Внезапный приступ кашля согнул Альму пополам. Лили быстро сделала шаг назад. Она всегда старалась держаться от Альмы на расстоянии и внимательно следила за тем, нет ли признаков заражения у детей. Чудесным образом они до сих пор выглядели совершенно здоровыми. Но самой Альме с каждой неделей становилось все хуже. Вот и сейчас после мучительного приступа она тяжело опустилась на стул.
Лили бросилась к бочке, что стояла в углу, зачерпнула воды и протянула Альме стакан, с беспокойством вглядываясь в ее изможденное лицо. Женщина выглядела осунувшейся, волосы спутались, кожа посерела. Она начала терять вес, и Лили подозревала, что она отдает всю еду детям. Она вытащила из свертка жаркое и черный хлеб и отрезала кусочек для Альмы.
– Ты должна что-нибудь съесть! – Альма попыталась отмахнуться от нее, но Лили стояла на своем. – Твоим детям лучше не станет, если ты упадешь в обморок от слабости! – строго сказала она, и это подействовало – Альма неохотно потянулась за хлебом.
Пока она ела, Лили огляделась. Она никак не могла привыкнуть к тесноте этой комнаты. У них по-прежнему жил квартирант, но Лили никогда его не видела – днем он работал и только ночью занимал комнату. Альма не раз сетовала, что он недоволен из-за того, что младенец плачет по ночам. Женщина вынуждена была выходить с ребенком на лестничную клетку и там успокаивать его, пока не заснет. Но ночи становились все холоднее, а зимой это и вовсе станет невозможно. Вдобавок Альма подрабатывала тем, что брала на дом шитье и иногда присматривала за соседскими детьми.
В это воскресенье родители на весь день отправились в гости, и Лили могла задержаться подольше. У Альмы был день стирки, и Лили предложила занять на это время детей. Альма только это и позволяла ей, не допуская к другой работе по дому. Лили втайне была этому рада, потому что понятия не имела, как кипятить белье.
Она села за стол с Хайном и Мари и принялась читать им сказку, качая на коленях младенца. Из-за того, что в кастрюлях кипело белье, в каморке стало так душно, что Лили приходилось то и дело вытирать лоб платком.
Внезапно в дверь постучали, и у Лили едва не остановилось сердце, потому что на пороге показался Йо. Увидев ее, он тоже замешкался и какое-то время молча смотрел на нее.
– Лили, – тихо сказал он. А потом повернулся к детям, которые с радостными воплями бросились к нему навстречу. С полуулыбкой он поднял вверх сверток. – Я принес сыр. А может, и шоколад, – объявил он.
Хайн и Мари запищали от восторга.
– Итак, вы двое… – Альма уперла руки в бока, напуская на себя суровый вид, но Лили видела, что она борется со слезами. – Эти дети обязаны вам единственными радостями, которые у них есть в жизни.
– О, это всего лишь кусочек сыра, – сказал Йо, смущенно улыбаясь, и отдал сверток Хайну. Он взглянул на Лили, и она быстро откинула с лица выбившиеся из прически пряди. Чувствуя, что краснеет, она не знала, куда девать глаза.
– Как дела, Лили? – хрипло спросил Йо, делая шаг ей навстречу.
– Хорошо. Лучше не бывает, – поспешно сказала она, не глядя на него и по-прежнему укачивая на коленях ребенка. – А ты? Забавно, мы уже второй раз сталкиваемся случайно.
– О чем пишешь сейчас? – спросил он, не отвечая на ее вопрос.
Она подняла на него глаза и уклончиво ответила:
– О, у меня сейчас мало времени.
– Почему же? – спросил он, нахмурившись.
– Я занята, – ответила она.
Альма, став случайным свидетелем их чопорной беседы, вскоре не выдержала.
– Лили, Йо, могу я попросить вас об одолжении? Подите во двор, поиграйте там с Хайном и Мари, – неожиданно попросила она. – Мне бы очень это помогло. Здесь слишком жарко.
Оба на мгновение замерли.
– Конечно! – сказала Лили, кашлянув. – Нет проблем.
– Запросто! – Йо тоже кивнул.
Лили по-прежнему избегала его взгляда. Они вместе спустились вниз. Во дворе Хайн и Мари, завидев соседских детей, почти сразу убежали играть с ними, оставив Йо и Лили наедине.
