Что она успела натворить, пока меня не было?!
— Что-то случилось? — спрашиваю, будто ненароком.
— С чего ты взял? — А глаза-то отводит… — Ничего не случилось. Совсем-совсем ничего. Просто замерзла… И кушать хочется. Может уже пойдем? Темнеет.
— Пойдем тогда в «Лисий Хвост».
— Зачем нам туда? Тиан, там ужин, небось, стоит месячной платы за жилье в «Гнезде».
— Там Кольд сегодня будет байки свои травить, послушать хочется, — сознался я. — Да и тебе не помешает там появиться. Я с Кольдом поговорю, может он за тебя словечко замолвит. Он-то скоро из Костряков уедет, может хозяин тебя взамен наймет.
— Уедет он… Что-то много кто из Костряков уезжает. Словно крысы из дома, который скоро сгорит… — заметила Нара задумчиво, потом вздохнула: — Ты иди, а я, пожалуй, домой. Что-то голова у меня разболелась.
— Уверена? — я дал ей шанс передумать. — Неужели не интересно, что Кольд расскажет?
— Ни капельки, — поморщилась она. — Будто он может знать что такое, чего я не слышала. Я бы и тебе ходить не советовала. До Костряков с ним доехали, вот и все — а дальше ему рядом с нами делать нечего. Он же все Княгине своей докладывает!
Я едва не рассмеялся. Кольд ну никак мне не представлялся в роли стукача. Да и разве интересно Княгине знать такие мелочи обо мне, что колдун мог бы передать?
Доведя Нару до «Гнезда» и взяв с нее обещание заказать себе хороший ужин и никуда без меня не выходить, я направился к «Хвосту». Едва не заблудился, хорошо сумел пристроиться в хвост большой компании, весело и громко обсуждавшей предстоящее выступление Кольда.
— Говорят он байки знает, что Старому Глазу[23] и не снились. Враки, конечно, но враки знатные… — авторитетно заявил парень в одноухой теплой шапке. Я едва не рассмеялся — да уж… Помнится я тоже когда-то решил, что Кольд — врун, каких свет не видывал. Может он, конечно, и приукрашивал, но ведь правду говорил. Интересно, каково это — быть живым героем сказок и легенд, великим колдуном? Стоп, Тиан, ты не о том думаешь… Твоя судьба тоже — не сахар. Еще похуже его. Он-то хоть живой герой, а ты скоро станешь героем павшим.
Кольд устроился прямо на столе. В одной руке он держал кружку с горячим вином, а во второй — кольца, которые подбрасывал и снова ловил, словно игрок кости. Дорожный костюм он сменил. Новая синяя рубаха, того же оттенка, что глаза колдуна, была вышита по вороту какими-то рунами. Мягкие сапоги с меховыми отворотами доходили почти до колен, в них были заправлены темные брюки. Я едва признал Кольда в этом щеголе…
— Что же рассказать-то вам? — громко спросил он. — Может о защитниках Псхова? Я там был, все видел…
— Нет! Да! Да нет! — откликнулись уставившиеся на него слушатели.
Хозяин, мечущийся от стола к столу и не успевающий подливать в подставленные кружки вино, остановился.
— Ты лучше старую какую легенду расскажи, мне они всегда больше твоих выдумок нравились, — предложил он.
— Старую легенду? — задумался Кольд. — Что ж, есть одна, которую стоило бы рассказать здесь и сейчас… Слушайте же о Великом Граде и о чудовищах, разрушивших его. Слушайте о людях, что предпочли умереть, но не склонить головы. Слушайте о Великом Воине, Тиане Берсерке, Огненной Душе, Неистовом Вороне…
И глянул на меня. У меня аж душа в пятки ушла — в синих глазах колдуна танцевали отблески пламени. Я почти слышал его шипение, я почти…
Я сжал кулаки, в тот же миг пламя в лампах закрутилось, затрещало… А Кольд все смотрел на меня, смотрел… И бился Огнь в закрытые Врата, и трещали они под напором стихии, и ширилась пустота в моей груди…
— Я думаю, все знают эту историю… Расскажи что поновей, — с деланым безразличием окликнул я колдуна. — Кому интересен Берсерк?
— Да не скажи, — хитро прищурился синеглазый. — Может ты эту легенду с детства знаешь, а вот остальным, думаю, будет интересно услышать настоящую историю падения Великого Града, а не ту, что додумали и приукрасили барды…
Я хмыкнул. Да кто ж знает теперь ту правду? По мне, так половину барды придумали, а половину приукрасили. И теперь докопаться до того, кем же все-таки был мой предок… Разве что, Княгиня, что его в Огнь увела?
А Кольд тем временем начал рассказ. Я устроился на лавке у стены, откинулся назад, скрестил руки на груди, запрокинул голову, закрыл глаза.
— Мне вина горячего, — попросил я, почувствовав, что хозяин подошел.
— А поесть чего? Вы ж с женой убежали, так и не попробовали жаркое-то, — узнал меня тот.
А Кольд уже ужин заказал? — подумав, спросил я.
— Так конечно, но смел его уже, но он потом, как закончит, еще чего закажет, у него не живот — бездонная бочка, а уж как наговорится — оленя съест в один присест.
— Тогда я с ним и поужинаю. Что он закажет, мне тоже сготовь? — попросил я, приоткрыв один глаз.
Хозяин кивнул и поторопился к громко стучащим кружками охотникам. Кольд уже начал рассказ и, хотя в зале было шумно, его было хорошо и отчетливо слышно.
«…быть рыбаком — не моя судьба», — сказал десятилетний Тан[24] отцу. Тот разозлился, что единственный сын не хочет продолжить его дело. Закричал: «Да на что ты годен, кроме как рыбам на корм?!» Отвесил оплеуху непокорному отпрыску и, решив, что выбил дурь из пустой головы, ушел на пристань, лодку смолить. А Тан тем временем добежал до хижины, собрал нехитрые пожитки в дорогу — каравай, да соль с фляжкой крепкого пойла… Натянул на себя драный плащ отцовский и, как был, босой, отправился покорять Рось…
Я сначала не понял, о чем Кольд вообще говорит. При чем тут какой-то рыбацкий сын? Он же вроде о Берсерке собирался баять?! А тот продолжал:
…Так бы и сгинул Тан, если бы не отряд гвардии, что тогдашний Совет отправил на защиту подвергавшегося нападениям демонов-зверолюдей Великий Град. Съехавший с дороги гвардеец заметил мальчика, свернувшегося калачиком в прелой листве. Другой бы, может, сделал свои дела, да так и вернулся бы обратно, тут же забыв про замерзшего побродяжку, но Тану повезло. Его взяли с собой, одели, накормили… Юркий, сообразительный мальчишка полюбился гвардейцам, так и остался он при них. Капитан сначала хмурился, но потом смягчился, при себе стал держать, поручения мелкие давать…
«Я тоже хочу стать гвардейцем», — признался однажды Тан.
Капитан лишь головой покачал: не годился мальчишка. Крестьянин — он крестьянин и есть. Не брали в его отборный полк безродных. У него что ни вестовой — так саблей махать начал раньше, чем ходить научился. Подрастет — он его, конечно, куда-нибудь пристроит. Можно отправить в вольградскую стражу или отдать в обучение к писарям в Совет. Жалко конечно, но сыну рыбака, думал он, воином не стать. Тут же не только в науке дело…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
