Гвинет поджала губы.
— А поскольку ты к тому же хотел лично отомстить Болтону, то и взялся играть роль Черного Волка, так?
Деймон смущенно улыбнулся:
— В общем, да…
— Ой, Деймон! — Гвинет топнула ногой. — Проклятие! Он еще ближе привлек ее к себе и уткнулся в ее пышные золотистые волосы.
— Я не жалею об этом, Гвинет. Я бы снова повторил все сначала. К черту Болтона! Даже если бы я спас лишь одного из этих несчастных, это оправдало бы мое решение.
— Осталось пять минут! — крикнул матрос снаружи.
— Ты должен был сказать мне об этом, — возразила Гвинет. — Деймон, слышишь, ты должен был мне сказать!
— Я не мог. Не мог рисковать, потому что, если бы меня схватили, тебя судили бы вместе со мной. — Он нежно сжал ее плечи и заглянул в сердитые глаза своей Гвинет. — Тем более что ты так переживала за военнопленных и так много для них делала. Безопаснее было тебе ничего не знать. Прости меня, Гвинет, но я слишком люблю тебя, чтобы втягивать в союз с Черным Волком.
— Не знаю, смогу ли я простить, — резко сказала Гвинет. Слезы у нее высохли, она смотрела на него с осуждением. Деймон восхищался силой ее духа, ее мужеством. Она уже собирала силы, его маленькая тигрица, она не намерена была смириться, хотя что она могла для него сделать? Гвинет решительно вскинула подбородок.
— Тогда скажи, что будет дальше?
— Будет морской суд — здесь, на борту флагманского судна Болтона, начнется в первой половине дня и будет длиться до тех пор, пока не вынесут вердикт. — Деймон помолчал. — Смертный приговор, Гвинет.
Матрос из-за двери крикнул:
— Осталось три минуты!
— Я напишу адмиралу Фальконеру! Я напишу моему деверю, лорду Симмзу! Я подам петицию регенту! Я не остановлюсь до тех пор, пока тебя не освободят! Я не дам тебе умереть!
Деймон покачал головой.
— У тебя добрейшее сердце, — пробормотал он, глядя ей в глаза. — Адмирал Фальконер на пути в Вест-Индию. Когда до него дойдет письмо, будет слишком поздно. Кроме того, он ничего не сможет сделать, даже если бы захотел мне помочь. — Он заглянул в глубину ее глаз. — Прошу тебя, Гвинет, не мучай себя. Ничего сделать нельзя. Абсолютно ничего.
Она вскочила и, сверкнув глазами, воскликнула:
— Я могу сделать очень многое, милорд, и я это сделаю! Они говорят, что ты тот самый пресловутый Черный Волк, ведь так? Тогда скажи мне, кто пытался выкрасть американского мальчишку, когда мы были в Морнингхолле?
— Я не могу этого сказать.
— Черт возьми, Деймон! Скажи, и это спасет тебе жизнь!
— Ничто не спасет мою жизнь, — спокойно возразил Деймон, — если не вмешается Господь Бог. Но это вряд ли, поскольку у него сложилось не самое лучшее мнение обо мне.
Матрос открыл дверь.
— Время вышло, — пробормотал он и, глядя на Гвинет, добавил: — Пойдемте.
Она направилась к двери, но вдруг резко остановилась и, повернувшись к Деймону, ткнула в него пальцем:
— Хорошо, в таком случае посмотрим, что скажет Господь Бог!
И, подобрав юбки, выбежала из каюты, твердо уверенная в том, что спасет любимого.
Глава 28
Заседание морского суда началось на следующее утро.
Для Гвинет, которая не могла на нем присутствовать, это было началом недели адских мучений. Она превзошла самое себя в энергии и неутомимости, делая все возможное и невозможное для того, чтобы спасти жизнь своего мужа.
В первый день суда она написала длинное страстное письмо бывшему деверю, прося его пустить в ход все свое влияние в парламенте и во флоте, чтобы добиться оправдания маркиза Морнингхолла. Она собрала членов своего комитета и жен высших морских офицеров, надеясь, что они каким-то образом смогут повлиять на своих мужей — членов морского суда. Она консультировалась с различными чинами флота и далеко за полночь свалилась на кровать от усталости и напряжения.
Утром следующего дня Гвинет, вынужденная оставаться дома, смотрела из окна на громаду флагманского корабля, стоящего в бухте, и мысленно просила всех тех, от кого зависела судьба лорда Морнингхолла, быть милосердными к нему.
Начался второй день суда.
Отчаяние и тревога Гвинет все возрастали, и она написала еще одно письмо лорду Симмзу. Она приобрела экземпляр Военно-морского кодекса и вручила его своему адвокат в надежде, что они вместе сумеют найти какие-то лазейки. Она написала членам парламента, премьер-министру, лордам адмиралтейства и многим другим влиятельным лицам.
Однако никто не мог ей помочь. Суд тем временем продолжался.
На третий день Гвинет отправилась в Лондон на встречу с теми влиятельными людьми, которые согласились ее принять.
На следующий день Гвинет, одевшись со всей возможной элегантностью, предстала пред очи самого принца-регента, который откликнулся на просьбу графини довольно быстро. Регент выслушал ее рассказ благосклонно, то и дело поглядывая на ее грудь. Наконец Гвинет пустила в ход свой главный козырь: она рассказала о том, что Черный Волк посетил плавучую тюрьму именно в то время, когда лорда Морнингхолла вообще не было в Портсмуте, ибо он находился у себя дома, в Котсуолде, почти при смерти.
Регент с минуту смотрел ей в лицо, осмысливая услышанное, затем потер свой мясистый подбородок и пообещал уделить этому делу максимум внимания, после чего извинился и отбыл, ибо его ожидали сотни других важных дел.
Гвинет почувствовала, что последняя надежда покидает ее.
На пятый день суд закончился. Тринадцать капитанов и адмиралов — членов морского суда единодушно приняли решение, которое тут же было утверждено адмиралтейством в Лондоне.
Лорд Морнингхолл был признан виновным во всех инкриминируемых ему преступлениях и приговорен к смертной казни. Приговор надлежало привести в исполнение на заре следующего дня подразделению из десяти моряков королевского флота.
В тот вечер, когда кровавый шар солнца опустился в море, а тени в комнате сгустились и превратились в тьму, Гвинет стояла на коленях возле своей кровати. Слезы ручьями катились по ее щекам, она исступленно молилась, прося Господа помочь ей в ее беде, изменить ход событий за эти немногие часы до рассвета.
Господь явился в обличье его преподобия Питера Милфорда.
— Лорд Морнингхолл? Прошу вас следовать за мной. Тьма за пределами караульного помещения была густой, однако туман казался не столь плотным, как час назад, и Деймон понимал, что приближается рассвет.
Он не сомкнул глаз в эту ночь — очевидно, его тело знало, что скоро упокоится вечным сном, и теперь пыталось урвать несколько часов бодрствования, пусть даже эти часы были наполнены мучительно-тягостными размышлениями. Деймон сел на постели, готовый вверить себя судьбе. Симон Вордсворт, молодой лейтенант, приставленный к нему в качестве персонального тюремщика, молча стоял поодаль. Рядом спали другие лейтенанты, и могучий храп разносился по всему просторному караульному помещению.
