Выходит, за Вадика Фадеева Гомер взятку в комиссию не дал. Почему? У него были какие-то неожиданные расходы, и он деньги присвоил, вместо того чтобы оплатить гарантированное поступление абитуриента? Какие расходы? Летом прошлого года я уже работала у Сальниковых. Ни крупных покупок, ни срочного ремонта разбитой машины, ни дорогостоящих поездок за границу, ничего такого. Может, у Гомера любовница завелась? А что, вполне может быть. Если Наталья себе позволяет, то почему ему нельзя?
Я слушала Костину мать и одновременно обдумывала ее рассказ. Гомер "подрабатывает" не столько в вузе, сколько в преступном бизнесе. Похоже, едва разобравшись с двумя проблемами - с шантажистом и Алениным кавалером, - я уже получила третью. Ну что ж, говорят, бог троицу любит. Если история получит продолжение и Гомер загремит под уголовное дело, я за здоровье Главного Объекта не поручусь.
- Вы понимаете, Вероника, у Вадика очень плохо с правописанием, ну не дается ему грамматика, сколько мы ни бились. У него особенность такая: вот если он занимается упорно, целыми днями, зубрит правила, тренируется, упражнения делает, изложения пишет или даже сочинения, то потом может вполне прилично написать, почти без ошибок, но этого хватает буквально на несколько дней, потом все из головы выветривается. Насколько он талантлив в программировании, настолько бестолков в русском языке. Если бы он всерьез готовился к экзамену по русскому языку, он смог бы, я уверена, что смог бы написать с минимумом ошибок и получил бы проходной балл, но он совсем не занимался, потому что был уверен, что поступит, ведь ваш муж ему обещал, понимаете? Твердо обещал, и Дмитрий Дмитриевич его заверил, и Виктор Валентинович, они оба…
Про Дмитрия Дмитриевича я уже слышала, а вот второе имя, Виктор Валентинович, промелькнуло в разговоре впервые. Это что, третий фигурант?
- Виктор Валентинович? - переспросила я. - А это еще кто такой?
- Как кто? - Анна повернулась ко мне всем корпусом и замерла. Было уже темно, поэтому смею предположить, что она в недоумении уставилась на меня широко раскрытыми глазами, но судить об этом могу лишь весьма приблизительно. - Ваш муж.
Вообще- то, моего пока еще не разведенного мужа зовут Олегом Павловичем, но если иметь в виду Костино заблуждение, круто замешенное на моем же попустительстве, то зовут его Павлом Николаевичем. Налицо, как говорилось в фильмах про героические будни ЧК, неувязочка.
- Анна, - осторожно сказала я, - тут какое-то недоразумение. Я не знаю никакого Виктора Валентиновича.
Давайте сразу расставим все точки над "и". У меня вообще нет мужа. То есть был когда-то, но он меня бросил полтора года назад.
- Как… Как это - нет мужа? Вы же Костику говорили…
- Господи, Анна, ну а что еще я могла ему сказать?
Молоденький мальчик подходит и несет какую-то несусветную чушь о том, как он видит меня из окна и тайно вздыхает. Откуда я знаю, как с ним разговаривать? Я же не знала, что он знакомится со мной с какой-то практической целью, поэтому единственное, что я могла, - это поверить ему. И чтобы сразу лишить его хотя бы части иллюзий, я не стала отрицать, что у меня есть муж. Он был в этом уверен, а я просто подтвердила. Кстати, а почему он был так уверен, что я замужем?
- Погодите, - она наклонила голову и сжала ладонями виски, - погодите, Вероника, я ничего не понимаю… А собака?
- Что - собака?
- Вот эта собака - она чья? Ваша?
- Ну, почти. Это собака моих хозяев. Я, видите ли, домработница, меня наняли с проживанием, поэтому вменили в обязанность гулять с собакой. А при чем тут собака?
- Значит, вы не жена Виктора Валентиновича?
Я начала терять терпение. И в кино, и в книгах меня всегда безумно раздражали ситуации, когда возникающее недоразумение долго не могут распутать и произносят массу ненужных слов, вместо того чтобы сразу все прояснить. Я уже ясно сказала ей, что ничья я не жена и никакого Виктора Валентиновича не знаю, ну чего она опять спрашивает? Но, с другой стороны, мне было жаль эту симпатичную женщину, павшую жертвой какой-то идиотской ошибки. Она волнуется и, наверное, не очень хорошо понимает, что я ей говорю.
- Нет, Анна, я не жена Виктора Валентиновича, - внятно и четко произнесла я. - А кто он такой?
- Это тот человек, преподаватель с подготовительных курсов, который Вадика…, который Вадику…, ну, предложил ему помочь проректору и обещал за это гарантированное поступление. Виктор Валентинович Кулижников.
