и переводит его на «народный язык»:
Дули, дули, раздували
Каждый день и каждый час,
Всем грозили, всех пугали
В результате прочитали
Сообщенье как-то раз —
Сообщало миру ТАСС
Просто, скромно, без апломба:
Что, мол, атомная бомба
Есть у вас и есть у нас!
Да-с!
Здесь обращает на себя внимание не столько ритм каждому советскому ребенку известных стихов Михалкова «А что у вас?» («— А у нас в квартире газ! / А у вас? // — А у нас водопровод! / Вот!»), нарочито воспроизводящий ритм детских считалок и имитирующий детское поведение (автор как будто показывает противникам язык: «Да-с!» или дулю — «дули, дули…»), сколько рефлексия по поводу языкового поведения: ТАСС ведет себя «просто, скромно, без апломба…», то есть совершенно иначе, чем враги, которые «дули, дули, раздували… / Всем грозили, всех пугали…». В свете потери монополии на атомное оружие они выглядят теперь жалко, их поведение смешно.
Основным инструментом создания комического эффекта является здесь ярко своеобразное языковое поведение автора: издеваясь над незадачливыми врагами, он строит свой текст в необычном языковом модусе, говоря о врагах в третьем лице, ни разу (до последней строки — «Да-с!») не обращаясь к ним (и лишь в предпоследней строке используется местоимение — «у вас», «у нас»), он обнажает прием: текст не имеет иных функций, кроме чистого троллинга — ехидного подначивания и поддразнивания противника. Михалков говорит голосом сталинского субъекта, который таким единственно образом мог выразить свое отношение к факту обретения Советским Союзом секрета атомного оружия.
Если официальный дискурс (Сообщение ТАСС) давал серьезную версию происходящего, то художественный («сатира сверху») обнажал истинное его содержание. Технологический прорыв, сделавший возможным появление бомбы, обставлялся как нечто естественное и ординарное и подавался в подчеркнуто спокойном тоне («просто, скромно, без апломба»), поскольку в победе советских науки и техники ни у кого не могло быть сомнения. Напротив, реакция Запада на это событие преподносилась как паническая. При этом сам факт успешного испытания бомбы был окутан туманом секретности.
В интервью «корреспонденту „Правды“» Сталин подчеркнуто буднично отвечал на вопрос: «Что вы думаете о шуме, поднятом на днях в иностранной прессе в связи с испытанием атомной бомбы в Советском Союзе?»: «Действительно, недавно было проведено у нас испытание одного из видов атомной бомбы. Испытание атомных бомб различных калибров будет проводиться и впредь по плану обороны нашей страны от нападения англо-американского агрессивного блока»[484]. На второй вопрос — о том, что «различные деятели США поднимают тревогу и кричат об угрозе безопасности США. Есть ли какое-либо основание для такой тревоги?», Сталин ответил: «для такой тревоги нет никаких оснований», поскольку-де «деятели США не могут не знать, что Советский Союз стоит не только против применения атомного оружия, но и за его запрещение, за прекращение его производства». Однако поскольку «в случае нападения США на нашу страну правящие круги США будут применять атомную бомбу», Советский Союз «вынужден» иметь атомное оружие, «чтобы во всеоружии встретить агрессоров».
Факт обретения атомной бомбы Советским Союзом, обвинявшим Запад в «атомной дипломатии» и «гонке вооружений», входил в очевидное противоречие с риторикой мира. В этих случаях логика отказывала Сталину, и он начинал просто повторять свою аргументацию, как если бы она была кому-то непонятна:
Конечно, агрессоры хотят, чтобы Советский Союз был безоружен в случае их нападения на него. Но Советский Союз с этим не согласен и думает, что агрессора надо встретить во всеоружии. Следовательно, если США не думают нападать на Советский Союз, тревогу деятелей США нужно считать беспредметной и фальшивой, ибо Советский Союз не помышляет о том, чтобы когда-либо напасть на США или на какую-либо другую страну[485].
Сталин явным образом, говоря сегодняшним языком, троллит США. Он и его читатели прекрасно знают, что США «думают» напасть и теперь «недовольны тем, что секретом атомного оружия обладают не только США, но и другие страны, и прежде всего Советский Союз. Они бы хотели, чтобы США были монополистами по производству атомной бомбы, чтобы США имели неограниченную возможность пугать и шантажировать другие страны». Эта логика кажется Сталину непонятной: «на каком, собственно, основании они так думают, по какому праву?» — задает он риторические вопросы и отвечает на них в том смысле, что «интересы сохранения мира» требуют «прежде всего, ликвидации такой монополии, а затем и безусловного воспрещения атомного оружия». Тот факт, что СССР обладает бомбой, по логике Сталина, только приблизит этот момент: якобы «сторонники атомной бомбы могут пойти на запрещение атомного оружия только в том случае, если они увидят, что они уже не являются больше монополистами»[486].
Обращение Сталина адресовалось западным правительствам, которым он сообщал об изменении баланса сил; «миролюбивое человечество» в лице западных «полезных идиотов» он пытался убедить в том, что советское обладание атомной бомбой делает мир прочнее, поскольку СССР является «оплотом мира»; но самым интимным было сообщение, адресованное соотечественникам: в них он вселял уверенность в собственных силах, укрепляя комплекс превосходства, намекал на нечто большее, провоцируя браваду и озорно «подмигивая» (Запад в страхе и панике, а мы подчеркнуто спокойны: «Да-с!»). Интимный контакт вождя с читателем основывался на том, что он вполне разделял сталинский взгляд на мир и видел в избыточном сталинском резонерстве намеренное издевательство, подтрунивание над повергнутым и смешным в своей панике противником.
Написанное по горячим следам стихотворение Сергея Михалкова «Про советский атом» (эта «солдатская песня»[487] исполнялась военным хором на музыку Вано Мурадели) буквально переводило сталинские софизмы в эмоционально-смысловой ряд, в куда более доступный для массового восприятия — частушечный — регистр. В отличие от сталинского интервью, стихотворение Михалкова, построенное как прямое обращение к врагам, было адресовано исключительно внутреннему потребителю. Поэтому логизирование заменено здесь откровенным ерничанием, которое у Сталина прикрывалось напускной дипломатической серьезностью. Вначале — радостная новость, окутанная тайной, но поданная буднично:
Мы недавно проводили
Испытанья нашей силе,
Мы довольны от души
Достиженья хороши!
Все на славу удалось,
Там, где нужно, взорвалось!
Мы довольны результатом
Недурен советский атом!
Затем — издевка над паникующим и одураченным Западом и его лидерами. Причем «советская гордость» здесь утверждается исключительно посредством сарказма и бравады, которые должны вскрыть истинный предмет гордости — гордость бомбой:
Как услышала про это
Иностранная газета,
Зашумела на весь свет:
Рассекречен наш секрет!
