Но существовало одно «но». Она была старше Алана на три года. Она была словно из другой вселенной, недостижимой, как звезды. Пока он стоял на арене, она парила над зрителями, делая изумительные пируэты в воздухе. Ему никогда бы в жизни не хватило смелости сказать ей в глаза, что он влюблен.
Розамунд, в сравнении с ровесницами, с опозданием приняла тот факт, что является очень красивой девушкой и может вызывать трепет у сильной половины человечества. Почему она не понимала этого раньше, для Алана было загадкой. Факт оставался фактом – в семнадцать лет, когда многие девушки уже становятся женщинами, женами и мамами, она впервые поняла, что значат все эти завороженные взгляды в ее сторону.
И из всех этих взглядов она предпочла Маркуса.
Маркус в свои семнадцать официально считался самым красивым, при первом же появлении на сцене, юные зрительницы исходили от восторженных вздохов. Маркус обожал манипулировать ими, показывая опасные трюки. Казалось, что испуганные визги, доносившиеся из зрительного зала, хорошенько так тешат его самолюбие. Алан всегда пренебрежительно закатывал глаза. Какие могут быть опасности у Маркуса. Максимум надорвет себе спину. Хорошо бы!
И он бы не испытывал бы ничего к нему, кроме пренебрежения, если бы тем роковым летом Розамунд на вопрос Алана «может прогуляемся к обрыву», та не ответила, отводя взгляд:
- Нет, Алан. Я уже иду гулять с Маркусом.
Как же так? Почему человек, излучающий тепло и свет, предпочел такого идиота, как Маркус? Маркуса, которому нравится красоваться перед девчонками. Самовлюбленного Маркуса, который так бесит Алана!
В тот момент нефелим-полкуровка сжал кулаки, но лицо его осталось непроницательным.
- Значит в другой раз? – без всякой надежды уточнил Алан. Он знал, что не будет другого раза. Черные глаза Розамунд не смотрели на него, ее мысли явно бродили далеко отсюда. Где-то там, где был Маркус, не Алан.
- Да, конечно, - довольно убедительно сказала Розамунд. Камень может быть и поверил, но Алан сразу же распознал ложь.
Первая любовь, к тому же безответная, весьма мучительна. Алан потерял всякий аппетит, а на репетициях выглядел не самым лучшим образом. Его мысли всегда бродили вдали от цирка, он думал о Розамунд, о Маркусе, о том, что они где-то сидят рядом, держатся за руки…
- Не отвлекайся! – одернул его напарник, который играл роль главного задиры. В жизни этот член труппы относился к Алану вполне нейтрально, хоть и был заносчивым.
- Да, простите, - Алан извинился и сел на стул. Сейчас нужно было прогнать сценку с чаепитием. Напротив него уже сидели три его напарника, три «задиры», как он называл их про себя. Во время представлений у них был безумно глупых грим, который всегда Алану казался несмешным. Как можно смеяться над такой ерундой? Но людям почему-то нравилось…
- О чем ты мечтаешь? Ты играешь роль недалекого, но все-таки ты не должен быть в прострации! – возмущался второй задира. А третий просто играючи ткнул в него желтым зонтиком. Как же Алана бесил этот желтый зонт, незаменимый атрибут третьего задиры.
- Да-да, я понял, давайте продолжим, - отвел глаза Алан и посмотрел в сторону зрительного зала. Босс сегодня присутствовал на репетиции, но не смотрел в их сторону. Он что-то обсуждал с конферансье насчет их предстоящих номеров. Слух полувеликана уловил вдруг имя Розамунд.
- …Я думаю, ее хорошо оставить на конец программы. В прошлом городе ее приняли с огромным восторгом, - говорил Босс, поправляя оборки на своем сверкающем костюме. Даже в обычный день он выглядел экстравагантно, как и полагается главе цирка.
- Обычно мы ставим на конец львов. Вы уверены, что Саймор не обидеться? – немного заискивающе уточнял конферансье. Все в цирке знали, что он и Саймор лучшее друзья. Конечно же он будет защищать друга.
- Ты же видишь, как он стар. И эти львы… В Гернсэте странное отношение к цирковым животным, здешний народ считает это варварством. Будет хорошо, если мы вообще отменим львов.
