Большинство подходов к безоружному бою так или иначе берут своё начало из боя оружного: так уж повелось, что крестьяне, купцы, мастеровые и прочая бюрократия убивают несколько менее профессионально, чем профессиональные воины. А воины, — даже без оружия, — всё равно непроизвольно повторяют те движения, которые отточили согласно ВУС…
Хастагра свернул митинг, наклонил голову и двинулся на капитана. Этого странного человека орк всё равно немного опасался и первый удар нанёс издалека, глубоко прогибаясь в пояснице и подворачиваясь на носках.
Как и ожидалось — длинный, размашистый, загребущий такой ударище.
Хастагра бил кулаком, но бил так, словно всё ещё держал в руке свой здоровенный стальной ятаган.
Ага, подумал Немец, выполняя наиклассическую ошибку рукопашника — оттягивая корпус назад. Серый кулачина, весь в жёстких зелёных волосках, проплыл перед его носом так медленно, что капитан успел удивиться отсутствию на костяшках татуировки — чего-нибудь вроде «ВАСЯ» или совсем уж быдляцкого «ЛДПР». Но всерьёз задумываться о подобной ерунде было лень и некогда, потому что орк замолотил ручищами в добром темпе. Ногами Хастагра, — аристократ, конник, — бить даже не пытался. Лёгкие пристрелочные «стяжки» ему тоже явно были неведомы — зачем, когда в мечной сшибке молодая сытая сила позволяет с одного удара развалить врага напополам?..
Капитан отступал на легких ногах, отрываясь от ударов когда одной головой, когда корпусом. Он совершенно не рассчитывал вымотать противника, — на пятом десятке худо-бедно умнеешь, — только притереться к удобной для того дистанции. Ростом Хастагра превосходил его на голову; разницу в весе капитан оценивал в пару десятков килограммов, причём далеко не жира. Бой вполне мог закончиться досрочно: прилетит такая дынька, пусть даже не слишком точно — и ляжешь, никуда не денешься. Ляжешь — не встанешь; и капитан демонстративно уходил от ударов зелёного Валуева.
Хастагра постепенно переставал опасаться, привыкал к безнаказанности. Сперва он ещё подставлял под возможный ответный удар личину, — надеялся, что Немец сломает кулак, — но теперь шагал вперёд всё агрессивней, бил быстрее, загребал глубже. Капитан оказался вынужден подправлять некоторые атаки собственными встречными ударами — только в конечности, по касательной. На издевательские вопли орков он внимания не обращал, как и на смутный гомон своего полукруга. Значение имела только эта страшная ветряная мельница.
Длинные удары тяжелы, зато короткие — гораздо короче. Опыт — не самая худшая замена молодой реакции и скорости; бывают замены и похуже.
Наконец, темп и логика перемещений орка оказались совершенно «прочитаны» капитаном. Выждав удар, завершающий очередную серию, вместо отхода по прямой он шагнул под кулак противника, пропуская его над собой. Выбросил правую руку навстречу Хастагре, — кулак жёстко пришёлся в солнечное сплетение, — и тут же пробил левой в печень. Скручиваясь по движению, вытанцевал за спину орка.
Будь у Немца нож…
Хастагра, — сын вождя, — даже не пошатнулся: слишком много мускулов, слишком много адреналина, слишком много наглости. Он мгновенно развернулся, прочёсывая скороспелыми ударами то место, где только что находился капитан.
Немец, успевший отбежать довольно далеко, раскинул руки и, непристойно дрыгая тазом, презрительно захохотал, передразнивая рисовку Хастагры перед боем. Гвардейцы откликнулись дружным топотом и криками; орки яростно засвистели. Все в круге видели прошедшие удары, и хоть ущерба они не нанесли — капитан всё же продемонстрировал уязвимость противника.
Если Хастагра и зарычал, то слишком тихо, чтобы это можно было услышать из-под маски. Он резко шагнул вперёд и нанёс очередной удар; и на этот раз, — наконец-то! — почти прямой.
Играть капитан больше не мог. На первой же атаке он сместился на полстопы вправо, прихватил кисть орка левой рукой, а основанием ладони правой, подсаживаясь и вставая, изо всех сил пробил в локтевой сустав.
Когда злой тренированный мужик, весом эдак под сотенку, выбивает тебе выпрямленный локоть — это, граждане орки, больно. Шибко больно. Кость вышла из сумки с приятным бильярдным стуком.
Вот теперь Хастагра зарычал куда менее сдержанно. Инстинктивно дёрнул руку, — но капитан и не думал её удерживать, — и наотмашь хлестнул правой.
Расслабленной кистью.
Мысленно улыбаясь, капитан склонил голову и пропустил оплеуху по касательной. Даже такой слабый удар показался ему весьма чувствительным; на автомате он вскинул правую руку, принимая в сгиб локтя кисть противника; тут же накинул сверху свою левую. Подшагнул, перераспределяя вес тела.
Орк потянул руку к себе. Капитан снова не препятствовал, двигаясь вслед за накрепко захваченной кистью и выжидая момента, когда угол в локте сделается равным девяноста градусам.
Обыватели склонны воображать, будто бойцы спецназа — сплошь мастера боевых искусств, изучающие каждый по сто тыщ секретных приёмов. К счастью, это не так: люди опасных профессий ежели и склонны предаваться каким-нибудь милым безумствам, то уж точно не настолько нелепым.
Нормальный, половозрелый боец в работе обычно использует, — и, соответственно, осваивает, — двадцать, много тридцать мордобойных формул. И не «секретных» — а чтоб работали. Осваивает накрепко, «от зубов».
Из этих двух десятков приёмов до совершенства доводятся пять, шесть, редко семь. Есть такое слово — «коронка».
Одной из «коронок» Немца был узел локтя.
Прямой угол, кулак противника направлен к его голове… ах, мы и кулак-то сжать не успели? ну, тем более. Эх, дуби-и-инушка!..
Хастагра всхряпнул, прочертил босыми ногами красивейшее воздушное па и грянулся оземь. Падать с коня он умел, потому и здесь не расшибся, но особой роли это уже не играло. Продолжая удерживать кисть, капитан сместился влево, почти подпрыгнул и всем своим центнером обрушился на вытянутую вверх руку противника, жёстко выставив колено.
Физика, всегда только физика.
Лучевая кость Хастагры не выдержала обстоятельств.
Орк взвыл, забился под навалившимся человеком. Немец, прижимая колени, развернулся, откинул правый кулак себе за спину и несколько раз ударил под плахту, сильно и почти наугад. Попал — потому что противник провернулся под ним, укрывая пах.
И окончательно «отдал» руку.
Капитан, скручивая сломанное предплечье, навалился снова, ещё и ещё, всем телом, пока не почувствовал, что осколок кости рвёт мясо. Хастагра ревел, бился под ним, яростно дёргая железной своей личиной — но не мог пустить в ход даже клыки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
