громыхнув цепями. Корвин, с лица которого привычная брюзгливая гримаса сползла, чтобы уступить место болезненному, возбужденному любопытству с торжествующим презрением уронил:
– Выскочка.
Лишь самого Сирпика намеки Петрония, кажется, нисколько не задели. Сосредоточенно, так словно он решал в уме сложную задачу, он обдумал слова всадника, прежде чем произнести обманчиво равнодушным тоном:
– Ты хотел меня о чем-то спросить.
– Да. Не знаю, как бы задать свой вопрос поделикатнее. Чтобы справедливейший Статилий Тавр вновь не упрекнул меня в клевете, – Петроний замялся. – Видишь ли, я не слишком верю в случайные совпадения. Я хотел спросить, об одной встрече, которая случилась у тебя лет пятнадцать назад неподалеку от Медиолана. Мне кажется, я догадываюсь о том, кто помог ее устроить, но хотел бы услышать его имя от тебя.
– Я давал клятву. Клялся, что никто и никогда не услышит от меня его имя. Даже моя жена ничего не знала об этой встрече до последнего времени. До того, как она сказала, что виделась с Арариком. А когда я признался, она все еще думала, что встреча была случайной.
– Тебе не кажется, что с тех пор кое-что изменилось?
– К воронам клятвы! – полыхнул яростью внук вольноотпущенника. – Я скажу тебе то, что ты хочешь услышать, но потом ты отдашь его мне.
– Боюсь, вряд ли это в моей власти. – Петроний покачал головой.
– Не важно. То, что касается закона это моя забота, – отмахнулся от его слов Сирпик. – Мне нужно только твое согласие. А ты получишь мой ответ.
Тихий голос Эбура заставил Сирпика повернуть голову в его сторону.
– В этом нет нужды, господин мой. Я имею в виду, тебе нет нужды нарушать свою клятву, – доброжелательным, как всегда, тоном, произнес галл. – И я боюсь ни твоей, ни Петрония, ни даже власти префекта уже не хватит, чтобы ты смог насладиться местью, так как ты этого хочешь.
– Эбур… – Петроний не закончил фразу, но вольноотпущенник в этом и не нуждался.
– Да господин, – галл добродушно улыбнулся. – Я принял необходимые меры, как и обещал. И я благодарен, что ты позволил мне их принять. Прости, что позволяю себе сидеть. Говорить-то я еще могу, но вот ноги. Они онемели… – Эбур приложил ладони к бедрам и виновато улыбнулся.
Сирпик вскочил.
– Тавр, отдай мне этого человека. Отдай сейчас. – Дрожащей от ярости рукой вольноотпущенник указал на Эбура.
– Варий, успокойся и объяснись, – ледяным голосом ответил Тавр.
– Тавр, потом будет поздно. Я объясню все, что ты хочешь, но сейчас отдай его мне. И дай мне один час. Ты не можешь мне отказать.
Сирпик сделал несколько быстрых шагов к префекту. Гвардеец, стоящий за спиной Тавра, качнулся навстречу. Уловив движение позади себя, префект предостерегающе шевельнул рукой, и германец вновь замер.
– Гай Варий Сирпик, ты ведешь себя неподобающе в присутствии магистрата Республики. Вернись на свое место, и я постараюсь забыть об этом.
Статилий Тавр лишь слегка повысил голос, но этого оказалось довольно. Смирённый, но не смирившийся Сирпик отступил. Опускаясь в кресло, он бросил полный ненависти взгляд на Эбура и, не удержавшись, выплюнул ругательство, которому позавидовал бы сам Катулл. Галл ответил легкой, все такой же виноватой улыбкой.
– Не стоило тебе гневить префекта. За оставшееся мне время ты вряд ли бы многое успел.
Теперь пришла очередь вскочить Лоллию-младшему.
– Эбур, что тут происходит? Клянусь головой Юпитера, я имею право знать. Я имею право знать первым. Ты мой управляющий, – отчаянно воззвал он к своему вольноотпущеннику. Потом кивнул в сторону Сирпика. – Чего хочет от тебя этот человек?
– Прости, господин, ты меньше всех заслужил услышать то, что ты услышишь, – вздохнул Эбур и добавил, обращаясь к Петронию. – У нас остается совсем мало времени. Я не успею ответить на твои вопросы,
Всадник кивнул и призвал на помощь префекта.
– Тавр…
– Я понял тебя. – Статилий Тавр торжественно поднял правую руку. – Властью, данной мне сенатом, римским народом и Цезарем, я запрещаю говорить кому-либо кроме всадника Марка Петрония Урбика и вольноотпущенника Волузия Эбура.
Даже после этого Лоллий-младший еще порывался что-то сказать, но дядюшка грубо дернул его за край тоги и тому, волей-неволей, пришлось смириться.
Эбур дождался пока хозяин угомонится и твердо сказал:
– Да.
– Да? – переспросил Петроний.
– Ответ на вопрос, который ты задавал Сирпику. Конечно, это был я. Нужно было довести до конца то, что я начал, когда помог Сатурнину покончить с заговором, – спокойно пояснил галл. – Я много раз сопровождал господина к Эгнацию. Я слышал все разговоры, которые они вели и был осведомлен обо всех планах. Я знал, что сундук со старыми письмами был их защитой и их оружием. Я знал, что как только консул получит письма, он покончит с заговорщиками.
Эгнаций боялся долго хранить переписку в одном месте. Письма кочевали из дома в дом. Когда мой господин передал их Корвину, я решил, что пора. Я пошел к Сатурнину и от имени хозяина рассказал ему о заговоре. Я сказал, что Арарик боится мести заговорщиков и просил сохранить его роль в тайне. Я сказал, что письма они могут найти в доме Корвина. Чтобы отвести подозрения я написал письмо Корвину. Предупредил, что заговор раскрыт и времени почти нет. Я был уверен, что Корвин не станет медлить и я не ошибся. Когда солдаты ворвались в его дом, чтобы изъять письма, Публий Сульпиций, вместе с перепиской, был уже у Тавра.
А я пошел к Эгнацию. Я сказал, что хочу предупредить его об опасности. Он спрашивал меня, откуда я знаю о предательстве, но я молчал, и они поняли мое молчание так, как мне было нужно. Ведь все знали мою преданность господину. Я не сомневался, что Эгнаций или его брат используют оставшееся им время, чтобы отомстить. Но они не успели. Иначе все закончилось бы уже тогда.
Потом я убедил хозяина бежать из Города и инсценировать самоубийство. В тот момент я не хотел его смерти. Я получил все, что мне было нужно. Свободу, небольшое наследство. Но, когда мы встретились первый раз в Плаценции, он говорил только о мести и о том, что посвятит свою жизнь поиску предателя. Что мне оставалось делать? Я разыскал Сирпика. Гай Варий всегда ненавидел молодого господина. Мне не нужно было его долго убеждать. Я только не ожидал, что…, – подбирая слово, Эбур на миг замялся. – Сирпик проявит такую фантазию. Я полагал, он склонен к более прямолинейным решениям.
– Ты не знал, что Арарик выжил? – уточнил всадник.
– До того дня, когда он появился передо мной, – Эбур покачал головой. – Будь у меня
