– Скажите, Алексей Данилович, – полковник впервые прямо посмотрел ему в глаза, – то, что происходит – это… подтверждает, что… всяческое волшебство, нечистая сила, что там ещё… существуют? Что всё это на самом деле?..
– И да, и нет. Можно, наверное, сказать так: все наши расхожие представления о потустороннем – это своего рода фольклор. Упрощение, тенденциозное истолкование, иногда – осмеяние. Чтобы не было страшно. А если вы спрашиваете о том, существует ли самоё потустороннее – так вы уже имели возможность убедиться…
– Да… – и полковник опустил глаза. – Пожалуй, что так…
– Вы быстро привыкнете, – сказал Алексей. – В конце концов, неверие было нам всем внушено. А внушение не выдерживает удара о твёрдые факты. Ага, – он указал на дверь, – вот и…
В замке провернулся ключ.
Бог, войдя, содрал с себя плащ, но даже не повесил его, а уронил в угол. Потом двинулся в комнату. Он шёл, будто весил килограммов триста. Алексей вскочил, подсунул под него стул. Бог рухнул на стул боком, повис на спинке.
– Дошёл, – сказал он. – Рюмку коньяка и чего-нибудь горячего.
– Хлебни вот, – Алексей подал ему баклажку.
– Что это?.. – Бог понюхал. – А-а… Это здорово.
Он запрокинул голову и сделал два глотка. Обтёр горлышко и вернул баклажку Алексею. Только после этого он заметил посторонних.
– Здравствуйте, Виктория, – с трудом улыбнулся он ей. – Как всё неудачно обернулось… наверное, пропала та ваша квартирка…
– Почему? – с испугом спросила Вика.
– Что-то там рядом зреет… неприятное что-то. Нарыв. Вам если вещи какие забрать из дому надо – так бегите сейчас, вечером уже может поздно стать. И как-то надо с людьми распорядиться… половина-то ушла-уехала, но многие ещё остались…
– Адрес? – полковник посмотрел на Вику.
Та назвала. Алексей принёс бутылку коньяка и рюмки, налил Богу, потом, не спрашивая, налил полковнику и Вике. Потом себе.
– Наркомовские, – сказал он. – Перед боем. Чтоб дрожь унять.
Полковник кивнул, молча опрокинул и пошёл звонить. Бог выцедил свою рюмку медленно, выдохнул поверх голов, будто выдувал пламя, и чуть просветлел лицом.
– Так вот!.. – сказал он. – Нашёл ведь.
– Не может быть, – сказал Алексей.
Бог сунул руку за пазуху и вынул словно бы книгу, завёрнутую в газету. Но Алексей уже знал, что это не книга.
На стол лёг Белый Лев.
– Вика, – Алексей оторвал глаза от камня и пристально посмотрел на неё. – У меня будет что-то вроде просьбы. Если вдруг… не оставьте Мартына. Хорошо?
– Вот ещё, – сказал из-за спины Мартын.
Он попытался сказать это нагло и независимо, но голос его сорвался.
Где-то
– Пить… – отчётливо прошептала Аски. Наверное, она услышала, как журчит в жёлобе вода. – Пи-ить…
Это было первое её слово за много дней.
– Сейчас… – Отрада приподнялась, взяла половинку разбитого горшка, зачерпнула воду. Поднесла Аски ко рту. Та выпила с жадностью. И наконец открыла глаза.
– Где… мы?.. – это были не совсем слова, скорее – два выдоха, каким-то таинственным способом вынесшие на себе мысль.
– Не знаю, – сказала Отрада. – Где-то под землёй.
– …землёй…
– Я больше не могу, – вдруг сказала Отрада неожиданно для себя. – Я больше не могу! Я никуда не пойду! Я подохну тут, но я больше никуда не… – и замолчала. Что-то было не так. Она попыталась понять, что именно.
Слова не распространялись. Они исчезали тут же, где родились. Не было эха…
– Я так устала…– закончила она убито.
– У меня всё болит, – пожаловалась Аски голосом маленькой девочки. – У меня бок болит. У меня ножки болят. У меня горлышко болит…
И тут она увидела Белого Льва.
– Ух… ты…
Голос её замер, сошёл почти на нет.
– Ты нашла его… – совсем на грани слышимого – шелест.
– Кого?
– Ты всё ещё ничего не поняла… Пойдём же!
– Куда?
– К нему… К нему! К нему!!!
Ликующий вопль, ударяющий в вату.
И Отрада – не зная, зачем, – встала. Отряхнулась. И пошла, пошла – почти падая на каждом шаге…
Мелиора. Фелитополь
Авенезер, повешенный на сухом дереве, был всё ещё жив. Заострённый сучок медленно проникал между позвонками, вызывая боль, которую невозможно было умерить даже с помощью всех чародейских умений. Да и какое может быть чародейство, если связаны руки?..
Кажется, к утру что-то затрещало в основании шеи. Тело дёрнулось непроизвольно и вдруг обмякло. Связки устали сопротивляться входящему клину, лопнули – и деревянное остриё врезалось в спинной мозг.
Теперь до смерти оставались считанные часы…
Глава десятая
Кузня
Венедим не смог бы потом сказать, сколько времени провёл у этого полупрозрачного камня с косой, от угла к середине и чуть дальше середины, молочно-белой прожилкой. Он даже не совсем помнил, что делал – и уж совсем не помнил, почему он это делал. Откуда брались чёрные знаки, которые он пальцем чертил по тёплой поверхности камня… Он то лежал, обнимая этот камень, то сидел, откинувшись на него плечами и затылком. Странный огонёк, живущий отдельно от всего, тихо и сосредоточенно плясал в воздухе.
В каком-то смысле – Венедим провёл здесь, у этого камня, вместе с этим камнем – всю свою жизнь.
Потом он шёл обратно по штольне, и огонёк летел впереди и низко-низко.
Жёлтые глаза жадно горели навстречу, но Венедим лишь посмеялся про себя над их непритязательным коварством.
И лишь когда он стал отвязывать верёвку, обнаружилась неприятная неожиданность: левая рука почти не сжималась. Во всяком случае, силы в ней не было никакой. Бескровный порез на запястье оказался чересчур глубоким, и если пальцы левой руки собрать в кулак здоровой правой рукой, то из стенки разреза высовывались концы перерезанных сухожилий. Боли не было. Было что-то другое – куда хуже боли.
Венедим почувствовал, что весь покрывается холодным потом. С одной рукой ему не выбраться никогда…
И в этот момент верёвка задёргалась. Кто-то тревожился наверху.
– Сейчас! – крикнул Венедим, стараясь направить голос вверх. – Сейчас!!!
Эхо пришло через несколько секунд – и было потрясающим. Нет, оно было не громким, оно было даже тихим, еле-еле слышным – но пробирало до костей. Шёпот сотен и тысяч погибших душ…
Иногда так переговариваются жёлтые листья на осине – при полном будто бы безветрии.
– С-с-сей-ч-ч-час-с-с-с… с-с-с-сей-час-с-с-с…
Стараясь не поддаться этому шёпоту, Венедим обмотал себя дважды поперёк груди, завязал простой, но надёжный узел и для вящей надёжности зажал конец верёвки в зубах. Потом – подёргал легонько. Наверху – потянули. Венедим, выставив руки перед собой, шагнул в пустоту.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
