И хоть правду говорят, что на фронте стреляют,
Не для Леньки сырая земля,
Потому что, виноват, но я Москвы не представляюБез такого, как он, короля.
Б. Окуджава
И все?таки он умер, потому что его дело осталось по–настоящему без призора, без головы, без его новых идей, без огня и напора, без Короля. Он умер, и с ним умерло многое из того, что задумывалось. Корабли «Восход» остались на Земле, прикованные к ней естественной тяжестью, а самая большая его ракета–носитель №1 — Н1 так и не смогла ни разу выйти на орбиту. Король умер, а мы не могли традиционно сказать — да здравствует Король!
Еще и еще раз мои мысли возвращаются к тому хмурому январскому утру. В Москве наступила «черная» суббота, а мы работали в цеху азовского завода над первым летным стыковочным механизмом. Тогда?то из заводоуправления передали страшную весть. Мысли, связанные с Сергеем Павловичем, стали перескакивать с одного на другое. Было больно и обидно и за человека, и за Главного конструктора. За то, что навсегда ушел, как он сам часто говорил, «в такое время»: в расцвете сил и стольких творческих замыслов. Ушел от множества задуманных, заложенных им грандиозных и интереснейших дел. Ушел как раз тогда, когда путем огромных усилий и настойчивости ему наконец удалось пробить все три основных пилотируемых проекта: на «Союзе» со стыковкой на орбите, вокруг Луны и на Луну. Что будет с этими и другими проектами, сохранится ли основная техническая политика, суждено ли увидеть свет новым конструкциям?
Как у каждого человека, все эти планы переплетались с частными делами, собственными надеждами и тревогами. Было обидно, что завязавшиеся в последнее время личные отношения с Главным конструктором на основе работ над важными и интересными проектами так неожиданно и безвозвратно оборвались, что не суждено уже продвигать вперед технику стыковки и другие электромеханические системы под его руководством. Вспомнил я, как, обращаясь ко мне, Королев задал риторический вопрос: «Так это вы — Сыромятников?» Теперь уже нельзя было рассчитывать ни на его поддержку, ни на одобрение, ни на совет в трудную минуту. Все это было нужно, наверное, многим из нас, всем, кто вносил свой вклад в общее большое дело.
Королев умел разглядеть подходящих людей и расставить их на нужные места. Так было, например, с Г. Марковым, который сразу из мастеров стал начальником ключевого сборочного цеха; с А. Педаном, когда простого порученца назначили заместителем директора по кооперации. В одном из редких интервью Королев как?то сказал: «Я сталкивался с этим неоднократно при разных обстоятельствах: время от времени неожиданно появлялся новый человек, почти ниоткуда, из неизвестности, тот, кто как раз соответствовал необходимым тебе качествам: он талантливый, смелый и честный… Он объявлялся сам, протягивал руку в манере, внушавшей доверие, скромно говорил о работе, которую он сделал, и происходило чудо, неизвестность больше не была неизвестна. И тогда ты говорил себе: это он, как раз тот человек, который тебе нужен». Похоже, это он сказал обо мне. Я также думаю, таких случаев было много.
Иногда мне говорили, что я идеализирую Королева, а он тоже был человеком. Вообще?то теперь мне стало многое понятно, не только это, но и какие просчеты он допускал, и почему порой что?то делалось, казалось, вопреки здравому смыслу. Наверно, с годами образ безвременно ушедшего Главного сложился у меня под влиянием того, что у меня не состоялось, а могло состояться под его руководством, и даже могло быть сделано быстрее и лучше.
Королев оставил после себя богатое наследие. По существу и новизне оно, возможно, превышало наследство Нобеля. Однако в отличие от легендарного шведа его невозможно было перевести в деньги и положить в банк, чтобы учредить, например, хотя бы премию имени Королева за выдающиеся достижения в ракетной и космической технике. Наследие оказалось совсем не простым, и его нельзя было использовать так, чтобы жить на одни дивиденды: оно требовало заботы, продолжения, развития.
Королев был полководцем целой космической армии, в которой вместе с передовыми боевыми отрядами сражались многочисленные подразделения поддержки, — образно говоря, войска второго эшелона. Он влиял на изменение облика городских районов и целых городов, неоценим его вклад в популяризацию достижений космической техники, в развитие космической журналистики, создание космического направления в кино и на телевидении. В годы работы над проектом «Союз» — «Аполлон» я встречался со многими журналистами, писателями, режиссерами и сценаристами. Все, кто начинал свою деятельность на заре космической эры, подчеркивали исключительную роль Королева в своей области.
Наш Главный не только давал начальный импульс многим начинаниям, не только был идейным вдохновителем новых программ и проектов. Он не только подсказывал и советовал, помогал преодолевать трудности, свойственные каждому новому делу. Королев, как настоящий полководец огромного войска, всегда учитывал действие морального фактора на способность людей выполнять, как нередко казалось, невыполнимые задачи. Тонкий психолог, он понимал, какое значение имеют порой даже внешние эффекты, и соответствующим образом обставлял свои действия, будь то совещания, посещения и просто контакты, как с руководителями, так и с подчиненными.
Как Наполеон, который сказал, что «моральная сила относится к физической как три к одному», он использовал каждую возможность, чтобы вдохновить своих соратников на новые свершения. Это воодушевляющее действие его слов и дел оказывало влияние и продолжает влиять в течение многих лет после его смерти на многих из нас, кому судьба дала возможность работать или просто общаться с Сергеем Павловичем Королевым.
Я впервые сравнил Королева с полководцем, когда написал статью о нем в конце 70–х; ее опубликовала газета «Социалистическая индустрия» 12 января 1982 года к его 75–летней годовщине. Это сравнение потом подхватили другие авторы, прежде всего — Раушенбах. К сожалению, в силу каких?то своих интересов редакторы книги «Академик С. П Королев. Ученый. Инженер. Человек» без согласования выбросили хороший, яркий параграф о полководце из моего рассказа. Это они сделали зря!
К несчастью для продолжателей его дела, Королев не создал отлаженной системы, способной функционировать без его постоянной координирующей и корректирующей роли. В стиле работы, в методах руководства Королева большое место занимала импровизация.
Структура самого ОКБ-1 не была четкой и устоявшейся. У Главного конструктора работало почти два десятка заместителей. Негласно они подразделялись на несколько уровней, среди них лишь В. П. Мишин официально считался первым. Мои руководители, Черток и Калашников, тоже были замами, однако второй подчинялся первому. Говорили, что, находясь в середине 1965 года в отпуске в Сочи, Королев подготовил новую структуру ОКБ-1, в которой предусматривалась организация комплексов и их объединений — «кустов», подчиненных заместителям Главного. Ему самому не довелось претворить планы в жизнь; эти идеи реализовали после того, как его не стало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
