Алла Полянская
Если желания не сбудутся
© Copyright © PR-Prime Company, 2017
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017
* * *
Для Tori
Ты был лучшим в мире котом.
Когда-нибудь мы снова встретимся –
и уже никогда не расстанемся.
Любящая тебя – Я.1
Ворота были огромные. Не то чтобы вширь – нет, они поднимались вверх и терялись в клубах густого тумана, который спускался сверху и покрывал все пространство, видимое сквозь прутья ворот.
Такой тишины и пустоты не было больше нигде. Ее невозможно достичь там, где есть хоть что-то живое: даже если не ездят машины, не слышно людей или птиц, есть ветер, есть шорох листвы, травы, песка, есть плеск воды, и даже земля никогда не молчит.
Но здесь всегда было тихо.
Забор не виден в густом тумане, всегда только эти ворота – и страстное желание проникнуть за них и посмотреть, что там, дальше, и это всегда было важно. И однажды почти получилось втиснуться между прутьями и сквозь туман разглядеть дорожку, вымощенную белым камнем, но туман сгустился, и дорожка пропала, а ворота не открылись.
На них не было замка. Они просто были заперты – и заперты всегда, когда она подходила к ним.
Она всегда знала, когда Тропа ведет ее к этим воротам. Просто в мире звуков и запахов что-то вдруг неуловимо менялось, и появлялась Тропа, и она уже знала, что идет к воротам.
И где бы она ни находилась, Тропа всегда появлялась под ногами, и если ей хотелось тишины, она шла к воротам. И пусть они не открываются, и не видно, что за ними, – какая разница, если там можно просто посидеть, привалившись спиной к прутьям и ощущая себя в полнейшей безопасности! Как ни странно, прутья никогда не бывали холодными, и сидеть вот так и слушать абсолютную тишину было упоительно, и возвращаться никогда не хотелось… Но там, за пределами Тропы, находился тот, кто всегда ее ждал. Кому она была нужна так сильно, как только он сам был ей нужен.
И Тропа пропадала, но сожаления не было. Потому что стоило о ней вспомнить, и мир вокруг словно замирал на ходу, и Тропа уже была под ногами, и можно было идти.
Вот только очень интересно, что же там, за воротами?
Было время, когда она приходила сюда часто – гнало любопытство. А вдруг она когда-нибудь застанет ворота открытыми, или тумана не будет, и тогда она увидит наконец, что же там, дальше… Ну, не может быть так, чтобы все время туман!
Но ворота всегда заперты, туман всегда густой и непроглядный, а тишина такая абсолютная, что впору радоваться этой неизменности. И просто представлять, что там, за воротами, есть нечто удивительное, и если приходить достаточно часто, ворота сдадутся.
* * *
Копали долго и старательно.
Эта часть кладбища давно не использовалась, и оттого, что могила очень старая, когда ее раскрыли, уже и запаха не было, за сто лет перегнило все давно. Свет фонаря выхватил из тьмы прогнившие доски, которые когда-то были крепким деревянным гробом, но за целый век в земле и им пришел конец, доски прогнили, и лопата прорубила их насквозь.
– Да погоди ты!
Луна светила в полную силу, видно было неплохо, и гектары крестов, плачущих ангелов, прямоугольных и закругленных камней, казалось, превратили всю планету в одно большое кладбище.
– Все равно доски уже пробил.
– И то. Поддевай лопатой, только осторожно.
Доски с треском отошли, пахнуло сыростью и тленом.
– Ишь ты… Сто лет прошло, а запах еще держится.
– И что? Нам сегодня еще соседнюю разрыть надо, не отвлекайся. Посвети-ка мне лучше, поглядим, что тут есть.
Ткань, когда-то прикрывающая тело, истлела почти полностью. Они в четыре руки сдернули остатки когда-то, наверное, красивого кружева, закрепили фонарь на длинной жерди, переброшенной поперек могилы, и принялись изучать содержимое гроба.
Надпись на кресте не лгала, покойница умерла молодой и была балериной в местном театре. Об этом свидетельствовали прекрасно сохранившиеся локоны и когда-то белое балетное платье, теперь истлевшее и покрытое пятнами.
– Так и положили, со всем приданым, даже туфли балетные надели на нее, гляди.
– Что туфли, ты сюда посмотри.
Брошь, блеснувшая в лучах фонаря, оказалась тяжелой, в россыпи камней. На руках, облаченных в когда-то, наверное, белые перчатки – длинные, до локтей, и, как ни странно, не разложившиеся, а словно усохшие, – обнаружились браслеты.
– Не люблю, когда они не разлагаются, что-то есть в этом жуткое.
– Плевать. Кольца есть?
