— Не будем отбирать ваше время, — обратился Сергей Леонидович к контролёрам и снисходительно бросил спутнику: — Идёмте, Дмитрий Олегович.
— Сейчас, — заторопился Обарин. Он неуклюже вылез из-за стола, едва не опрокинув чашку, и принялся рассеянно хлопать себя по карманам. — Минутку… Вот, — он положил на стол украшенную броским золотым тиснением визитку. — Если мы можем что-нибудь для вас сделать, пожалуйста, звоните. Рад знакомству, очень рад!
Депутаты убрались под подхалимскую трескотню Чернова. Едва за ними закрылась дверь, напоминающая судорогу улыбка мигом сползла с лица контролёра; воинственно поправив очки, он повернулся к Зарецкому и прошипел:
— Ну ты и хамло! Александр Михайлович об этом узнает, будь уверен!
— Я готов узнавать, — сумрачно сообщил Верховский. Он прикрыл за собой дверь логова и тщательно поправил и без того идеально сидящие в манжетах запонки. — В чём дело?
При виде начальства Чернов немного прижух, но праведного гнева не растерял. Верховскому немедленно было доложено о возмутительном поведении Зарецкого, а заодно и об опасных идеях, которые тот имел наглость озвучить прямо перед уважаемым депутатом. Александр Михайлович слушал с угрюмым видом, Ярослав не слушал вообще: его внимание полностью занимала аляповатая визитка. Когда Чернов наконец выдохся, Верховский строго свёл брови к переносице, и стало ясно: зануде сейчас достанется.
— Меньше всего я хочу, чтобы мои подчинённые заискивали перед депутатами, которые перед выборами бегают с подожжёнными хвостами, — сухо сказал начальник. — Рекомендую вам воздержаться от общения с политиками, по крайней мере, до сентября. Это касается всех, — с нажимом прибавил он, и, хотя суровый начальственный взор был направлен на притихших контролёров, Ире тоже стало не по себе.
XXXI. К худшему
По пути к палате Мишка нос к носу столкнулся с немногочисленным, но дружным Андрюхиным семейством. Пётр Дмитриевич, невысокий лысеющий мужичок, растерянно обнимал за плечи тщедушную жену; Полинка, выше и полнее будущей свекрови раза в полтора, шмыгала носом и то и дело подносила к покрасневшим глазам бумажный платок. Мишка поздоровался с ними, как сумел, жизнерадостно. Сказали им уже, что это из-за его промашки Андрюха загремел на больничную койку?
— Здравствуй, Миша! — Пётр Дмитриевич улыбнулся той же всепонимающей улыбкой, какой любил озадачивать собеседников его сын. — Тоже Андрюшу навестить собрался?
— Ага, иду вот, — Старов зачем-то продемонстрировал пакет со всякой снедью, половина которой непременно окажется забракованной строгими врачами. — Он, э-э-э, не спит?
— Нет, — Полина в очередной раз промокнула щёки изрядно измочаленным платком. — Читает, наверное…
— Полиночка привезла для Андрюши «Всемирную историю» в подарочном издании, — похвасталась матушка. Полинка вознаградила её щенячьим взглядом.
— Круто, — брякнул Мишка, не зная, что тут ещё сказать. — А я вот… принёс всякого.
— Мы с Петрушей рады, что у Андрюшеньки такие заботливые коллеги! — ахнула Бармина и прижала к груди сухие ручки. На душе моментально стало паршиво.
— Так ведь я ж виноват, — через силу выговорил Мишка и сам себя выругал за малодушие. Натворил — отвечай, нечего тут! — Отвлёкся, упустил…
— Миша, не надо, — мягко сказал Пётр Сергеевич. — Мы же понимаем.
— Да, Мишенька, не берите на себя…
— Работа у вас такая…
— Оно случается…
— Врачи говорят, Андрюшка через недельку-другую на ноги встанет…
Мишка неискренне кивал и ждал подходящего момента, чтобы скомканно попрощаться и смыться, пока не стало совсем тошно. Не от Барминых — от себя самого. Положа руку на сердце, лучше б Андреевы родители осыпали его проклятиями. В головомойках от Верховского приятного мало, но они хотя бы по делу. Мишка тоскливо оглянулся на видневшееся сквозь окна здание Управы. Вот так всегда: дел натворить — пять минут, а сколько потом расхлёбывать…
Андрюха и впрямь сидел за книжкой. При виде коллеги он жизнерадостно улыбнулся и бережно пристроил фолиант на заставленной пузырьками тумбочке. Там уже лежал том в роскошной обложке с золотым тиснением; Мишка едва не столкнул его, устраиваясь на хлипком складном стульчике.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Чтиво у тебя, смотрю, имеется, — заметил Старов и уважительно потрогал острый уголок новенького переплёта.
