- Он тут, неподалеку прогуливается, - сказала Сэра, и глубоко затянулась "беломориной", пачку которых ей подарил Грэй. - Тебя почти три часа не было ни слуху ни духу, черт тебя дери. Мы на этом перекрестке уже как родные, вскорости фараоны с нами здороваться начнут. Подплывали, пришлось им по пятерке отстегнуть, чтоб не цеплялись. И девочки здешние доставали, почему торчим как прикованные, делать что ли нам нечего...
Прокол, подумал Грэй. Упустил из виду. Да и подзадержался, правду говорит. Слишком много думаю, философ, черт меня дери.
Пэтси молча сидела за рулем модели-Т. На Грэя не обернулась, не взглянула даже. Ссутулилась, голову наклонила. Со спины глядя, ему показалось, что она плачет. Он не понял, что с ней произошло, а в мысли лезть не отважился. Какой-то непреодолимый барьер, моральный запрет, возник в душе, и вторгаться в мозг Женщины, у которой просил прощения за все преступления собратьев своих, ради которой едва не нарвался на пулю цепного пса Лэнни, Грэй больше не осмеливался.
- Что с ней? - спросил Сэру. - Сдается мне, она мрачная, как грозовая туча.
- Черт ее знает, - пожала плечиками шатенка. - Молчит как немая. Как в ресторан сходили, так и молчит. Ни словечка не вымолвила. Будто подавилась чем.
- Вилли ей ничего не говорил обидного? - спросил Грэй.
- Да нет, вроде...
- Пэтси, поди-ка сюда, - позвал Грэй, и открыл правую переднюю дверь гангстерского кара, - скажу что-то.
Пэтси вылезла из фордика, прямая, как струна, ступая на деревянных ногах, как кукла из театра марионеток, обошла его кругом, подбрела по тротуару к открытой двери и влезла в салон, уселась рядом с Грэем, по-прежнему не глядя в его сторону, руки сложила на коленках, ладошка на ладошку. Как школьница стеснительная, подумал он. Смиренная такая. Как в воду опущенная. Кто ж ее опустил-то?..
- Сэра, - велел он, вновь высовываясь в окошко, - сходи разыщи Вилли, не дай бог его он с кем-нибудь сцепится.
Когда вторая проститутка удалилась прочь, Грэй вынул из кармана и бросил Пэтси в подол пачку долларов. - Возьми еще, - сказал, - тут пять косых, вроде бы. Половину отдашь Беверли, понятно? По сотне дашь всем девочкам, которых я там у вас видел, пятьсот - Мэри, пятьсот - Сэре. Остальное и те две с половиной, что в бумажнике - твои. ("И нечего ей знать, что за эти двадцать пять сотен заплачено любовью женщины и дружеской любовью мужчины.", - подумал он при этом.) Итого... я даю тебе четыре двести, почти четыре с половиной косых, так, да? И возьмешь этот старый форд, только продай его сегодня же, он ворованный. Сотни три за него выручишь, я думаю. Вот и ровно четыре с половиной. Не говори мне ни слова, если не желаешь, но выслушай. Сейчас мы заедем куда-нибудь на задворки, перегрузим свои вещи из багажника модели-Т, и убирайся подальше, без тебя обойдусь. Сэру я забираю, поможет. Может быть, когда-нибудь, где-нибудь, мне зачтется та глупость, что я сделал для тебя, боюсь только, что некому и зачесть будет, кроме меня самого... Но если бы знали вы, что самый страшный суд - своего бога... а не Всевышний...
- Почему ты это сделал? - вдруг тихонько произнесла Пэтси, не поднимая глаз. - Я все пытаюсь понять, но не могу...
- Поэтому ты такая молчаливая и грустная? - спросил Грэй. - Значит, я не ошибся в тебе, не зря влез со своим убогим совочком в дерьмо... А ты не думай, ладно, больше? Прими как есть. Считай, что я самый глупый в этом мире мужчина. И... запомни, Пэтси, мне будет очень приятно иногда думать, что ты меня поминаешь добрым словом. Ведь ты не будешь обо мне вспоминать со злом, правда?
