— Налево, — давала она команду, и Эдди сворачивал влево, объезжая камень, что торчал из вязкого грунта, как гнилой зуб. Он мог бы заметить его и сам… а мог бы и не заметить.
— Направо, — указывала она, и Эдди сворачивал вправо, едва минуя песчаную яму, которые встречались теперь все реже.
Наконец они остановились, и Эдди лег прямо на землю, тяжело дыша.
— Поспите, — сказал Одетта. — Хотя бы часок. Я вас разбужу.
Эдди поглядел на нее.
— Нет, правда, Эдди. Я же вижу, в каком состоянии ваш друг…
— Он не совсем чтобы друг, знае…
— … но я понимаю, что нам нельзя терять времени. Я бы не заставляла вас спать целый час из одного только чувства больного, если так можно сказать, милосердия. Поймите меня правильно. Я могу определять время по солнцу. Через час я вас разбужу. Если вы выдохнетесь, вы ведь ничем ему не поможете, правда?
— Правда, — ответил он, а про себя подумал: А что если, пока я буду тут дрыхнуть, Детта Уокер вернется…
— Поспите, Эдди, — настойчиво повторила она, и поскольку он очень устал (и был так влюблен), он поборол свою неуверенность и уснул. Она разбудила его, как и было обещано, через час, и он увидел все ту же Одетту, и они снова тронулись в путь, и она помогала ему, качая рычаг коляски. Они катились по пляжу, который сходил на нет, к третьей двери, которую Эдди так отчаянно высматривал впереди, но по-прежнему не мог разглядеть.
4
Эдди оставил Одетту за ее первой трапезой за столько дней и вернулся к стрелку. Выглядел Роланд как будто получше.
— Присаживайся, — сказал он Эдди.
Эдди присел на корточки.
— Оставь мне полупустой бурдюк. Мне хватит. Отвези ее к двери.
— А что если я не…
— Не найдешь ее? Не волнуйся, найдешь. Две первых нашлись, и эта тоже будет на месте. Если ты доберешься туда до заката, дождись темноты и убей двух этих чудищ. Тебе нужно будет оставить ей достаточно еды и позаботиться, чтобы у нее было какое-нибудь укрытие понадежней. Если ты не найдешь дверь сегодня, тогда убей трех. На, держи.
Он протянул Эдди один револьвер.
Эдди почтительно принял его, опять удивившись его солидному весу.
— Я думал, у нас нету больше хороших патронов.
— Может быть. Но я зарядил его теми, которые меньше всего подмокли: три, считая от пряжки левого пояса, и три — от правого. Один, может быть, выстрелит. Два, если тебе повезет. Но не трать их на этих ползучих гадов. — Он внимательно поглядел на Эдди. — Там могут быть и другие твари.
— Ты тоже слышал?
— Если ты имеешь в виду, что кто-то вопил в холмах, то да. Если ты думаешь, будто это какой-нибудь леший, а по тебе видно, что думаешь, тогда нет. Я слышал, как дикая кошка вопила в зарослях, и не более того. Может быть, у нее голос раза в четыре мощнее ее самой. Она, может, такая мелкая, что ты ее палкой отгонишь запросто. Я говорил о ней. Если та, другая, вернется, тебе, возможно, придется…
— Я не стану ее убивать, если ты это хотел сказать!
— Тебе, возможно, придется подрезать ей крылышки. Понимаешь?
Эдди неохотно кивнул. Эти чертовы патроны, скорее всего, вообще не выстрелят, так что нет смысла сейчас лезть в бутылку.
— Когда вы доберетесь до двери, оставь ее там. Устрой ее там по возможности, и возвращайся за мной с коляской.
— А револьвер?
Глаза Роланда сверкнули так, что Эдди даже отпрянул, как будто стрелок ткнул ему в лицо горящим факелом.
— Господи! Ты что, хочешь оставить ей заряженный револьвер, когда в любую минуту может вернуться та, другая?! Ты, кажется, спятил!
— Патроны…
— К такой-то маме патроны! — заорал стрелок как раз в тот момент, когда ветер немного стих, и слова его прозвучали отчетливо. Одетта повернула голову, посмотрела на них долгим взглядом, потом опять отвернулась к морю. — Не оставляй его ей!
Эдди на всякий случай понизил голос, опасаясь, что ветер опять утихнет.
— А что если, пока я буду ходить за тобой, какая-нибудь зверюга спустится с гор? Какая-нибудь кисуля раза в четыре мощней своего голоса, а не наоборот? Которую палкой не отогнать?
— Оставь ей кучку камней, — невозмутимо проговорил стрелок.
— Камней! Господи! Да ты просто вонючая куча дерьма!
— Я думаю, — стрелок оставался невозмутимым, — совершая процесс, который, похоже, тебе недоступен. Я дал тебе револьвер, чтобы ты сумел защитить ее от опасностей, которые ты мне сейчас так ярко живописуешь, хотя бы пока ты идешь туда. Тебе как, понравится, если я его заберу обратно? Наверное, понравится… тогда у тебя будет шанс умереть за нее. Ты этого хочешь? Весьма романтично… не считая, конечно, того, что после твоей героической смерти, мы загнемся все трое.
— Логично. Но ты все равно — куча дерьма.
— Или иди, или оставайся. Но прекрати меня обзывать.
— Ты забыл одну вещь, — со злостью выдавил Эдди.
— Какую?
— Сказать, чтобы я начинал взрослеть. Так мне Генри всегда говорил. «Пора бы тебе повзрослеть, малыш».
Стрелок улыбнулся — странной, усталой, но все же хорошей улыбкой.
— Мне кажется, ты уже повзрослел. Так ты идешь или ты остаешься?
— Я иду, — сказал Эдди. — А что ты собираешься есть? Она все подъела, что у нас было.
— Вонючая куча дерьма как-нибудь выкрутится. Куча дерьма именно этим и занималась на протяжении многих лет.
Эдди отвел взгляд.
— Я… ты прости меня, Роланд, за то, что я так тебя обозвал. Просто… — он вдруг рассмеялся. — Это был очень тяжелый день.
Роланд опять улыбнулся.
— Да уж. Тяжелый.
5
В тот день они шли с приличной скоростью, они выжали из себя все, что можно, но к концу дня, когда лучи заходящего солнца разлились золотистой дорожкой по глади моря, никакой двери не было и в помине. И хотя Одетта твердила ему, что она вполне в состоянии выдержать еще полчаса пути, Эдди решил, что на сегодня хватит, и помог ей выбраться из коляски. Он отнес ее на ровную площадку, достал из коляски сидение и подушки и устроил ей постель.
— Боже мой, как хорошо прилечь, — вздохнула она. — Но… — она вдруг нахмурилась. — Я все думаю, как он там, Роланд, ведь он же совсем один, и мне как-то не по себе. Кто он, Эдди? Что он такое? — Чуть погодя она добавила: — И почему он всегда так кричит?
— Просто характер такой, — ответил Эдди и, не сказав больше ни слова, пошел собирать камни. Роланд вообще никогда не кричит. Правда, утром сегодня он крикнул — К такой-то маме патроны! — но больше он не кричал ни разу, так что воспоминания Одетты были ложными воспоминаниями… она вспоминала то время, которое она пробыла Одеттой.
Он набил омаров в три раза больше обычного, как и советовал стрелок, и при этом он так увлекся, что едва успел увернуться от клешни четвертого, который подкрался к нему незаметно справа. Увидев, как чудище щелкнуло своей клешнею в том месте, где только что стояла его нога, Эдди еще подумал о недостающих пальцах стрелка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
