и получалось — вроде бы я один из первых, кто пролил кровь в продолжающемся сражении «Багратион».
А Информбюро сообщало сначала об окружении 39-й армией витебской группировки, а затем об уничтожении ее. Приятным для меня (и по сей день) было сообщение о том, что генерал Гольвитцер попал в плен.
В 1977 году, спустя четверть века после тех событий, подарил мне свою книгу «Разведчики всегда впереди» (Воениздат) генерал Волошин Максим Афанасьевич, начальник разведки 39-й армии, который, как сказано выше, рекомендовал меня для выполнения задания разведотдела фронта. В этой книге есть такие строки:
«…мне сообщили, что разведчики 134-й стрелковой дивизии захватили в плен командира 53-го армейского корпуса генерала от инфантерии Гольвитцера и его начальника штаба полковника Шмидта. Я немедленно выехал на КП армии.
Столь важных пленных допрашивал сам командарм Людников. Генерал Гольвитцер оказался довольно разговорчивым. Ответив на заданные ему вопросы, он добавил:
— Вы распознали наши слабые позиции. Русские войска переломили обе ноги, на которых стоял наш корпус. Я не понимаю, откуда у вас могли быть такие подробные сведения о наших частях…
Иван Ильич Людников показал Гольвитцеру карту, составленную нашим разведотделом в период подготовки к операции. На карте была нанесена группировка частей 53-го армейского корпуса и его соседей, система обороны, расположение огневых точек.
Гольвитцер долго и внимательно рассматривал карту. Потом задумчиво проговорил:
— Если бы надписи здесь были на немецком языке, я считал бы, что это рабочая карта, которой я пользовался до начала боев. Впрочем, система огня здесь отражена полнее и точнее».
Вот эти слова и порождают приятные воспоминания, потому что, как мне кажется, имеют и ко мне прямое отношение. Гольвитцер говорит, что пользовался этой картой «до начала боев». А я принес из Витебска фотоснимки, сделанные агентурщиками именно с той карты, которой пользовался «до начала» нашего наступления. И надписи на немецком языке на ней были. При распечатке и размножении этой карты немецкие надписи заменили нашими, русскими.
Так что Гольвитцер узнал свою карту!
Здесь я должен обязательно подчеркнуть свою скромную роль в добыче этих ценнейших данных. Блестяще сработали наши разведчики, которые смогли найти доступ к подлинной карте Гольвитцера и сфотографировать ее. Не знаю, удалось это именно тем разведчикам, с которыми я встречался, или они, как резидентура, имели своих агентов в немецком штабе. Эти детали мне неизвестны. Повторяю, главные герои-исполнители этого очень удачного проникновения к секретам немцев были агентурные разведчики. Я был лишь связной. Официально, если это отражено где-то в документах, выглядит, наверное, так: Карпов получил задание доставить разведданные из Витебска. Задание выполнил. При возвращении ранен.
А все, что вы прочитали в главе «Особое задание», это мои ощущения и переживания. Лирика! Для меня при выполнении этого задания была, конечно, успешная, опасная работа, но главное, что еще больше запомнилось, это встреча с Черняховским. По тылам немцев я и раньше немало полазил. А вот поговорить с прославленным командующим фронтом — это в памяти на всю жизнь! Тогда, во время беседы с Иваном Даниловичем, я о мелочах не думал, не до того было, шел серьезный разговор о сложном и опасном поручении. Но позднее (да и сейчас) я припоминаю все детали той встречи. Черняховский поздоровался со мной за руку. «Здравствуй, разведчик». Он не вернулся за письменный стол, а сел на диван и показал мне, чтобы я садился рядом. Иван Данилович откровенно меня разглядывал во время разговора. Я был молоденький старший лейтенант, шел мне двадцать второй год. Подтянутый, стройный, с темными усишками под носом. Смею самонадеянно предположить, что я ему понравился. Сужу так смело об этом не только по его доброжелательному тону, но и по его жестам во время разговора: он несколько раз положил свою большую теплую руку на мою, которая лежала на моем колене. Не похлопал, не погладил, а именно мягко положил, подержал, потом убрал и опять положил, ненадолго.
Он понимал, на какое опасное дело посылает этого, по сути дела, еще юношу. После окончания разговора не просто встал, пожал руку, а, не отпуская ее, сделал несколько шагов вместе со мной к двери. И я видел в его добрых глазах самое искренне пожелание успеха.
А отпустив мою руку, сказал:
— Ну, возвращайся благополучно. И помни: мне очень нужны эти сведения!
Приведу завершающие слова из цитаты, взятой в книге Волошина:
«Генерал Людников приказал мне лично доставить пленных в штаб фронта. Сборы были недолгими, и мы тронулись в путь. Впереди — наша открытая машина, следом — машина с охраной».
Добавлю от себя: значит, и Черняховский мог допрашивать Гольвитцера, но, может быть, и не нашел для него времени — в те дни его 3-й Белорусский фронт взял в плен несколько десятков генералов.
«Все это происходило во второй половине дня 26 июня. А менее чем через сутки части и соединения 39-й и 43-й армий завершили ликвидацию окруженных гитлеровцев.
За четыре дня боев гитлеровцы потеряли убитыми свыше 18 тысяч солдат и офицеров. Свыше 19 тысяч сдались в плен. Только разведчики нашей армии захватили четырех генералов и около шестидесяти старших офицеров. Витебская группировка, в состав которой входило пять вражеских дивизий, перестала существовать».
ОПЕРАЦИИ В ПРИБАЛТИКЕ
Новая директива Ставки войскам 3-го Белорусского фронта приказывала без какой-либо паузы, с ходу разгромить вильнюсскую группировку врага и освободить столицу Советской Литвы Вильнюс. Это была нелегкая задача, требовавшая от уставших и ослабленных длительными боями войск огромного напряжения.
А медлить никак нельзя, враг может превратить город в сильную крепость. Поэтому командующий и штаб фронта, не теряя времени, приступили к планированию Вильнюсской операции.
Главный удар на Вильнюс генерал Черняховский решил нанести: с востока — силами правофланговой армии Крылова, с юго-востока — 3-м гвардейским механизированным корпусом Обухова и 5-й гвардейской танковой армией Ротмистрова.
В центре оперативного построения фронта 11-я гвардейская армия Галицкого должна с рубежа Молодечно, Городок перейти к преследованию противника в направлении на Ораны, с последующим выходом к Неману.
Левофланговая армия Глаголева из района Раков и 3-й гвардейский кавалерийский корпус Осликовского, из района Молодечно, наносят удар на Лиду.
Для доведения новых задач до войск и контроля за их выполнением во все армии были направлены офицеры штаба фронта, политического управления и штабов командующих родами войск.
В механизированный и кавалерийский корпуса Обухова и Осликовского Черняховский и Макаров утром 5 июля выехали сами. Подвижным соединениям и на этот раз предстояло быть во
