– Прочь из моего банка, Фермин Смолл! – закричал мистер Пинкли. – Убирайтесь! Немедленно! Иначе я приму меры!
Фермин, продолжавший недоуменно разглядывать свой пистолет, только сглотнул. Он даже не пытался сопротивляться, когда Чарли протянул руку и вытащил “кольт” из его дрожащих пальцев. Однако прикосновение Чарли и его вывело из оцепенения.
– Отдайте мой пистолет, Уайлд.
– Не слушайте его, мистер Уайлд! – перебил Ферми-на мистер Пинкли. – Это сумасшедший, а психам нельзя давать в руки оружие!
– Я не псих и не сумасшедший, мистер Пинкли! – возмутился Фермин Смолл.
Мистер Пинкли схватил его за лацканы сюртука и принялся бешено трясти, приговаривая:
– Вы едва не убили меня, Фермин Смолл! Зачем, зачем вы приперлись сюда? Зачем прятались за портьерой? Зачем целились в меня из своего идиотского пистолета?
– Я н-не хотел убивать в-вас, Пинкли… – У шерифа стучали зубы, так сильно тряс его мистер Пинкли.
Мистер Пинкли еще сильнее встряхнул шерифа. Голова Фермина дернулась и свесилась ему на грудь.
“Как у дохлой курицы”, – подумал Чарли.
Однако чувство вины подталкивало Чарли к тому, чтобы освободить шерифа из рук мистера Пинкли. Почему Чарли почувствовал себя виноватым? Да потому, наверное, что в глубине души ни на минуту не забывал о том, что он преступник, а значит, Фермин Смолл страдает из-за него, из-за Чарли. Страдает при исполнении, так сказать.
Чарли положил руку на плечо мистера Пинкли и осторожно, но настойчиво оторвал его от шерифа.
Мистер Пинкли был пунцовым от гнева. Он ткнул в сторону Фермина Смолла пальцем и прокричал:
– Убирайтесь из моего банка! Сию же минуту убирайтесь! Пока я не передумал и не свернул вам шею! Вонючка!
Фермин потер ладонью шею и направился к выходу, смерив по дороге Чарли таким испепеляющим взглядом, что, если бы взгляды могли убивать, валяться бы сейчас Чарли на полу с прожженной грудью. Уходя, Фермин, по своему обыкновению, бурчал что-то себе под нос, и Чарли успел разобрать:
– Вонючка! Никакой я не вонючка! В бане был в прошлый понедельник. И я здесь шериф, а не кто-нибудь. Я один решаю, кого здесь арестовать, а кого нет…
Тем временем Чарли повел по-прежнему трясущегося от нервной дрожи мистера Пинкли назад, на место, и помог ему усесться в кресло. Оказавшись за своим столом, мистер Пинкли открыл нижний ящик, вытащил оттуда стеклянную фляжку, нетерпеливо повернул пробку и не отрываясь, одним долгим глотком осушил фляжку до дна.
Потом посмотрел на пустую посудину слегка повлажневшими глазами и сказал извиняющимся тоном:
– Ой, простите, Уайлд. Забыл вам оставить.
– Все в порядке, мистер Пинкли. Вам это было гораздо нужней, чем мне.
Банкир оторвал взгляд от фляжки, осоловело посмотрел на Чарли и опустил отяжелевшие веки.
– Да, – прошептал он. – Да, вы правы. Абсолютно правы.
Чарли хотелось сказать что-то хорошее, ободряющее этому симпатичному мистеру Пинкли, едва не ставшему жертвой сумасшедшего шерифа, но подходящие слова не шли с языка, так он был взволнован. Чарли подумал о том, что все жители города будут только счастливы, когда Фермина Смолла снимут с его должности. Хорошо бы выбрать на его место настоящего шерифа – такого, например, как Фрэнсис Уотли. Из Фрэнсиса вышел бы прекрасный шериф.
Чарли остро осознал несбыточность своей мечты, и ему захотелось закричать во весь голос.
Выйдя из банка, он увидел Одри, которая ждала его возле коляски. До чего же Чарли был рад увидеть ее, осо-бенно после того, как он выслушал столько поздравлений и столько добрых слов о своей будущей жене.
На обратном пути Чарли был весел и даже посвистывал себе что-то под нос, несмотря на то, что позади остался нелегкий день, отобравший у него немало душевных сил. Рядом с ним сидела Одри и весело щебетала о чем-то своем, но Чарли не прислушивался к словам, наслаждаясь только мелодией ее голоса. Как хотелось Чарли, чтобы все это длилось вечно – тихий солнечный день, близость Одри и ощущение покоя. Как хотелось ему быть достойным и такой жизни, и любви такой девушки, как мисс Одри Хьюлетт.
Кстати, а чем она занималась в городе весь сегодняшний день? Чарли спросил ее, но, несмотря на все усилия, не добился ничего, кроме загадочного: “Делами”.
После обеда на ферму съехались музыканты, и только теперь, из разговора во время репетиции, Чарли наконец понял, чем на самом деле занималась сегодня в городе его невеста.
Да, если бы он не влюбился в нее раньше, он непременно полюбил бы ее только за то, что она успела сделать за одно утро. Ведь каждый из его друзей подходил и рассказывал о том, как чудесно все переменилось в его жизни благодаря Одри.
Первым оказался Пичи Джилберт. Чарли уже и не помнил, когда видел его таким радостным.
– Знаешь, отец мисс Пинкли предложил мне работу у себя в банке. Кассиром. А еще обещал переговорить кое с кем из фермеров, и если дело пойдет, то я перейду на работу страхового агента. И еще… Он назвал меня хорошим парнем, слышишь, Чарли?
Чарли потрепал друга по плечу:
– Мистер Пинкли прав, Пичи. Ты на самом деле славный парень и к тому же самый лучший страховой агент во всей Америке.
Ну, насчет всей Америки, может быть, было сказано слишком сильно, но такого человека, как Пичи, всегда стоит лишний разок похвалить.
Потом Харлан Льюис наклонился к Чарли и негромко прошептал ему на ухо:
– Я считаю, что теперь нам нельзя грабить банк, Чарли. Иначе старина Пичи может потерять работу.
Чарли посмотрел на Пичи, посмотрел на Харлана, и вдруг в его сердце шевельнулась надежда.
Его парни хотят остаться здесь. Это место для них оказалось таким же желанным, как и для него самого. Господи, так, может быть, не все еще кончено и не все потеряно?
– Возможно, что ты прав, Харлан, – сказал Чарли. – И вообще… Может быть… Может быть, мы все останемся в Розуэлле и начнем здесь новую жизнь…
– Отличная мысль, Чарли, – с затаенной надеждой произнес Харлан и кивнул головой.
Чарли еще раз обвел лица своих друзей внимательным взглядом и спросил:
– Как вы считаете, никто из наших не проболтается о том, что случилось тогда в Арлетте?
Харлан и Пичи утвердительно кивнули с самым серьезным видом, и Чарли очень захотелось поверить в то, что все еще будет хорошо. И он на самом деле начинал верить в это. В самом деле. Парни будут держать язык за зубами, а потом пройдет какое-то время, и все постепенно забудется.
– У нас здесь есть все, о чем мы мечтали, – включился в разгбвор Джордж Олден. – Наконец-то мы нашли место, где у всех есть работа, и при этом мы можем заниматься тем, что всем нам по душе, – играть в оркестре. И нам не нужно теперь думать о том, как бы кого-нибудь ограбить и бежать в Альбукерке.
