочном процессе, ограничивались свистком и секундомером.
Еще одна цитата из статьи Григория Аграновского, принадлежащая Андрею Бибе:
— Федерация футбола СССР в те годы постоянно практиковала такой метод контроля над тренерами, как переаттестация. Наставники команд мастеров, съезжавшиеся в межсезонье со всей страны, на несколько дней становились как бы студентами. Прослушав курс лекций по всем аспектам подготовки футболистов – от анатомии до премудростей тактики, они потом сдавали экзамены. И вот в один прекрасный день является на экзамен Маслов, тянет билет… и от волнения вдруг становится красный, как рак в кипятке: давление у него почти до 200 подскочило. Экзаменаторы не на шутку струхнули и решили дальше судьбу не искушать – поставили Деду зачет и отпустили с миром. Маслов, мол, и так все знает.
Тренировки, по словам игроков, у него по содержанию всегда были одинаковыми – но чрезвычайно интенсивными, что в ту пору практиковалось нечасто. А ведь сейчас среди ведущих тренеров мира как раз интенсивность и в почете! Более того, по свидетельствам динамовских ветеранов, Маслов всегда абсолютно точно чувствовал, как дозировать нагрузки. И никогда не ошибался, хотя делал это не на основании показаний пульсометров, анализов крови и т. д., а исключительно на глазок.
Он был самородком. Он не знал, а чувствовал. Безошибочно. И понимал – не только футбол, но и жизнь. Лев Филатов рассказывал:
«Для меня разгадка его своеобразного, подчас парадоксального восприятия футбола открывается в разговорах с ним на темы вовсе не футбольные. Вот он говорит о каком-нибудь человеке и одним штрихом – жестом или гримасой – его изображает; вот рассказывает о том, как живет итальянская улица, и ты ее видишь и слышишь, крикливую, завешенную бельем, узкую, без тайн; вот информирует о готовящемся «мероприятии», и его иронические недомолвки изобличают показуху. От природы наблюдательный, ухватистый, смекалистый, он таков и в футбольном деле. Большой тренер – это прежде всего личность. Потому-то Маслов, не будучи ни капельки похож на Аркадьева, ягода одного с ним поля».
И доходил он до всего своим умом, отбрасывая все общепринятые клише. Во время чемпионата мира 1970 года он в составе группы советских тренеров приехал в Мексику – и абсолютно один жил в Гвадалахаре и ходил на матчи. По-русски вокруг не говорил никто – и когда Филатов навестил Маслова, перед тем лежала стопка схем увиденных им матчей. На вопрос, что означают все эти чертежи, Дед ответил: «Ишь какой быстрый… Это еще надо обмозговать. У больших команд игра в несколько слоев идет».