— Вообще-то не совсем, — Андрюха виновато отвёл взгляд. — «Историю» я уже читал, она мне не очень нравится.
— Зачем тогда просил?
— Это Полина принесла, — Бармин посмотрел на ненужный талмуд с нежностью. — Она так переживает, а у меня, на самом деле, всё неплохо.
— Правда?
— Ага. Это, в основном, укрепляющие, — Андрюха кивнул на батарею склянок. — Алексей Иванович говорит, всё очень хорошо заживает, так что я тут просто так бездельничаю.
— А заражение как, остановили?
— Конечно, — Бармин старательно закивал. — Ну, в первые пару часов плохо было, а к вечеру стало отпускать. Сегодня даже температура нормальная! — похвастался он и тут же спохватился: — Ой, Миш, а у тебя-то как?
— Да мне-то чего будет, — отмахнулся Старов. — Башка поболела — и всё.
Он, конечно, покривил душой. Лихорадило его до поздней ночи, а с утра Мишка проснулся совершенно разбитым и, если бы не долг совести, ни за что не вылез бы из постели. Андрюхе про это знать ни к чему; распереживается ещё…
— Наверное, наш упырь был какой-то слабенький, — предположил Бармин. — Я читал, что их укусы очень тяжело лечатся. Из-за яда.
— Ага, Костик говорил, — рассеянно припомнил Мишка. — Ну, значит, повезло нам с тобой.
— Точно! — Андрей воодушевлённо закивал и, понизив голос, виновато прибавил: — У Алексея Ивановича там такой сложный пациент! Его под капельницей держат и каждый день дают стимуляторы, а он всё без сознания. Мне его так жалко, Миш, не представляешь! Я сказал Алексею Ивановичу, чтоб на меня время не тратили, только ко мне всё равно постоянно ходят…
— И правильно ходят, — твёрдо сказал Старов. — Пока полностью не выздоровеешь, никакой работы.
— Это Александр Михайлович так сказал?
— Да, — соврал Мишка. Счастье лицезреть шефа ему сегодня ещё предстоит. — Ты тут не парься, всё схвачено. Документы Ира оформила, а смену ребята додежурили.
— Я знаю. Они приходили, — Андрей светло улыбнулся, будто больше встречи с коллегами его мог обрадовать только визит Полины. — Не вместе, конечно. По-моему, Костя очень устал.
— Ещё бы, — Мишка виновато вздохнул. — Лишнюю смену в Управе торчать, да ещё и с Яриком… Они ж друг друга терпеть не могут.
— Неправда, — горячо возразил Бармин и для убедительности замотал головой. — Просто они оба очень переживают за дело, только по-разному.
Старов промычал в ответ что-то неопределённое. Ей-богу, за такие вот суждения Верховский Андрюху и держит — колошматить-то нежить Бармин не особо годится. То есть годится, конечно; нехорошо так думать о коллегах! Мишка поспешно заговорил о какой-то скукоте вроде пробок на кольцевой; Андрей слушал внимательно, будто ему впрямь было дело до ремонта дорог и обнаглевших таксистов. Впрочем, лучше уж такое, чем опять перебирать в памяти неудачную охоту на упыря.
У самого Мишки вчерашний день никак не шёл из головы. Никогда он не считал себя увальнем, скорее наоборот — и тут вдруг такое… В безлюдном подмосковном лесочке его не сдерживали ни приказы надзора, ни статья за раскрытие тайны сообщества. И ведь далеко не впервые Старов ловил нежить на приманку; никогда прежде не было, чтоб он так бессовестно прозевал момент. Устал, что ли… Это могло ещё сойти за оправдание для себя самого, но уж никак не для коллег и тем более не для Верховского. Встреча с шефом неумолимо приближалась, и, похоже, невесёлое настроение становилось чем дальше, тем заметнее, потому что в какой-то момент Андрюха принялся едва ли не утешать коллегу. Мишка мысленно выругал себя последними словами и счёл за благо поскорее попрощаться.
— Пиши объяснительную, — вместо приветствия бросил начальник, едва завидев в дверях провинившегося подчинённого.