– Нет. Вот, икона какая-то есть, на деревянной доске.
– Бери ее и подай мне веревки.
Работа была знакомая: зацепить веревками остатки гроба, выволочь, не растеряв содержимое, и уложить на тележку. Потом почистить яму, придав ей благообразный и свежий вид, – вот и вся работа. И можно было бы делать ее днем, но днем это будет привлекать внимание и шокировать посетителей кладбища, а добыча может приглянуться начальству, ну а ночью – и волки сыты, и овцы целы.
А покойники… Да им все равно уже не нужны ни эти цацки, с которыми их хоронили, ни сами могилы. Это живых ужасает, когда раскапывают захоронения, и не потому, что это оскорбляет их какие-то религиозные или моральные принципы, а просто оттого, что каждый думает: вот и я умру, а меня выбросят точно так же, оберут и… Хотя, по большому счету, все эти останки – что-то наподобие изношенного тряпья, утилизированного за ненадобностью.
– Зачищай здесь, а я соседнюю начну.
Они работали слаженно и быстро. Дело было знакомое, и добычу делить на двоих гораздо интереснее, чем на троих, например. Да и тайну соблюсти так легче, поскольку всем давно известно: что знают трое, знает и свинья.
А покойники еще и тем хороши, что не болтают лишку.
– Тут гроб словно железный. Иди, помоги мне.
– Без малого сто тридцать лет могиле, какой там железный!
– Поговори мне еще… вот, гляди.
Гроб оказался крепким, окованным тонкими металлическими пластинами, словно его обитатель готовился переждать в нем атомную войну.
– Давай целиком вытаскивать, разбить не получится, места мало, и шуму будет…
– И то.
Веревки натянулись, и гроб, натужно крякнув, вырвался из земли. Они тащили что было сил, но перевес был явно не на их стороне.
– Сами не управимся, надо кого-то позвать.
– А кого?
– А кого найдем. Эти-то небось от жары где-нибудь на воздухе дрыхнут, тащи сюда двоих. Муху тащи, там сил много, а мозга мало, а полоумному кто поверит?
Точно, надо позвать Муху – одного из местных бомжей, их тут десяток постоянно трется, прихлебателей. Но и польза от них тоже есть: если надо что-то сделать тяжелое или неприятное или просто лень, надо только поставить этому отребью внятную задачу, и они сделают. А не сделают – в тот же день вылетят из старой сторожки, что на восточной оконечности кладбища, где они оборудовали себе жилище с койками, печкой и сортиром. Летом-то оно вроде бы и ни к чему, да только – ну, сколько же того лета! А зимой нужна крыша над головой и дрова дармовые.
– Тянем.
Муха и его приятель Буца взялись за одну веревку, а они с напарником – за другую.
– Идет, поднажмем.
Они выволокли гроб из ямы и сели на землю.
– Все, ступайте.
Буца толкнул Муху, тот нехотя поднялся и поплелся вслед за приятелем.
– Вот народ, оба в стельку пьяные.
– А зачем они нам тут трезвые? Утром и не вспомнят ничего, а если и вспомнят – подумают, что приснилось.
– Это если вообще будут думать, что не факт. Муха – дурачок совсем, и Буца ума невеликого. Это тебе не Палыч, тот рубит фишку на лету. Я кино видел, там…
– Достал ты со своим киноманством, совсем отупел от этого дерьма! Давай откроем, да и хватит на сегодня. Яма, смотри, чистая, чуток стенки выровнять – и готово. Лопату дай-ка мне и присвети.
Крышка хорошо сохранилась, гроб выглядит как несгораемый шкаф. Металлические петли и обитые металлическими полосами углы и края делают его похожим на кованый сундук.
– Вот незадача, лопату некуда вставить, хорошо пригнано! Ага, нашел… Помоги мне, поднажмем…
– Лопата сломается.
– Не сломается, осторожно нажимай.
Крышка затрещала и начала отходить. В сыром воздухе, пахнущем прелой землей, поплыл сильный аромат тления.
– Ну, ты подумай! Сто тридцать лет прошло, что там может до сих пор гнить?!
– А ты помнишь фильм «Мумия» с Брендоном Фрейзером? Ну, самый первый, где они с Иви только познакомились. Так они в гробнице нашли саркофаг, в котором была мумия, которая продолжала разлагаться. Проклятие египетское такое наложено было, там почти все умерли, пока этого колдуна обратно в гроб загнали. Может, и здесь…
– Я тебе говорю: ты реально сдурел уже с этими фильмами!
– Ну а что, все же сходится!
– Нажимай, поддается уже…
Крышка отошла с тяжелым низким скрежетом и звуком ломающегося дерева.
– Все-таки дерево подпортилось за столько лет.