* * *
Лили опустилась на небольшую скамеечку, Йо – на лестницу рядом с ней. Он не знал, что сказать. Выбор, перед которым поставил его Олькерт, мучил его. Он чувствовал, как бешено колотится его сердце. Чтобы хоть как-то успокоиться, он потер лицо руками. Неужели он пойдет на это – сблизится с ней лишь затем, чтобы предать? И как вернуть ее доверие? Врать он не умел, да и придумать никаких оправданий не мог. Все, чего он хотел – это вот так сидеть с ней рядом, слышать ее голос, смотреть на нее. Как он выдержал без нее эти последние недели? Теперь, оказавшись подле нее, он не мог представить, что снова ее оставит. Господи, что мне делать, подумал он. И, так и не найдя ответа на свой вопрос, молчал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Лили казалась напряженной, ее рука нервным жестом то и дело проводила по волосам. Он смотрел на ее лицо, повернутое в профиль. Растрепанная, немного взмокшая, она была чудо как хороша. Ему хотелось притянуть ее к себе, уткнуться носом в шею, вдыхая ее запах, просто сесть рядом с ней и никогда больше не вставать. Нужно было сказать ей, что он появился здесь сегодня не случайно. Йо прекрасно знал, что она ходит к Альме по воскресеньям – каждую неделю он стоял на углу улицы, ожидая, когда она выйдет из дома лишь для того, чтобы мельком увидеть ее. И убедиться, что она дошла до пункта назначения целой и невредимой. Он знал, что она вернется сюда без него, но все равно был поражен, увидев ее в первый раз. С шалью на голове и опущенными глазами она лавировала в толпе так, будто делала это всю жизнь. Она научилась не выделяться. И все равно ходить сюда одной было очень опасно.
Кроме того, он ненавязчиво расспрашивал о ней Альму, которая, угадав его чувства, с понимающей улыбкой делилась с ним нужными сведениями.
– Есть вещи, которым просто не суждено случиться! – сказала она однажды и сочувственно улыбнулась.
Йо был благодарен за ее деликатность. Потому что за то время, пока они с Лили не встречались, произошло именно то, чего он больше всего боялся.
Он безнадежно влюбился в Лили.
«Странно, что я заметил это только тогда, когда мы расстались», – подумал он, глядя на нее. Ему до безумия хотелось во всем ей признаться – и в своих чувствах и в том, что он должен сделать, чтобы помочь Чарли. Но вместо этого он лишь мимоходом бросил ей:
– Как поживаешь?
Она повернулась к нему. В ее лице читалось напряженное внимание.
– Хорошо, я ведь уже сказала. А ты? – коротко поинтересовалась она. Она была зла на него. Он сразу это понял – увидел в ее глазах. Он вполне мог понять ее в этом, она имела полное право на него злиться. Но прежде, чем он успел ответить, ее взгляд внезапно смягчился. – Как твоя мать и остальные? И как ты справляешься после… после того, как умер малыш Карл?
Как всегда, когда кто-то упоминал его брата, он почувствовал острую боль в груди. Ему все еще стоило труда сохранять самообладание. Он криво улыбнулся, ощущая, как дернулись щеки.
– Я пытаюсь просто жить дальше. Остальные тоже. Но это нелегко, особенно для матери, – сказал он, глядя на свои туфли.
Лили кивнула.
– Даже представить не могу, что всем вам приходится переживать. Я думала о вас каждый день… – Она замолчала и покраснела. – Я лишь хочу сказать, что если бы это случилось с Михелем… – Она запнулась и, вздрогнув, посмотрела на него.
– Михель? – Йо нахмурился. – Кто это?
Лили на мгновение нерешительно поджала губы, но потом дернула головой.
– Не знаю, почему до сих пор не рассказала тебе о нем. Мы настолько привыкли держать в тайне его существование, что я осторожничаю даже с теми, кому доверяю. – Она улыбнулась. – У меня есть еще один брат. Михель. Ему шесть лет, и он… болен.
Йо удивленно посмотрел на нее. Он подумал, что это, должно быть, тот маленький мальчик, которого он видел на вилле, но он никогда не упоминал в разговорах с ней о той встрече и не спрашивал ее о нем.
– Мы прячем его ото всех. Когда он был маленьким, было легче, тогда болезнь была незаметна. Но с годами признаки становились все отчетливее. – Она замолчала, ее взгляд сделался задумчивым. – Он живет с нами, в доме, но никто не знает о нем, даже Генри, который думает, что его отдали в приют. Родители боятся, что, увидев его, он больше не захочет на мне жениться. Это наследственное заболевание.
