и к тому, и к этому. Но в любом случае главное лекарство — мощный куст, растущий на природной почве и в живой среде. Что лучше: недобрать два кэгэ из пятнадцати, или отвоевать два из трёх?..
Почему, несмотря на полив и подкормки, сильные кусты плохо вяжут ягоды? Потому что не все сорта чёрной смородины самоплодны, многим нужны опылители. Выход — сажать несколько разных сортов. Заметно меньше ягод получается и в полутени.
Красная и белая смородина более зимостойки и менее любимы стеклянницей; ветки их более долговечны — в Сибири плодят и по десять лет, но и нулёвок рождается меньше. Значит, их надо стимулировать вырезкой старых веток. На юге основной урожай на 2-4-летних ветках. Вот их и оставляйте. А чтобы кусты были мощными, сажайте вместе по три саженца в яму–компостник, как упомянуто выше.
Без обновления и сильного прироста сходят на нет даже кусты самой мощной и засухоустойчивой золотистой смородины. И ягодкой с длинным хвостиком, и округлыми дольками листьев она больше похожа на крыжовник. На наших южных дачах её много — огромные кустищи с ветками, живущими лет по десять. Ягодки мелкие, кисловатые, но аромат совершенно особенный. Отличный подвой для крыжовника, красной и белой смородины, если хочешь вырастить их в штамбовой форме.
Пожалуй, дольше всех могут обходиться без корневого прироста всякие смординно–крыжовенные гибриды — йо́шты и кронда́ли. У нас их зовут «древовидным крыжовником». Качество этих старых гибридов не на высоте, ягоды — так себе, и урожайность приходит только с возрастом. Приходится постоянно прищипывать длинный прирост веток, и только на четвёртом году это чудо–юдо даёт заметный урожай. Но сила роста и засухостойкость о–го–го! Годичные побеги — в палец, трёхлетние ветки — в черенок лопаты. Удобнее выращивать «деревом» в два–три ствола. Но и ей нужна замена молодёжью: на пятый год стеклянница доканывает–таки толстенные ветки. Во всяком случае, у меня это так.
Самую богатейшую коллекцию крыжовника я видел во ВНИИ садоводства в Мичуринске. Разумеется, самые интересные для нас — бесшипые. Их уже немало. Есть и устойчивые к болезням. Ищите такие сорта, они того стоят!
Крыжовник светолюбив, достаточно вынослив к недостатку влаги; ветки плодоносят лет по десять, но я бы оставлял максимум пятилетние. И если шиповатый сорт по вредности характера неминуемо зарастает и «хвостами», и старьём, то за бесшипым ухаживать легко и приятно. Старые ветки любят разваливаться по сторонам, опускаясь на землю. Можно продлевать их жизнь, отрезая загнутые книзу концы. Но не долго: по паре хороших нулёвок в год куст давать обязан.
Сибиряки из крыжовника и кордоны выводят. Оставляешь две ветки, три года регулярно вырезаешь всё остальное — и вот «деревце», дающее с ведро ягод. Растёт слабо, зимует под снегом. На юге такое вряд ли прокатит: вредители не дадут. Тут мысли идут в другую сторону: и к красной смородине, и к крыжовнику применим метод «вечных двулетних кустов». Или трёхлетних. Буду благодарен вам за любой опыт на эту тему.
Ну вот. Настало время для самой больной и вредной темы: болезни и вредители. С помощью химической борьбы пол века пытались — не получилось.
Попробуем иначе!
Глава 13
Защита вместо борьбы
«О добре могу я говорить, но не о зле, ибо что есть зло, как не добро, терзаемое голодом и жаждой?»»
Джебран аль-Джебран, «Пророк»
«Если смотреть на результат, то защита — не есть борьба, а борьба чаще всего не подразумевает никакой защиты» — так начиналась глава десять лет назад. Подписываюсь на десять лет вперёд. Из главы уже давно выросла книга «Защита вместо борьбы», а из неё логически вытек «Мир вместо защиты». Эта тема — использование умной агротехники и природных сил саморегуляции — не кажется такой уж актуальной на диких просторах СНГ. Воззвания спасать отравленную природу всех уже достали. Посему я попытался копнуть глубже ворчаний и призывов — найти правду. Здесь мне остаётся только обозначить её суть.
Исповедь противника химии
Природе хорошо там, где нас нет!
Вот первая правда, братцы: в споре химзащиты и биозащиты на практике побеждает дружба. Без этой дружбы биозащита не может стать основой защиты, как мы того хотим. Опять всё то же: крайности уводят нас от реальности.
Поклонники Хольцера и приверженцы природности не прощают мне такого штрейкбрехерства. Но давайте глянем честно.
1. Я — природник и в душе, и на деле. Но раскроем глаза: мы давно уже не в природе. Она устойчива только там, где нас нет! В смысле саморегуляции наши сады и дачи, а тем паче поля — не природа, и никогда ею не будут. Там нет вообще никакой защиты — потому что нет хозяев. Мы не желаем, как положено в природе, честно отдавать почти весь урожай насекомым и грибам. Я, дачник–пофигист, согласен отдать всего четверть. Ну, треть. Фермеру такое предлагать не буду: обматерит, и будет прав.
2. Вы можете устроить на даче вообще дикий лес (как я — дикий луг), но соседи вокруг по–прежнему гоняют трактора. Вы можете создать экопоселение, но рядом обычные поля — в них ноль саморегуляции. Устойчивая экосистема в отдельно взятом поместье невозможна: отовсюду «ползёт» видовая скудность и экологическая перекошенность. Раз в несколько лет рядом кто–то вспыхивает, и вас накрывает волна: шелкопряд, американская белая бабочка, луговой мотылёк, саранча. Биопрепараты тут бессильны. Будете спокойно смотреть?..
Самый частый, самый природный сад — всё же сад: экосистема перекошена избытком культурных растений. Мы можем уменьшить, ослабить вспышки, но исключить — нет.
3. Знаете, почему ни химия, ни биозащита не избавили нас от вредителей? Всё дело в их изначальной цели: убить конкретную толпу, снизить численность здесь и сейчас. Но это — обманка, иллюзия. Морковка для ослов. Вся защита «лупит в молоко»! Толпа исправно дохнет, но популяция не уменьшается.
Популяция — не толпа. Это вечная частица вида. Численность — всего лишь внешнее её проявление. Она скачет от вспышки до почти нуля и без наших защитных технологий. Каждый год в зиму уходит максимум 3-5% летних особей — остатки от пира хищников и болезней. И популяция процветает! Так что же она такое? Популяция — это экониша1, заполненная освоившим её генотипом. Во вымудрил — хоть в рамку вставляй! Но сам всё–таки понял. Проще
