Пару секунд дед наблюдал мое изумление круглыми глазищами с желтоватыми белками. Насмотревшись, он проговорил коротко и грозно «Дорогу!», осторожно отодвинул меня в сторону и первым прошел в студию. Ощущая себя участником некоего не совсем понятного представления, я направился вслед за ним; мы напрямую прошли оба зала и вошли в третий, где в самом центре лежал, раскинув руки, мертвый парень, а мама пыталась успокоить талантливого ученика Джимми: судя по всему, Моша был на грани истерики.
Шагнув в зал, старик без малейшей паузы направился к телу, обошел вокруг него и замер у головы, воинственно подняв руку вверх.
– Нгала, ты больше не смеешься? Теперь Акида смеется над тобой!
Скрипучий резкий голос прозвучал как впечатляющее завершение жутковатой сцены: почти тут же, казалось бы, уже умерший парень вдруг неожиданно чуть приподнял голову, дернулся и замер – теперь уже, надо думать, навеки.
– Умер, – констатировал очевидное потрясенный Джимми и торопливо перекрестился трясущейся рукой.
Грозно нахмурившись при виде этого чисто христианского жеста, зловещий Акида издал странный звук, похожий на рычание, развернулся и широким шагом в гневе покинул помещение.
Несколько секунд в зале стояла почти звенящая тишина. Как всегда, первой пришла в себя моя мудрая и разумно мыслящая мама. Она глубоко вздохнула и развернулась к Джимми, который так и стоял, потрясенно пялясь на тело, точно не имел ни малейшего представления, что делать дальше.
– Джимми, немедленно закрой дверь в студию и вызывай полицию! – Голос мамы звучал на удивление размеренно и спокойно. – Моша, успокойся и перестань трястись, все самое страшное уже произошло – мы стали едва ли не свидетелями убийства. Полагаю, все должно оставаться как есть, поэтому нам всем лучше расположиться за столом и ждать полицию.
Тут, наконец, мама развернулась ко мне и даже попыталась улыбнуться.
– Ну что, я все правильно говорю, комиссар Мегрэ-Петрухин?
Глава 8
Знакомство с полицией
По прибытии на место преступления доблестной танзанийской полиции я на какое-то время вновь ощутил себя забавной белой мартышкой, за которой с любопытством наблюдают нормальные черные люди.
Как только Джимми сообщил о трупе в участок, мы тихо и скромно перешли на зеленую террасу, устроившись за столиком, время от времени бросая осторожные взгляды на неподвижное черное тело посреди зала. Входные двери в студию Джимми поспешил закрыть по маминому совету, поставив у входа специально вызванного подростка-племянника – ожидать прибытия полиции.
Как только все мы расселись за столиком, появилась супруга Джимми, в мгновение ока организовав для нас чай – фирменный, танзанийский, с корицей и гвоздикой. При этом она точно так же, как до того ее супруг с учеником, бросила на меня любопытный взгляд, как на диковинное животное, и снисходительно улыбнулась:
– Полагаю, вы наш гость? Очень приятно! Хотя, конечно, это ужасное преступление в сочельник…
Надо заметить, эта самая Аида действительно оказалась настоящей красавицей. Я не расист и все-таки всю свою сознательную жизнь предпочитаю иметь дело с белокожими красавицами. И вот при первом же появлении Аиды у меня, что называется, в зобу дыханье сперло.
Представьте себе невысокую, тонкую, чрезвычайно изящную девицу, словно выточенную из эбонита, с копной буйных волос, небрежно заколотых на затылке, миниатюрный тонкий нос, разлет огромных черных глаз и слегка припухший чувственный рот. Она была одета вполне по-европейски, в просторные бледно-голубые джинсы и пеструю тунику, а острые коготки на холеных ручках были безупречно отточены и покрыты бледно-голубым лаком.
Безусловно, Аида привыкла едва ли не к поклонению, а потому мою слегка отвисшую челюсть приняла благосклонным кивком. Мне пришлось тут же попытаться скроить абсолютно равнодушную мину, прихлебывая чай и бросая якобы рассеянные взгляды по сторонам.
– …Черт возьми, как здесь оказался этот бездельник?
Именно Аида первой начала разговор о трупе, едва все принялись угощаться чаем и фруктами из плетеной корзинки в центре стола. Произнеся слово «бездельник», она выразительно оттопырила нижнюю губу и слегка кивнула в направлении неподвижного тела.
Моя милая мама вежливо улыбнулась черной пантере.
– Дорогая Аида, бедняга Нгала был кем-то убит. Не советую тебе в присутствии полиции говорить о нем в таком тоне. Во-первых, полицейские вполне могут заподозрить, что ты его и прикончила. Во-вторых, это просто нехорошо, ведь парень умер.