- Заменить львов на какую-то акробатку!? – возмутился конферансье. – Она не такой профессионал, как Саймор. Послушайте, сэр. Я всегда был честен и прям с вами. В рыжей голове этой девушки гуляет ветер. Я слышал, что она с Маркусом…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Не желаю слушать, кто с кем в этой труппе гуляет и спит, - поднял руку в знак протеста Босс. – Меня это не касается. Пока это не мешает работе, конечно.
- Но…, - хотел было что-то сказать конферансье, но Босс перебил его.
- Розамунд будет выступать в финальном номере, и точка. Я передумаю, только если вдруг узнаю, что она беременная. А пока все на этом.
Босс вдруг встретился глазами с Аланом, и тот быстро отвернулся. Заметил, что Алан подслушивает, вместо того, чтобы репетировать? Да какой в этом смысл, если у него все равно нет слов.
Третий «задира» болезненно ткнул его зонтиком в плечо.
- Налей-ка нам чаю, Камень. Или твои пальцы слишком большие для этого чайничка? – он засмеялся своим фирменным противным смехом, который тренирует перед зеркало каждое утро, чем сильно достает соседей. Остальные «задиры» подхватили этот смех, хотя их лошадиное ржание было далеко от профессионализма третьего.
Алан натянул привычную улыбку тупого великана, взял в руки маленький чайничек из кукольного набора, в котором воды едва хватило бы на одну порцию. Реквизит специально сделали таким, чтобы сцена выглядела еще комичнее.
Но глаза его отражали смесь разных чувств. И больше всего в них было гнева. Его большое сердце разбивалось на мелкие кусочки, как реквизитное блюдце, которым первый «задира» бил его по голове.
- Аккуратнее, Камушек! Это фамильная скатерть!
6.
- Прости, Алан, что не пошла с тобой гулять.
Голос Розамунд мелодией лета ворвался в сознание Алана, когда он чистил ногти, сидя на траве, рядом со своим шатром. Щеки молодого парня залил румянец, он тут же спрятал руки за спиной.
- Розамунд, - растянул он губы в улыбке. Ну как он мог на нее сердиться? Она была его солнцем, светом, самым прекрасным человеком, которая понимала и ценила его.
Только Розамунд не улыбнулась. Она взяла Алана за руку и дернула за собой.
- Сходи со мной на рынок. Это, конечно, не та прогулка, на которую ты рассчитывал, но… - она виновато посмотрела на него. – Если ты не занят, конечно.
- Не занят! Конечно, я пойду с тобой! – воскликнул Алан, чувствуя, как сердце снова делает радостный кульбит. Прогулка! Он будет рядом с ней несколько часов, пока они идут на рынок. Алан поблагодарил всех богов, что знал, за то, что они дарили ему возможность побыть рядом с Розамунд.
- Вот и отлично, - с облегчением выдохнула девушка. Кажется, она действительно чувствовала себя скверно, но увидев, что Алан не сердиться, чувство вины моментально испарилась. – Мне нужно купить хлеб, колбасу, сыр и сидр.
- Собираешься устроить пир? – поинтересовался Алан, шагая вслед за рыжеволосой. Он с замиранием сердца следил за тем, как ветер играет с ее волосами. Совсем рядом, только руку протянуть!
- Практически, - улыбнулась Розамунд. Затем, когда они покинули стоянку, понизила голос до шепота и поделилась. – Я бы купила что покрепче, эль или вино, пора бы уже попробовать, но завтра у меня тренировка прямо с утра. Не хотелось бы проспать…
- Ни в коем случае, - кивнул Алан, и вспомнил разговор Босса и конферанса. – Слышал, что Босс хочет поставить тебя на финал. Это большая победа, Розамунд. Ты наша звездочка, поздравляю.
Девушка вдруг остановилась, посмотрела на Алана. Ее глаза загорелись.
- Правда? Откуда ты знаешь?
Алан тоже остановился и задумчиво посмотрел на Розамунд. Та подняла голову, чтобы смотреть в его глаза. Он был почти на голову выше девушки.
- Ты разве еще не знаешь?
- Конечно, нет! Только сейчас узнала, от тебя, - Розамунд с нетерпением заправила прядь волос за ухо. – А как же Саймор? Сколько себя помню, он всегда закрывал программу. Все люди любят львов!
- Но не жители Гернсэта, - улыбнулся Алан, вспоминая детали разговора на репетиции. – Это не важно, Розамунд. Важно, что Босс делает ставку на тебя. Я очень рад за тебя!
