которых мы выдвинем лидеров наших движений. Тогда все будет законно и ни у кого не будет никаких вопросов. Я прорабатывал этот вопрос: завтра, как вы все знаете, они созывают внеочередную сессию, на которой должны принять решения насчет сложившейся ситуации – мы все видим, что город постепенно скатывается в хаос, и, вероятнее всего, они признают завтра столичную власть законной. Надо явиться туда и заставить их принять другое решение.
Эти слова показались мне самыми трезвыми из всего, что я слышал за последние недели. И одной из идей, которые постоянно на митингах транслировал я, как раз и было проведение выборов для определения реальной власти, а не той, которую навяжут городу банды наци.
С выступлением военного согласились все присутствующие, и мы назначили время сбора у городской администрации. Место каждая из групп выбирала поблизости, но раздельно, чтоб не создавать лишней суматохи. К назначенному часу все отряды должны были подойти к главному зданию города.
Меня разбудил звонок племянника.
– Послушай, все, так скажем, сильно изменилось: эти твари выстроили целый палаточный городок и баррикады рядом с администрацией, туда реально придется прорываться. Плюс этой же ночью с охраны здания сняли всех парней длинного!
Я вспомнил, что накануне говорила мне любимая.
– Они и в самом деле уже договорились…
– Да, сечешь?! Что скажешь, идем по плану?
– Идем по плану, – тяжело сказал я и положил трубку.
Несмотря на ранний час, я поднялся и начал сборы. Проверил обойму, надел теплые лыжные штаны с карманами, в карманы теплого пуховика насовал шоколадок, шприцы и обезболивающее. Еще одну куртку я с вечера положил в багажник – на морозе много одежды не бывает, да и дополнительная защита не помешает.
Задолго до назначенного времени я был на месте и потому смог поставить машину недалеко от здания администрации, все парковки в эти недели здесь были постоянно заняты небрежно брошенными авто. Я взял стаканчик горячего кофе в заведении неподалеку и стал осматриваться.
Меня узнавали, приветствовали, я здоровался с незнакомыми людьми. Напротив входа наци и в самом деле устроили целый лагерь, к зданию можно было подойти только через их кордоны. Полиция с невозмутимым видом дежурила здесь же, у многих были усталые лица – их явно не сменили еще с ночи, и так было уже не первый день. Особого рвения следить за порядком у полиции уже давно не было: в столице начались показательные разбирательства по поводу их неправомерных действий во время переворота, и теперь они не знали, как следует себя вести и кого защищать.
В лагере жгли костры, приезжие из столицы грелись в непрерывно заведенных автобусах, которые стояли здесь еще с ночи. У них была экипировка, полевые кухни, даже шевроны и щиты с номерами «сотен» – это была многочисленная организованная структура, с командующими и оружием. Здесь же я увидел бородатого, который на этот раз не стал изображать былое профессиональное уважение к сопернику.
С нашей же стороны все было как-то вразнобой: начинали подтягиваться люди с битами, арматурой, пожилые и студенты, и все они без ясной цели бродили по сторонам.
Скоро подъехал и Бегемот.
– Ты гляди, мужик в шубе…
Мы проводили взглядом парня лет тридцати пяти в волчьей шубе, с булавой в руках и в стальном рыцарском шлеме.
– Это из клуба исторического фехтования, у них там целый панцергренадерный полк какой-то! – понял я, вспомнив вчерашнюю встречу со всеми лидерами.
– А по-моему, это просто гражданская война, такое уже было – мужчины в шубах… – задумчиво сказал Бегемот.
Наскоро посовещавшись, мы решили сосредоточить все силы на одном из флангов – там оставили проход для депутатов, которые уже начали прибывать для проведения внеочередной сессии. Как разузнал племянник, они должны были принять решение о признании временно исполняющим обязанности президента ставленника со столичной площади.
Возможно, еще оставался шанс прорваться на это заседание и огласить требования, очевидно, большей части города: в то время как наши митинги уже не могла вместить вся площадь, собрания наци под памятником в центре города едва достигали пяти сотен с учетом приезжих. Однако теперь в лагере мы видели куда большее количество их бойцов – вероятнее всего, их специально привезли из столицы.
У нас не было никаких средств связи, на такой территории было сложно понять, что происходит в другой ее точке. Тем не менее постепенно все наши силы стянулись ко входу в городскую администрацию, с которой так или иначе была связана моя жизнь все последние годы – работа в медиа и политике, затем лоббирование чьих-то интересов и регулярная раздача взяток, а в последние недели теперь и ночные бдения.
Руководители всех групп протискивались к ступеням у входа – все кругом было перегорожено, наци постепенно выстраивались в боевые порядки: стройные шеренги и ровные ряды. По сравнению с ними, мы выглядели совсем неорганизованно, и если большинство из них уже были соратниками, прошедшими вместе уличные бои в столице, то в наших рядах в лучшем случае бойцы знали лидера своей группы.
Подошли полицейские – сейчас ими лично руководил давно знакомый майор, которому я всегда звонил в случае уличных разбирательств. Он возглавлял отдел общественной безопасности, и по его усталому, постаревшему лицу было видно, что в последние дни он мало спал.
– Ради бога, не устраивайте ничего не здесь. Вам надо, чтоб было как в столице? Потом и дела уголовные понавешают – не то что на вас, на моих парней уже заведены! Давайте без проблем поэтому. Постоим, разойдемся, а пока не мешайте народным избранникам идти на сессию.
– У нас тоже есть избранники: граждане имеют право присутствовать на сессии, – сквозь гул толпы прокричал я.
– А-а, здоров, давно не видел тебя, – сказал майор, – вот оно тебе надо? Ну что вы за люди такие, а? – Он махнул рукой, развернулся и сквозь толпу начал протискиваться вверх по ступеням.
– Ну что, будем пробиваться! – прокричал мне на ухо племянник. Он уже давно отбросил свои сомнения и считал, что мы все делаем верно.
И теперь администрацию штурмовали мы. Беспорядочная толпа напирала сзади, полицейские, ставшие живым ограждением между нами и наци, не давали вспыхнуть серьезным стычкам – основное противостояние развернулось на ступенях. Люди падали в толпе, по ним шли следующие, кого-то прижимало к стене администрации или перилам ступеней – но оцепление прорвали почти мгновенно. Брызнуло стекло входной двери, и тут же обзор закрыла чья-то спина – я начал подниматься наверх. Людской поток толкал сзади, меня вынесло на площадку сбоку от входа – а туда один за другим
