Взошел я на престол до вас
Мой возраст мне открыл дорогу.
Бессмертны вы уже сейчас
Так подождите же немного!
В ноябре 1836 года Гюго возобновляет посещения нужных людей. Но в своем письме к брату Теодору Виктор Пави выражает сомнение в возможности его успеха: "Ламартин ранен в колено и вряд ли вернется к тому времени. Гизо, который выставляет кандидатуру Гюго против Минье, выдвинутого Тьером, еще не успеют принять, и он не получит права голосовать. Гиро сидит в Лиму и гонит белое вино. Определенно можно рассчитывать только на Шатобриана и Суме, ибо Нодье, дряхлый изменник, переметнулся в стан классицистов..." Действительно, Ламартин и Шатобриан, два добрых гения семьи, голосовали за Гюго, но победил Минье. "Если бы голоса взвешивали, Гюго был бы избран, писала Дельфина Гэ. - К несчастью, их только считают". Подруга юности Гюго стала весьма влиятельной особой, так как вышла замуж за циничного и дерзкого Эмиля Жирардена. Отдав в свое время щедрую дань романтизму, она теперь круто повернула к антиромантизму, после Стелло - к Растиньяку; Дельфина восхищалась своим мужем, который незадолго до того основал газету "Ла Пресс", где она сама помещала блестящие статьи за подписью "Виконт де Лонэ". По просьбе Жирардена Гюго написал для первого номера газеты программную статью, изложив в ней главнейшие положения политики консервативной и в то же время верной принципам 1789 года. Таким образом, он принадлежал к сотрудникам газеты, и его друг Дельфина Гэ разоблачила на страницах "Ла Пресс" "величайший скандал, разразившийся на этой неделе", строго отчитав членов Академии: "Господа, Франция требует от вас достойно почтить человека, перед которым она преклоняется, и увенчать лаврами ее даровитого сына, стяжавшего ей славу в чужих пределах..." Она была совершенно права, но почтенные собрания, подобно тяжеловесным животным, не отличаются поворотливостью.
Потерпевший поражение, но не смирившийся кандидат вернулся к будничным делам. Он все сильнее привязывался к детям. Прелестная Дидина, рассудительная, умная и сдержанная девочка, по-прежнему оставалась любимицей Гюго и становилась понемногу его наперсницей. Преждевременно повзрослевшая из-за разлада в семье, Леопольдина отличалась недетской серьезностью; мать рисовала очаровательные карандашные портреты дочери, обнаруживая в них истинный талант. Денежные дела четы Гюго шли как нельзя лучше благодаря переизданию книг поэта и возобновлению постановок его пьес. Ежегодно они вкладывали изрядную сумму Денег в государственную ренту. И тем не менее Гюго Требовал от своей жены строгого отчета во всех расходах. Он давал ей тетради, разграфленные с помощью линейки на столбцы, озаглавленные: "Стол", "Содержание" (Адель), "Содержание" (дети), "Воспитание", "Галантерея", "Разные расходы", "Жалованье прислуге", "Дорожные расходы". "Ссуды". В них должны были заноситься малейшие траты, даже такие, как 0 фр. 12 сант. на омнибус или 2 фр. на прическу у парикмахера Эмери, улица Сент-Антуан, 31. Заглянув в тетради, можно было узнать, например, что в 1839 году госпожа Гюго восемнадцать раз причесывалась у парикмахера. С возрастом Адель не стала более рачительной хозяйкой. Несмотря на внешнее великолепие, дом на Королевской площади содержался кое-как. Виктор Гюго работал "в каморке, где было холодно, как в леднике", его матрасы были набиты шляпками от гвоздей, к его белью не пришивали пуговиц, а платье его не штопалось. Таково, во всяком случае, заключение Жюльетты Друэ, свидетеля пристрастного.
Адель изредка еще писала Сент-Беву, но, по его мнению, эта "любовь" стала для нее просто грезой о минувшем, и он не ошибался. "Она чувствовала, что стареет, здоровье ее внушало ей опасения, и как знать, не почла ли эта благочестивая женщина своим долгом порвать любовную связь, которую она уже не могла оправдывать непреоборимым влечением?" Раздосадованный неудачей, Сент-Бев написал тогда в своих тетрадях немало жестоких слов о Викторе Гюго: "Гюго-драматург - это Калибан, возомнивший себя Шекспиром... Гюго упрекает меня в том, что я занимаюсь слишком незначительными сюжетами. Не хочет ли он дать понять, что я не занимаюсь более им самим?.. Гюго - софизм в пышном убранстве". Не пощадил он и Адель: "В ранней юности легко мирятся с отсутствием в женщине ума, когда есть красота, за которую ее любят, как и с отсутствием трезвого рассудка, когда есть талант, за который человека обожают (я подметил это в супругах Гюго, как в нем, так и в ней)..." Такая проницательность, подобно острому клинку, ранит того, кто ее проявил, и Сент-Бев страдал.
Все лето 1836 года, с мая по октябрь, госпожа Гюго провела с детьми уже не в Роше, а в Фурке (в лесу Марли), подле стареющего Фуше. В августе их навестил Фонтане, он с восторгом вспоминал проведенный там день: "Давно уж не было столь веселого обеда. Виктор без сюртука, сиречь в женином пеньюаре, был неподражаем в своем радостном одушевлении... Груды жареного мяса. Визит священника. Господин Фуше и его война с гусеницами..." Приезд отца был для детей настоящим праздником. Когда он покидал их, отправляясь путешествовать с Жюльеттой, Дидина писала ему: "Мне жаль тебя, бедный папочка, как подумаю о том, сколько лье ты исхаживаешь пешком, а после таких утомительных походов тебе приходится довольствоваться скверным ужином. Впрочем, я не очень огорчаюсь, так как надеюсь, что из-за этого тебе захочится (!) поскорее возвратиться в наш милый Фурке. А мы тебя тут ждем и любем (!) всем сердцем..." Когда он возвращался в свой дом на Королевской площади, к нему приезжала жена, а дети оставались в Фурке. Леопольдина писала матери: "Мы встаем около восьми. Идем в церковь, завтракаем. Я разучиваю фортепианные пьесы. Деде играет... Ежедневно приходит кюре, спрашивает у меня урок по катехизису, ужинает у нас, проводит с нами вечер... Спроси у папочки, не купит ли он мне романс под названием "Монастырские прачки". Премилая вещитца (!). Ежели нет, купи сама. Так или иначе, а ему придется раскошеливаться..."
Леопольдина готовилась к первому причастию под руководством аббата Русселя, приходского священника в Фурке, и своего деда, сочинявшего для нее духовные гимны. Мы располагаем "Тетрадью уединения" Дидины - девяносто две страницы "Разбора подготовительных наставлений к моему первому причастию".
На церемонии, которая состоялась 8 сентября, в воскресенье, в день Рождества Богоматери, в приходской церкви Фурке, присутствовали Виктор Гюго, Роблен и Теофиль Готье. Леопольдина, единственная, пришедшая к первому причастию, преподала собравшимся урок истинной веры. Своим простодушием и невинной прелестью она тронула сердца даже закоренелых безбожников. Огюст де Шатийон запечатлел сцену на полотне. Еще 20 августа госпожа Гюго отослала священнику полное собрание сочинений своего мужа в двадцати томах с переплетом (цена 40 франков), попросив издателя Рандюэля "потихоньку" вычесть стоимость посылки из гонорара автора.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
