Все это и есть моя страна... Могу ли я, вправе ли ее бросить?..
— А как же Сашенька?.. — говорит моя жена. Мы — здесь, а он — там...
Не знаю, не могу ей ответить. Что-то противоестественное ведь заключается в том, что нас и внука разделяет 20 000 километров. Что там, у них — полдень, когда у нас — ночь... Я не знаю, чем ответить жене...
Я знаю только, что "мир на земле" — эти еще не столь давно плакаты, фанерные слова, взиравшие на нас со щитов, установленных в парках, и с праздничных полотен — слова эти обрели для меня новый, живой смысл. Мир — это письма от Мариши, от Миши, от Сашеньки. Это — иногда — телефонные переговоры. Это — может быть — время от времени поездки к ним — и наоборот... Это — мир. И — не дай бог, чтоб ребята, играющие у нас под окнами, и Сашенька с его новыми друзьями нацеливали друг на друга ракеты... Будем верить, однако, что наши дети, наши внуки окажутся умнее нас. И — хотя бы ради этого великодушно простим им и "рок", и режущие ухо словечки, и еще кое-что... В конце концов, все это мелочи.
Все это — мелочи, поскольку "мир на земле" не обеспечивает ни телевизионными мостами, фестивалями. Даже в страшном сне жителям "веймарской республики" не могли привидеться тридцать третий год и ефрейтор со свастикой на рукаве во главе государства! Кто мог подумать, что в стране Гете и Шиллера... В том-то и беда, что никто не мог подумать. А кто мог... Их не слушали. Потом их стали сажать в концлагеря и высылать из страны. Потом они начали уезжать из страны сами — Томас и Генрих Манны, Эрих-Мария Ремарк, Фридрих Вольф, Бертольд Брехт, Альберт Эйнштейн, Лион Фейхтвангер, Стефан Цвейг... И - кто бы мог подумать!.. — страна Гете и Шиллера и т. д. однажды очнулась и увидела себя облаченной в нечто коричневое, на площадях гремели военные марши, вчерашние обыватели, протестуя против паде ния курса марки, орали "Германия превыше всего!" и готовились к тому, чтобы доказать это делом...
Я вспоминаю о Германии, но передо мной другая страна — страна Пушкина и Толстого... Моя страна. Я не хочу, чтобы о ней сказали однажды: "Кто бы мог подумать!.." Фашизм, где бы он ни возникал и в какие бы слова ни обряжался, — угроза всему живому, где бы оно ни существовало, где бы ни дышало, ни смеялось, ни лепетало, ни пускало ртом пузыри...
Фашизм — это смерть.
Это понятно многим, но далеко не всем. И потому вместо того, чтобы паковать чемоданы, я написал эту книгу.
Что же дальше?..
Римляне говорили: "Пока дышу — надеюсь!"
А я: "Пока надеюсь — дышу..."
ПРИМЕЧАНИЯ
К стр. 21, 71. Там, где у Марины Цветаевой речь идет о продразверстке, продотрядах, нужен был бы обстоятельный комментарий. В особенности, теперь, когда факты зачастую подменяются спекуляцией, а история — декламацией... К сожалению, в рамках этой книги придется лишь кратко объяснить существо дела.
В самом деле, отчего Марина Цветаева едет из Москвы в Тульскую губернию за продуктами? Оттого, что в Москве — голод, а в губернии, у крестьян — хлеб, сало, масло, мед. В условиях гражданской войны и блокады для защиты населения от непомерно взвинченных цен введена хлебная монополия, установлены твердые цены, принят декрет о продовольственной диктатуре. Крестьяне же требуют "свободной торговли", "вольных цен" — и отказываются поставлять хлеб и продовольствие... В итоге — голодные, обескровленные, выстывающие без подвоза топлива Москва, Петроград, рабочие районы Центра и Северо-Запада России, а значит — истощенные дети, опухшие от водянки старики, тифозные больные, беднота, которой не на что выменивать хлеб и крупу, которая никуда за ними не поедет...
Морально ли, нравственно ли, — как принято риторически вопрошать нынче, — отбирать у крестьян свое, кровное добытое трудом и потом?.. Нет, — и вряд ли кто-нибудь ответит на это иначе. Но — морально ли, нравственно ли — дать жителям городов погибнуть, сгинуть — если не от Корнилова и Деникина, не от Колчака и белочехов, так от тифозной горячки и голода?.. Тут-то и возникают продразверстка, продотряды.
Впрочем, возникают?.. Или то и другое уже существовало в какой-то мере еще до прихода к власти большевиков?
