опыт сожженных администраций других регионов представлялся весьма угрожающим.
– Они уже вышли колонной, их немало, человек пятьсот, и они не с пустыми руками. Вы лучше идите. – В этих словах не было никакой бравады, длинный и в самом деле не хотел, чтоб мы попали под раздачу.
В толпе началось какое-то общее движение: часть людей стремительно отходила от ступеней, другие быстро подтягивались к входу, полицейские сдвигали и пристегивали одну за другой секции турникета.
– Если не выйдете сейчас же, потом уже не получится! – громко сказал длинный.
– Да пойдем погреемся, холодно на улице! – И племянник развернулся и решительно пошел внутрь здания.
– Смотри, в прошлый раз мы выходили отсюда в наручниках! – посмеялся я ему в спину, шагая следом.
Мы сразу уткнулись в баррикады из столов и дверей; нас не хотели пропускать до тех пор, пока длинный не подтвердил, что мы свои, и не выдал опознавательные знаки – наклейки с яркой эмблемой. По этим наклейкам все защитники должны были опознавать друг друга в суматохе, чтоб не огрести от своих же. Племянник наклеил ее на грудь, я же, увидев, как один из парней заложил ее за край шапки сзади, повторил его маневр: если кто-то не узнает меня в лицо, это еще можно исправить, а вот выхватить сзади будет обидно.
Пройдя это посвящение, мы прошли дальше по коридору и встали среди людей. Очень скоро я понял, что единой организации и структуры нет: весь отряд складывался из разных коллективов. Отставные военные, спортсмены, молодежные организации.
– Ну, парни, я вас предупреждал! – Длинный всплеснул руками во всю ширину коридора.
Все выглядело абсурдно: среди полиции ходили парни с битами, взгляд цеплялся то за погоны, то за цепи, за фуражки и черные маски с прорезями для глаз. Среди ветеранов в полевой форме, державшихся вместе, я узнал своего первого тренера по единоборствам. Он постарел и не выглядел таким крепким мужчиной, как двадцать лет назад, но в нем чувствовались твердость и решимость. Внезапно я заметил в его компании седого продюсера, с которым мы так неудачно провернули дело о светофорах. Я оторопел от этого наваждения, а он почти сразу скрылся за дверью какого-то кабинета. Племянник обернулся, указывая на ушедшего далеко вперед длинного, и, протискиваясь сквозь толпу, я поторопился за ними.
Все знали, что скоро их будут поливать горящим бензином, но они должны сидеть в этой конуре, которую скоро обложат со всех сторон, и, если дрогнешь – ни выскочить, ни сбежать отсюда. Их порыв заключался вовсе не в защите опостылевшей и трусливой власти, засевшей в здании, – просто все уже успели насмотреться на тех, кто возомнил себя революционерами, но оказался способен лишь на погромы. Какая-то отчаянная злость овладела мной, и я понял, что сегодня мое место и в самом деле здесь.
Длинный куда-то испарился, племянник пошел выяснить, чем занято руководство, и, простояв какое-то время без дела, я почувствовал себя неуютно: имея привычку все организовывать и отдавать приказы, я оказался в положении рядового, который вынужден ждать распоряжений. Мне хотелось проинспектировать баррикады, оцепление, понять задачи каждого и расставить людей, ознакомиться с данными «разведки».
– Да они там сидят и бухают просто! – заявил вернувшийся племянник.
– Ну, здесь явно нет никакой организации – если прорвутся через вход, будет просто драка, нет никакого плана, – поделился я с ним своими выводами.
– Да, – поморщился он.
– Пойдем на второй этаж! Чаем вас напою! – Мы обернулись к дверям на лестницу. Длинный спускался, замедляя шаг.
На втором этаже была хорошая компания – мы знали почти всех, и здесь отряд успел уже организоваться, один из знакомых взял командование на себя. Был назначен ответственный за пожарный шланг, за огнетушитель, часть следила за баррикадой у двери. Нашей задачей стала оборона второго этажа. Я, правда, задумался о необходимости такой обороны – в случае если погромщики возьмут штурмом первый этаж или там начнется пожар, мы просто окажемся в ловушке. Рядом расположилось отделение полицейских: они сидели на стульях, часть спала на матрасах, вооружены они были только дубинками. По коридору сновали во все стороны парни с палками, в которые были вбиты гвозди. Я уселся на корточки, оперся спиной на стенку, длинный сидел рядом на стуле.
– Вот, возьми, остался лишний. – В мою руку скользнул холодный металлический баллончик с красной кнопкой. Я меланхолично отломал предохранитель и сунул оружие в карман.
Примчался запыхавшийся вестник: колонна из пятисот человек дошла до ближайшего парка и разливает бензин в бутылки. Лица у всех помрачнели.
– Послушайте, а чего мы здесь сидим и ждем? Когда они нальют все и придут? – Я откровенно удивлялся такому бездействию. Все обернулись в мою сторону.
Я с трудом привстал на затекших ногах.
– Давайте как-то организуемся, можно их еще по дороге сбить, какую-то вылазку сделаем…
– Уже поздно, будем держать этаж. А говорить и доказывать это сейчас некому, – сказал тот, что был за командира, и все сразу потеряли интерес к моему предложению.
– Вот так. – Длинный задумчиво кивал и смотрел на меня.
– Будут через минут сорок – час, – протараторил гонец и умчался дальше по коридорам, разнося тревожную весть.
Я опустился на корточки, рядом присел племянник.
– Ну, у меня есть настроение помахаться, – задорно сообщил он.
Я смотрел на парней, которые знали, что сейчас их придут жечь и калечить, и каждый из них был готов стоять до конца. С тревогой я представлял, как через баррикады прорывается толпа, и, скорее всего, сначала я буду бить по ногам, а там уж как пойдет, да и в кармане газовый баллончик…
– До начала осталось совсем немного. – Видимо, чувствуя недосказанность, командир решил провести планерку. – Этот штурм пойдет по той же схеме. Уже собралось около тысячи противников, но без ударного отряда они не начнут. Хочу напомнить: везде установлены камеры наблюдения. Пишут они беспристрастно, и все ваши действия могут быть истолкованы против вас, поэтому заранее определите слепые зоны и ведите себя соответственно. Держимся рядом, прикрываем друг друга, если они прорвутся через баррикаду и брандспойт.
На этом он закончил свою странную речь, оставив еще больше вопросов, чем было.
– То есть мы должны аккуратно драться, чтоб их сильно не побить, – пояснил мне племянник, наклонившись поближе.
– Ага, а я бы знал, что идем сюда – не брал бы пистолет.
– Надо баллон краски, задули бы камеры, – вздохнул он.
– Вот так, – опять задумчиво покивал длинный.
– Мы все не на своем месте… – вздохнул племянник и окинул взглядом коридор.
Было тепло, захотелось спать. Племянник вдруг с широкой улыбкой резко поднялся,