- Нет... - сказала она. - Мне кажется, что нет...
- Спасибо тебе. А теперь уходи. Ты умеешь водить авто, так, кажется? Поведешь развалюху свою. Иди, я сказал. Слышишь?
Она не шевелилась. Смотрела на пачку денег, лежащую в подоле.
- Послушай, Большой Грэй... или как там тебя... - вдруг прошептала. Снова замолчала. Повысив голос, сказала: - Я впервые встречаю мужчину, который не бьет за присвоенные деньги. Думала, только в синемафильмах такие бывают. Я впервые встречаю мужчину, который платит, кучу капусты причем, гору целую, женщине, с которой ничегошеньки не взял. Мне это непонятно, странно, но в конце концов, это твое личное дело. Я вот о чем хотела попросить... Слушай, может быть, ты все же переспишь со мной?.. А то как-то совсем не по-людски выходит. Я... столько лет спала с мужчинами, не получая ни малейшего удовольствия, а сейчас вдруг... мне почему-то кажется, что я... _х_о_ч_у_ лечь с тобой, ты... нужен мне... - она замолчала. (Он с тоской подумал: "Господи, где Ты был, когда я в мертвой постели грезил о том, чтобы Женщина сказала мне такие слова и так захотела меня? А ведь я был верным адептом твоим! Молчишь? Нечего ответить Тебе.") Нерешительно взяла пачку денег в руки. - Ты понимаешь, я уже и думать забыла, что могу пожелать искренне еще когда-нибудь мужчину... И сейчас... мне почему-то страшно не хочется терять тебя... не хочется, чтобы ты уходил вот просто так, подобно тому, как уходили тысячи до тебя, но я не жалела... Я старуха, понимаю, мне уже двадцать пять, и кому нужна проститутка, десять лет не сползавшая с постели... но мне вдруг... как дурочке, захотелось за тебя замуж... Вот... Только не смейся надо мной! Я знаю, что говорю глупости, но... - она всхлипнула. - ...сейчас я разревусь как девчонка, и ты меня прогонишь, я знаю...
- Не надо... - он притронулся кончиками пальцев к ее ладони, обхватившей пачку денег. - Не плачь, девчонка. Я не покупал твою душу, и уж тем паче не претендую на твое тело. Уходи, и помни обо мне. Я прошу тебя, скорее, скорее уходи... Ну же? Роптать на судьбу - последнее дело, она неумолима. И не щадит никого.
Проститутка открыла дверцу и дернулась было наружу, на ходу запихивая деньги в вырез платья, как вдруг замерла. Одна ее туфелька, исцелованная этим странным мужчиной, уже стояла на земле, вторая - еще на полу кабины. Помедлив секунду, девушка откинулась назад, убрала ногу с земли, втянула внутрь, захлопнула дверцу, с силой, преодолевая сопротивление рук Грэя, опрокинулась на спину и положила голову ему на колени. Смотря снизу вверх полными слез глазами, прямо в усталые и тоскующе-добрые, таких ни у единого мужчины доселе она не видывала, глаза его, прошептала, взбираясь по ступенькам слов, складывающим вертикальную лестницу, протянувшуюся от глаз к глазам, от земли к небу: - Поцелуй, Большой Грэй! Я хочу унести вкус твоих губ с собой... Мне кажется, я тебя больше никогда не увижу... Оставь мне хотя бы вкус твоих губ на память...
"Нетипичная какая-то проститутка, - подумал Грэй. - Неужто такие в жизни бывают, а не только в синемафильмах? Но я рад, что она такая... было бы несправедливо, стараться для твари бессовестной какой-нибудь... может, и не зря я попался ей на пути. Хоть какая-то текущая польза от меня людям, а не сулимая в туманном грядущем... Все это смахивает на сцену из индийского кино: все рыдают. Танцев только не хватает... ну и пусть...".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