Мама и красавица Аида с трудом друг друга переносили – это было видно невооруженным взглядом, как и то, что талантище Джимми от этого реально страдал, изо всех сил стараясь сохранить мир между уважаемой белой дамой и дорогой женушкой, которая, что было очевидно, успешно проводила в их семье политику единовластия.
– Давайте лучше подготовимся к вопросам полиции, – ослепительно улыбаясь во все стороны, проговорил он. – Мы все находились здесь, когда Нгала вошел. Значит, мы не могли его убить, это точно!
– Поздравляю, – вновь презрительно оттопырила губу Аида. – У вас замечательное алиби. А вот мне немного сложнее: я находилась наверху и была совершенно одна, так что никто не может подтвердить, что это не я зарезала беднягу Нгала.
И она, словно, наоборот, только что доказала собственную невиновность, воинственно скрестила на груди руки в звякнувших браслетах.
– Его убил лебон Акида, это же ясно, – негромко, но совершенно четко и внятно вдруг произнес сидевший до того тише мыши тщедушный Моша; при этом он поднял глаза и со значением обвел взглядом всех нас. – Мы все слышали, что он сказал, увидев тело. Он появился здесь буквально вслед за Нгала! Зачем? Кроме того, обратите внимание, какая рана на спине Нгала. Она попросту ужасна! Могу поспорить на что угодно: это след ритуального, изогнутого ножа – только он мог бы оставить такую ужасную рваную рану. Убийца лебон!
Несколько секунд стояла полная тишина, которую нарушил чуть дрогнувший голос Джимми:
– Точно! Боюсь, ты прав, Моша. Помните его слова: «Нгала, ты больше не смеешься? Теперь Акида смеется над тобой!» Все ясно: он отомстил за вечные насмешки Нгала: тот ведь при каждом удобном и неудобном случае любил посмеяться над колдовством Акиды!
Я наклонился к маме.
– Лебон – это типа колдун, я правильно понял?
Мама кивнула. В этот момент племянник Джимми ввел в зал полицейских, и наш обмен впечатлениями и размышлениями завершился.
Комиссар отдела преступлений полицейского управления Аруши Сарфараз Мбове мало чем отличался от большинства своих соплеменников, во всяком случае на мой, неопытный в африканском этносе, взгляд: чрезвычайно черный, чрезвычайно длинный и худой. Единственное, что выделяло его среди всех, – полицейская форма цвета хаки и черные очки едва ли не вполлица.
Он шагнул в зал и тут же с самым важным видом замер над телом несчастного Нгала. Внимательно рассмотрев труп с ног до головы, он небрежно кивнул фотографу и толстяку с чемоданчиком в руках: первый тут же принялся фотографировать тело со всех возможных ракурсов, после чего уступил место коллеге-медику, который начал тщательный осмотр по своей линии.
Между тем комиссар неторопливо приблизился к нашему столику и первым делом с величайшей подозрительностью уставился на меня. Еще бы – белый! Вот вам и лучший претендент на роль убийцы. Как хотите, но в тот момент я от души порадовался, припомнив реплику Джимми: «Мы все находились здесь, стало быть, на сто процентов невиновны в убийстве»!
Джимми, видимо, почувствовал напряжение и поспешил взять инициативу на себя, первым протянув полицейскому руку для пожатия.
– Добрый день, комиссар! Меня зовут Джимми Нгума, я – владелец этого салона. Все мы, кто сейчас сидит за столом, были здесь, когда появился этот парень – он почти сразу же упал и умер. Мы все потрясены.
Комиссар неторопливо пожал протянутую руку Джимми, кивнул и многозначительно улыбнулся.
– Вы могли бы и не представляться. Я не знаток искусства, но о вас наслышан. Приятно познакомиться! Хотя повод не слишком приятный.
Он почти тут же убрал обе руки за спину и сурово обвел нас «взглядом» своих черных очков.
– Позвольте представиться мне: комиссар Сарфараз Мбове. Надеюсь, все понимают по-английски то, что я говорю?
При последней фразе он уставился на нас с мамой. Ответила мама.
– Разумеется, комиссар. Давайте сразу и мы представимся. Меня зовут Маргарита Петрухина, я работаю в парке Серенгети. Мой сын – Ален Муар-Петрухин, прилетел только сегодня ко мне на Рождество из России.
Тут мама с любезной улыбкой развернулась к Моше, который в свою очередь спокойно и размеренно назвал свое имя и статус: Моша Мьянги, ученик Джимми Нгума. После него слово взяла красавица Аида.
Для начала она ослепительно улыбнулась, от чего комиссар слегка съежился, облизав вмиг пересохшие губы. Удовлетворенная произведенным эффектом красавица произнесла громко и с ноткой вызова:
