Возможно, ее кишки остались неизменными. Тогда ее отходы были ее идентификационным медальоном.
Если так — и принимая во внимания острые чувства генокрадов — хвала канализации. Часть ее остававшаяся Каллидус, сделала мысленную пометку насчет этого аспекта ее задания. Могут ли разоблачить ассасина, который превратился в чужого, из-за абсолютно человеческого стула?
Стая пробудилась. Стая поела — и она тоже — и затем разошлась по служебным делам, хотя тронная комната всегда была полна существами, которые были рады возможности ощутить присутствие своего патриарха.
Это нечестивое преосвященство, продремавшее всю ночь, наконец, пробудилось.
Его слезящиеся после сна фиолетовые глаза немедленно отыскали МеЛинди. Он поманил ее когтем.
Старжи-гибриды были сейчас настороже. Магус поспешил к трону и почтительно встал сбоку, когда МеЛинди приблизилась. Не кланяться, нет. Каким то образом она выпрямилась. Она решила, что ее наклон вперед могут по ошибке принять за атакующую позу.
Магус мысленно общаясь с патриархом, качался туда-сюда.
— Мы мечтали о телах, — сказал он МеЛинди. — Мы поцелуем вкладывали мечту о самих себе в тела человеческих существ, мечту, которая приводила их в восторг. Наш предок мечтал о твоем теле, Новая.
Часть МеЛинди, являющуюся куртизанкой, передернуло от отвращения, от мрачного предчувствия, которое чувствует куртизанка при виде особенно мерзкого и обрюзгшего распутника — миг девственности, перед тем как верх возьмут профессионализм и притворство. Разумеется, генокрад был лишен сексуального влечения как такового. Между ног у генокрада ничего не было, только анальное отверстие, прикрытое прочным щитком.
Она изобразила обожание.
Сны предка высветили узоры на твоем теле, которые сначала он видел нечетко, но теперь сон показал их ему… Тусклые, искаженные изображения паука, змеи, странных насекомых…
Патриарх смог увидеть следы ее татуировок! Они должны были быть поглощены, подавлены красно-фиолетовым пигментом ее разбухших новых мускулов, темно-синим цветом ее карапакса. Конечно, когда она первый раз превратилась перед Тарик Зизом и хирургом в качестве зрителей, татуировки как казалось, исчезли. Ни один человеческий глаз не мог заметить ее зловещих — провокационно нечестивых — татуировок, которые так много говорили о ней, как если были бы ее личной геральдикой.
Ни один человеческий глаз.
Гипнотические, пронизанные прожилками вен глаза дедушки зла видели все по-другому.
— Ааа, — вздохнула она. — На Псситикусссе существует множество ядовитых паукофф и сссмей. Пятнистые тела человеческих лингво-мимов подражают им… Моя человеческая мать запятнала меня таким образом. Небольшие родинки…
Патриарх хрюкнул несколько раз, глотая ее рассказ, будто боров помои. Маг смотрел на нее недоверчиво.
— Изменчивость генетических наследственно приобретенных характеристик, — сказал он, поджав губы, — является гордостью генокрадов. Это, а также дальнейшее распространение нашего собственного физиологического строения. Да, генетическое пиратство — абордаж тела особи чужой расы — это то, что дало нам наше святое имя. Но чтобы человеческое существо передало по наследству свои приобретенные метки в противоположность их приобретению -
Будет проклят этот острый разум и его копания в библиотеке!
— Не понимаю, — прошипела МеЛинди; и она действительно не понимала.
Все это было несущественно.
Абсолютно несущественно.
Из туннеля, откуда она впервые пришла в логово стаи, появился быстро бегущий горбун, желтолицый владелец караван-сарая.
Он держал в руках брошенную робу МеЛинди и устройство, сооруженное в комнате, которое держало шприц с полиморфином. Вокруг его шеи был намотан ее красный пояс.
— Обман! Берегитесь! — кричал он.
Стража вскинула болт-пистолеты, озираясь в поисках врага.
— Хватайте Новую! — выплюнул магус, его слюна попала на МеЛинди. Четверо сильных гибридов бросились, чтобы схватить ее.
На мгновение она застыла, будто в удивлении, проверяя их силу и готовность к драке, но потом — раньше, чем они даже заметили сопротивление — она расслабилась.
Вероятно, она могла бы их раскидать.
Что потом?
Могла ли она спровоцировать залп разрывных болтов, некоторые из которых могли бы попасть в патриарха? Если бы бросилась на него? Болты уничтожат также и ее…
Нет, стая не подвергнет своего патриарха такому необдуманному риску. Они, вне всякого сомнения, не будут стрелять на такой близкой дистанции.
Когтями и клыками она, гибрид, никогда не сможет убить полностью развитого, зрелого патриарха. Может он раскачивается и дремлет. Тем не менее, он, вероятно, самое смертоносное в рукопашной схватке создание во всей галактике. Чьи когти рвут усиленную боевую броню Космического Десантника, будто лист тонкой жести.
Ей не схватить болтер. Ее когти слишком грубы, чтобы управиться со спусковым крючком.
Пояс оставленный в номере… конструкция для подкожной инъекции… что еще она могла оставить? И ее роба в туннеле… что еще?
Все-таки, она чувствовала, что попала в ловушку, которую расставила самой себе — попала в нее из-за ненависти к самой себе. Или, по крайней мере, из за ненависти к тому, что Тарик Зиз сделал с ней.
Патриарх со зловещим скрежетом сцепил когти. Магус практически подпрыгивал от силы его посланий. Этот завораживающий, умный лидер стаи был сейчас куклой, чья ужасная роль была очевидна — быть чванливым, угодливым рабом старшему предтече. В сущности магус, который хвастался славой генокрадов, не был полностью генокрадом. Он не был чистопородным. Он был великолепно одаренным, влиятельным, но все-аки инструментом патриарха и предназначения генокрадов.
Так же, как была инструментом МеЛинди.
Вот как будет выглядеть извращенная, ласковая тирания в случае победы генокрадов: братство очарованных, покорных, словно стадо особей, которые мычат молитвы своим мясникам.
Кажется, как если бы генокрады, скажем, были специально созданы… чтобы поработить различные расы галактики, подготовить почву, посадить семена, урожай с которых пожнет нечто невообразимое…
МеЛинди выкинула эти размышления из головы, когда тихо заговорил горбун:
— Женщина паломник пришла в мой караван сарай, сказала, что она из мира пещер, вела себя будто замаскированная высокомерная принцесса. Когда я обнаружил, что она ушла, а также этот пояс со многими смертоносными чудесами в ее комнате — некоторые загадочны, другие понятны, например эта гаррота — а также это устройство для инъекций какой-то сыворотки. Обнаружив эту робу в туннеле, о котором сообщил ей, в качестве приманки, чтобы снабдить прекрасным плодородным сосудом нашего повелителя, дабы Его язык поцеловал ее глубоко… Здесь есть Новая. А где эта тайная принцесса пещер, э?
— Брат, — сказал магус, — у нас тоже есть подозрения касательно Новой.
— Ох, неужели? — резко ответил горбун.
— Однако, чтобы женщина паломник превратилась в могучего гибрида… это противоречит анатомии.
— Галактика велика, брат! Воистину она полна странных чудес!
— Мы знаем об этом.
— Порой эти знания слишком академичны. Несмотря на обаяние сияющих глаз, обаятельное спокойствие и прекрасное телосложение!
— Так вот в чем дело, — сказала главная марионетка патриарха, — Ты сам мог стать магусом, но твоя увечность и недостаток определенного изящества помешали этому. Поэтому наш повелитель не выбрал тебя, мой дорогой, любящий брат. Теперь ты пытаешься подкопаться под меня, возможно, с помощью истории об этой женщине.
Возможно ли, размышляла МеЛинди, что горбун и магус поссорятся настолько сильно, что ей представится какая то возможность, какая то свобода действий?
Нет. Так как патриарх поднялся, усилив контроль над кланом.
— Принесите то устройство, сделаем пробную инъекцию Новой, — приказал магус.
Он задумался. Так в какую часть тела колоть?
Какую…?
— Новая, не высунешь ли ты язык?
— Горбатый человек собирается отравить эту скиталицу? — МеЛинди спросила, будто не понимая, — Вот какое убежище предоставляет ваше святилище? Тем не менее… с готовностью и покорностью я подчиняюсь моему вновь обретенному повелителю.
Как она и надеялась, при приближении горбуна, двое гибридов из четырех державших ее, отошли, освобождая дорогу. Патриарх неотрывно и немигая смотрел на нее. Она позволила себе быть бессильной в хватке двух оставшихся пленителей. Двух. Только двух.
Да, она расслабилась. Несмотря на это, в душе она вернулась в тренировочное колесо, мчалась, ускорялась. Внутри ее маховик копил импульс, готовый извергнуть ее в одной огромной вспышке, в одном немыслимом всплеске мощи, который вознесет ее на вершину. Пружина взводилась, туго сжимаясь.