Кулижников! Елки-палки, да это же наш сосед! Я настолько редко с ним общаюсь, что даже на имя не среагировала.
- А почему вы решили, что я - жена Виктора Валентиновича? - спросила я. - Вы что, видели нас вместе?
Откуда вы вообще взяли эту глупость?
- Так собака же… У Виктора Валентиновича черный терьер, мальчик, он Вадику фотографию показывал. А в этом доме черный терьер только у вас, только вы с ним гуляете.
Теперь все начало складываться. Да, действительно, когда-то черных терьеров было двое, у Сальниковых и у соседа Виктора Валентиновича. Совершенно одинаковые, братишки из одного помета. Когда Аделаиде Тимофеевне подарили щенка, жена соседа увидела кроху и буквально заболела желанием завести такого же. Адочка тут же позвонила дарителю и справилась, не осталось ли щеночка. Все устроилось наилучшим образом, и соседи Кулижниковы стали обладателями точно такого же терьерчика. Однако брак у них распался, во всяком случае, я ни разу жену Виктора Валентиновича не видела, стало быть, она съехала с этой квартиры еще до моего появления у Сальниковых И собаки у него тоже не было, это точно, за полтора года ежедневных выгулов я запомнила в лицо (и в морду) всех владельцев и их питомцев из нашего и окрестных домов. Следовательно, при разводе собаку жена забрала себе. Старый Хозяин, помнится, рассказывал, что Адочка вместе с соседкой долго рядились насчет собачьих имен и решили смеха ради назвать их по таблице Менделеева. Наш малыш получил имя Аргон, а соседский - Радон.
- А Виктор Валентинович, когда показывал вашему сыну фотографию собаки, кличку не называл? - поинтересовалась я на всякий случай.
- Называл, но Вадик не запомнил. Вернее, он помнил только, что это какой-то химический термин, название элемента и вроде бы газ. Когда Костя сказал, что вашу собаку зовут Аргон, мы больше не сомневались. Господи, как же это… Как же получилось, что мы так ошиблись? Вероника, что же нам теперь делать? Нет, я не так сказала…
Что МНЕ теперь делать? Я хочу, чтобы все это прекратилось, я больше не вынесу этой жизни со слежкой, подозрениями и планами мести, вы понимаете? Муж требует от Костика полной отдачи, а мальчик хочет жить своей жизнью, у него друзья, у него девушка такая замечательная, я сегодня с ней познакомилась, просто чудесная девушка, и она обижается, что Костик не уделяет ей внимания… И второй мальчик, Вадик, обижается, что отец не навещает его в больнице… И я надрываюсь, хватаюсь за любую подработку, чтобы оплачивать и больницу, и эту квартиру… Я больше не могу! У меня больше нет сил.
Я хочу, чтобы это кончилось наконец, но не знаю, как этого добиться Она говорила быстро и монотонно, глядя прямо перед собой, словно решила выплеснуть из себя все слова, накопившиеся за несколько месяцев, слова, которые она не смела произнести не только вслух, но и мысленно.
Я понимала, что Анна ждет от меня если не реальной помощи, то хотя бы совета, но не могла сосредоточиться ни на чем конструктивном, потому что готова была петь от счастья: это не Гомер! Это ошибка! Гомер ни при чем, он честный человек, и здоровье Николая Григорьевича вне опасности.
- Знаете, Анна, проблема у нас с вами сложная, а сложные вещи торопливости не любят. Давайте-ка разойдемся по домам, а завтра снова встретимся. У меня есть один человек, который может дать дельный совет.
Сегодня уже поздно, а завтра утром я ему позвоню и попрошу, чтобы он с нами встретился. Договорились?
Бедный Никотин спит себе, наверное, в мягкой постельке и даже не подозревает, что я уже приготовила ему новую проблему и новую заботу. Конечно, свинство это - так беззастенчиво эксплуатировать человека, но что же делать, если у меня больше никого нет в этом городе и обратиться мне совершенно не к кому, кроме него?
- Спасибо вам, - Анна схватила меня за руку и крепко сжала мою кисть двумя ладонями. - Спасибо за то, что выслушали. И еще…, спасибо вам за Костика.
Я усмехнулась и аккуратно отняла руку. Еще бы, незамужняя (а, точнее - брошенная, что еще больше усугубляет ситуацию) домработница в девяноста девяти случаях из ста клюнула бы на страдания молодого Вертера, потому как при безрадостной жизни этот роман мог бы стать пусть кратковременным, но ярким переживанием.
Однако домработница оказалась нетипичной и нравственное здоровье юноши под угрозу не поставила. За что ей от любящей матери горячее материнское спасибо.
