более подробно. Но пока об этом говорить рано.
— Согласен. Не будем забегать вперед.
— Не будем, — кивнул Ивашутин и поднялся. — Ладно, Леша, мне уже пора ехать. Подкинул ты мне, конечно, работёнки. Все планы поменялись.
— Всего доброго, Петр Иванович. Уверен, всё будет хорошо, — я тоже встал, и протянул ладонь генералу армии.
— Мне бы твою уверенность, — проворчал начальник ГРУ. Рукопожатие у него по-прежнему было железным.
Я промолчал. Ивашутину я рассказал не всё, о последнем видении промолчал. А оно было пугающим: неясная фигура, видимая как будто сквозь залитое струями дождя толстое стекло, направила на меня ствол. Черное дуло «ТТ» и вороненую сталь пистолета, на фоне расплывающегося перед глазами силуэта и напрягшегося на спусковом крючке пальца, я видел во всех подробностях. Было внутреннее ощущение: в нашей группе — предатель. Петра Ивановича я пугать своим видением не захотел. У него и так будет нервный день. Сами разберемся. Есть на этот счёт мысли.
18 ноября. Усадьба Ильинское. Дача первого секретаря Московского горкома КПСС. В.В. Гришина
— Ну и зачем ты всех нас сюда пригласил? — проскрипел Пельше, недовольно окидывая взглядом просторную гостиную со столом, выставленным на середину комнаты, огромным телевизором и видеомагнитофоном на тумбочке напротив.
— По просьбе Григория Васильевича, — спокойно ответил Гришин. — Это действительно очень важно. По пустякам бы я тебя, Арвид Янович не беспокоил. И других тоже.
— Меня вообще Дмитрий Федорович притащил, — пробурчал Громыко, зашедший следом. — Если бы не его настоятельная просьба, ни за что бы, не приехал. Дел по горло, с американцами проблемы, итальянцы, как вы знаете, тоже начудили. Телефоны в министерстве трезвонят, не переставая, все на ушах стоят. Некогда мне ерундой заниматься. Давайте быстрее говорите, что там у вас, мне обратно ехать нужно, работы море.
— Не торопись, Андрей Андреевич, — министр обороны в форменном кителе присел на стул и указал на место рядом. — Присядь, сейчас всё узнаешь.
— Товарищи, думаю, надо подождать и послушать, что нам расскажут, — рассудительно предложил Щербицкий. — А потом уже делать выводы.
— Абсолютно верно, — кивнул Григорий Васильевич. — Разговор предстоит серьезный и непростой.
— А товарищ Машеров, эээ, какими судьбами здесь оказался? По своим делам из Белоруссии примчался? — раздался надтреснутый голос Тихонова. Кандидат в члены Политбюро и заместитель Косыгина с интересом разглядывал стоящего рядом с Романовым главу БССР.
— Петр Миронович приехал со мной, — сухо ответил Григорий Васильевич. — Его, как руководителя республики и кандидата в члены Политбюро, это тоже касается.
— Товарищи, — Черненко, зашедший следом за Романовым, опустился на стул. — Давайте, действительно, перейдем к делу. Завтра у нас внеочередное заседание Политбюро. Общему отделу необходимо подготовить все материалы и документы. Работы очень много. Клавдий сейчас этим занимается, но я должен лично все проконтролировать.
— Тогда не будем терять времени, — согласился Романов. — Но боюсь, когда вы всё услышите, вам уже будет не до работы.
— Заинтриговал, Григорий Васильевич, — ухмылка на худом, болезненном лице Пельше, изборожденном глубокими морщинами, выглядела жутковато. — Выкладывай, что там у тебя. Не томи душу.
— Надеюсь, товарищ Романов знает, что делает, — сухо процедил Суслов. Вся его худая и сутулая фигура выражала крайнее неодобрение. В прихожей он долго возился с пальто и обувью, и появился в зале последним. Главному идеологу страны не нравилась идея собрания на даче Гришина в отсутствие Брежнева. Но отказать Устинову, заявившему, что будет опубликована информация государственной важности, способная повлиять на будущее страны, он не мог.
— Товарищи члены и кандидаты в Политбюро, — начал Романов. — Вас всех собрали здесь по моей инициативе. Виктор Васильевич, в данном случае, пошел мне навстречу и согласился предоставить свою дачу для нашего собрания. Дело очень важное и не терпит отлагательств. Прежде чем мы заслушаем доклад генерала армии Ивашутина, прошу не поддаваться эмоциям, выслушать его до конца и внимательно ознакомиться с представленными доказательствами.
— Речь идёт о Петре Ивановиче Ивашутине, начальнике Главного Разведывательного Управления Министерства Обороны? — уточнил Суслов, заинтересованно сверкнув линзами очков.
— Да, — коротко ответил Романов.
— Петр Иванович месяца два назад большое дело сделал, — проскрипел Пельше. — Около трех десятков предателей в КГБ и ГРУ выявил. Если кратко, тема доклада?
Лицо Романова посуровело, в глазах появился стальной блеск.
— Организация государственного переворота с целью смены конституционного строя и развала страны, подготавливаемая отдельными личностями в руководстве, — отчеканил он.
Присутствующие окаменели. В комнате на секунду повисла тягостная гробовая тишина. Затем Тихонов всхрипнул и схватился пятернёй за грудь. У Пельше нервно дернулось веко. Черненко ошеломленно откинулся на спинку стула, хватая ртом воздух. Щербицкий нахмурился. В глазах Гришина мелькнули растерянность и испуг. Даже Громыко потерял чопорный и строгий вид. Его лицо обмякло и опустилось, как воздушный шарик, из которого резко выпустили воздух. Суслов начал медленно багроветь.
Чепуха! — выкрикнул Громыко. — Бред какой-то! Не верю.
— Андрей Андреевич, я бы на твоем месте не делал скоропалительных выводов, — заметил министр обороны. — Так получилось, что я, как непосредственный начальник Ивашутина ознакомился со всеми материалами первым. Всё более чем серьезно.
— О ком идёт речь? Кто эти отдельные личности в руководстве, подготавливающие государственный переворот? — вмешался в разговор красный от ярости Суслов. — Дайте конкретику. Факты, доказательства, имена, фамилии.
— Вы всё узнаете из доклада Петра Ивановича, — невозмутимо ответил Романов. — Там конкретики, которую ты, Михаил Андреевич, требуешь, более чем достаточно.
— Надеюсь, Леонид Ильич ни причём? — саркастично поинтересовался главный идеолог партии.
— Конечно, ни причём, — кивнул первый секретарь Ленинградского обкома. — Вы это сами прекрасно знаете. Товарищ Брежнев — фронтовик, глава Коммунистической партии и руководитель страны. Даже мысли о том, что Леонид Ильич может быть замешан в чем-то подобном быть не должно. Странные у тебя вопросы, Михаил Андреевич?
— Тогда почему мы собираемся здесь и без него? — продолжал напирать Суслов. — Как-то это всё дурно пахнет.
— Потому, что нельзя давать заговорщикам лишний повод для беспокойств. Все слишком серьезно и далеко зашло. Не волнуйтесь, товарищ Брежнев получит информацию, практически, в одно время с вами.
— А сейчас вы не даете, этим таинственным, как вы выразились «заговорщикам», повод для беспокойств? — иронично осведомился Суслов. — Ведь о нашей встрече они могут узнать в любой момент.
— Даём, — признал Романов. — Но мы готовы рискнуть. Вы
