Языком она провела влажную дорожку от основания до самого конца и услышала его судорожный блаженный вздох…
— Боже! — стонал он сквозь стиснутые зубы, и Линдси целиком отдалась этому моменту, одаривая его тем, чем могла. Зарывшись пальцами в ее волосы, он говорил ей, как она прекрасна и как ему с ней хорошо. — Давайте еще, милая!
Она ласкала его так, пока у нее не устали губы. Выпустив его, она посмотрела вверх, не поднимаясь с колен. Его взгляд, как обычно в моменты их близости, был горячим и страстным.
— Вставай! — прошептал он, помогая ей подняться.
А потом он снова ее поцеловал, и ощущение стало еще острее, потому что губы у нее опухли. Ее руки привычно обвились вокруг его шеи, соски упирались в его обнаженную грудь… Но вскоре ее пальцы снова сомкнулись на его напряженной плоти, а он опустил руки, чтобы расстегнуть ее молнию. Стянув с нее джинсы, он тихо застонал при виде ее трусиков. На ней были стринги с леопардовым рисунком, которые совершенно не сочетались с лифчиком и майкой, которая так и висела гармошкой у нее на талии. Она схватила эти стринги просто потому, что они были чистые и оказались в ящике комода сверху. Она даже не подумала о том, как на Роба действует этот рисунок, как не думала и о том, будут ли они заниматься сексом этим вечером, после всего, что им пришлось перенести.
— Господи! — прошептал он и опустился перед ней на колени.
Сначала он просто водил пальцами по ее лобку, каждым прикосновением создавая новую искру наслаждения. А когда он прижался губами к самому центру, Линдси задрожала, и у нее подкосились ноги. Он и раньше целовал ее так, но на этот раз ощущения почему-то стали многократно острее.
После второго поцелуя она судорожно вздохнула и чуть не потеряла равновесие, но Роб положил руки ей на бедра и помог прислониться к стене у двери. При этом она споткнулась о его походные ботинки — и он отпихнул их в сторону.
А потом он раздвинул ей ноги и отвел в сторону лоскуток ткани…
Он нежно поцеловал ее снова — теперь между его губами и ее телом не оставалось никакой преграды, — и она застонала. Боже, как это было хорошо! Поразительно приятно. И тут ощущалась такая близость… и такая любовь! Он любил ее своими губами, она это прекрасно понимала.
Он ласкал ее, наполняя все ее существо своей любовью и вниманием. Она была целиком во власти наслаждения и мечтала, чтобы оно никогда не кончалось.
Побуждаемая инстинктом, Линдси поставила левую ногу на столик, где Роб держал ключи: ей необходимо было открыться сильнее. Он застонал, и его ласки стали еще жарче. Привалившись к вешалке с куртками, сотрясаясь от наслаждения, она подняла руки, ухватившись за два крючка. Она старалась запомнить чистый огонь, заливший его лицо, старалась запомнить все свои ощущения, вплоть до таких мелочей, как трущий под грудью лифчик и врезавшийся в ногу край столика.
В какой-то момент наслаждение достигло пика, и она позволила себе несколько долгих мгновений не чувствовать ничего, кроме блаженства, — и наконец рухнула в ослепительную бездну.
Вцепившись в вешалку, она содрогалась от мощного оргазма, снова и снова.
Когда все закончилось, она чуть не рухнула в буквальном смысле, но Роб выпрямился и подхватил ее на руки.
— Я тебя держу, моя хорошая.
Несколько сладких мгновений они стояли неподвижно, приходя в себя, и он шепотом сказал:
— Ты такая красивая! — И чуть погодя: — Моя хорошая, мне нужно войти.
— Да, — просто отозвалась она, потому что ей тоже было это нужно. Заглянув ему в глаза, она заявила совершенно честно: — Войди сильно! Дай мне тебя ощутить! Войди в меня со всей силой!
В ответ он только тихо зарычал и бросил на нее взгляд, который лучше любых слов сказал ей, как сильно его возбудили ее слова.
А потом он ворвался в нее. Боже, каким он казался большим! Он был больше, чем обычно. С громким криком она вцепилась в стол, потому что ноги у нее совсем ослабели.
— Все нормально? — спросил он рядом с ее ухом.
Дрожащим голосом она сказала:
— Более чем! — А потом с трудом выдавила: — Пожалуйста!
Ему не понадобилось спрашивать: «Пожалуйста — что?». Вместо ответа он просто начал погружаться в нее, глубоко, снова и снова. И каждое его мощное движение они оба встречали криком.
Ей хотелось, чтобы это не кончалось никогда. В какой-то момент он обнял ее обеими руками, чтобы она не упала, и тепло его тела добавилось к тем воспоминаниям, которые ей необходимо было сохранить, удержать навсегда. Они оба стонали и тяжело дышали, наполняя дом звуками, которые давно заглушили негромкую музыку на кухне.
Когда он, наконец, вышел из нее, она готова была разрыдаться — но тут он взял ее за руку.
На его бедрах еще как-то удерживались джинсы, но, спотыкаясь об обвисшую ткань, он попятился назад, наткнулся на диван и сполз вниз, сев на пол. Его плоть по-прежнему была полна желания, и он сказал:
— Оседлай меня, Линдси.
Она задохнулась и снова почувствовала потребность вобрать его в себя: он был ей так же нужен, как воздух. Не теряя времени, она выполнила его просьбу, поставив колени по обе стороны от него и медленно опустившись. Их взгляды встретились, и оба тихо застонали, снова соединившись.
А потом она делала то, что он просил, медленно и плавно опускаясь и поднимаясь, прижав ладони к его груди, пока его руки держали ее за бедра. Его взгляд то и дело устремлялся то на ее грудь, то туда, где их тела соединялись, но неизменно возвращался к ее лицу.
Она снова начала его целовать, потому что ничего не могла с собой поделать: ей необходимо было ощущать прикосновение его теплых губ, вести с его языком упоительный поединок.
И все это время, в каждую секунду, она помнила, что это — последний раз, что у них прощальный секс.
— Давай ты еще раз достигнешь пика, Линдси! — предложил он тихо, но уверенно, тоном, который ясно говорил, что он в этом не сомневается.
И, зная, что это их последний раз, что тут не осталось места для правил и приличий, она прижала его руки к своим грудям и, наклонившись к нему, прошептала ему на ухо:
— Поцелуй их! Соси их. Пусть я почувствую это своей утробой!
Он ничего не сказал, переведя взгляд на ее грудь и начав сжимать и гладить ее напряженные и остро-чувствительные соски. А потом он приподнял голову и взял один сосок в рот, как это делал и раньше, но только теперь движения его рта стали сильнее, настойчивее. Она выгнулась навстречу ему и ощутила прилив густого, вязкого наслаждения, который становился все выше, пока, наконец, не разбился мощным валом оргазма, сотрясая ее тело. Экстаз заливал ее, лишал всякого самообладания, слепил и оглушал, заставлял всхлипывать и стонать. И она запоминала это тоже, сознавая, что это ее последний раз с Робом.