Вот что говорил А.Д.Протопопов, министр внутренних дел царского правительства, о положении в стране накануне Февральской революции: "Финансы расстроены, товарообмен нарушен, производительность труда пошла на громадную убыль... Пути сообщения в полном расстройстве... Наборы обезлюдили деревню, остановили землеобрабатывающую промышленность... Города голодали... Товара было мало, цены росли, таксы развивали продажу "из-под полы", получалось мародерство... Рабочих превратили в солдат, солдат — в рабочих. Армия устала, недостатки принижали ее дух. Упорядочить дело было некому. Верховная власть перестала быть источником жизни и света", А вот выдержка из обзора министерства продовольствия от 12 октября 1917 года — за две недели до революционного переворота: "Голод при истощении запасов... Сокращение хлебных пайков... Обращение к суррогатам хлеба... Заболевания на почве недоедания. Продовольственные волнения... Заболевания цингой и голодным тифом".
Продразверстка была введена в России 29 ноября 1916 года. Реквизиции по твердым ценам "для нужд армии" введены еще 27 августа 1914 года. Временное правительство приняло 25 марта 1917 года закон "О передаче хлеба в распоряжение государства". В дополнение к хлебной разверстке вскоре ввели разверстку по губерниям на мясо, масло и др. Первые хлебные карточки появились в 1916 г. Для принудительного изъятия хлеба уже в августе 1917 г. из состава фронтовых частей и тыловых гарнизонов регулярной армии стали формироваться специальные воинские отряды для проведения реквизиций в деревне. Деревня встретила их враждебно. Тем не менее министерство продовольствия заявило, что "система принудительного отчуждения хлеба в порядке военного вмешательства остается самым действенным способом осуществления хлебной монополии". Министр продовольствия Прокопович заявил, что иными мерами "революцию не спасти" и что "если не получим необходимого количества хлеба, то мы будем вынуждены прибегнуть к воинской силе". Эсеровские "Известия Всероссийского совета крестьянских депутатов" поддержали этот шаг, мотивируя тем, что у правительства не остается другого выхода... (См. "Родина" N2 10, 1989 г., Г.Бордюгов, В.Козлов, В.Логинов. "Куда идет суд?!")
Возможно, знание подобных фактов, а также куда более понятный и близкий нам опыт Отечественной войны с применением чрезвычайных мер, диктуемых ситуацией, позволили бы читателю оценить содержание очерка Марины Цветаевой в более широкой исторической перспективе, исключающей соблазн увидеть в Октябрьской революции результат пресловутого жидо-масонского заговора, а в продотрядовцах — агентов злокозненных "сионских мудрецов", ведущих борьбу с русским народом...
К стр. 30, 49, 270. Пока дотошные историки с достойным уважения педантизмом исследуют прошлое масонского ордена и пытаются объяснить, что привлекало к нему в разное время столь разных людей, как Робеспьер и Наполеон, Гете и Пестель, Пушкин и Рылеев, просветитель Новиков и архитектор Баженов, Павел I и Фуше, пока они выясняют значение масонских символов и обрядов, шулера от истории ведут свою игру, не вступая в научные дискуссии. Ври — возможно громче, возможно наглее, ври, не заботясь о том, что тебя опровергнут, — и что-нибудь да осядет в душах людей от этой лжи. Вот главный принцип сочинителей жидо-масонской легенды. Малограмотные экскурсы в эпохи Древнего Египта или царя Соломона — всего-навсего фиговый листок, неуклюже прикрывающий единственно важное для них: доказать, что все зло в мире — от евреев, что они — зачинщики войн и революций, что тайные жидо-масонские силы то ли уже овладели всем миром, то ли вот-вот установят над ним свою сатанинскую власть... Один из козырей в этой игре — Россия, революция, послереволюционная история — вплоть до наших дней. И если Бердяев в 1938 году брезгливо отмахнулся от ходкой среди российских черносотенцев и немецких фашистов фальшивки, то легенда от этого не перестала существовать. Напротив, она распустилась ядовитым цветком именно в последние годы, ее заботливо растят наши черносотенно-"патриотические" издания. Нет смысла полемизировать с ними, но и оставлять без ответа, не замечать, как плетется легенда, как преподносится миллионам и миллионам людей отрава, и возлагать при этом все надежды на здравый смысл и естественный иммунитет было бы ошибкой.
Итак, их козырь — Россия, где власть, государство — в руках евреев, жидо-масонов, сионистов... (Для наших национал-специалистов это одно и то же, им не до тонкостей... Ну да — бог им судья). Между тем в первом российском правительстве — Совнаркоме, образованном "на Втором Всероссийском съезде Советов 26 октября 1917 года, было 15 человек, из них 13 русских, 1 грузин и 1(один) еврей — Троцкий. В Совнаркоме 1920 года было опять-таки 15 человек, из них 1(один) еврей — тот же Троцкий.
