Правда, недолго. Проблемы-то семейные не делись никуда.
И вот у моего мужа начала «ехать крыша». Наша знакомая целительница и ясновидящая с ходу поставила диагноз: «шизофрения». Назначила лечение – гомеопатия, травы.
Я, конечно, сомневаюсь, что это было действительно психическое расстройство. Однако поведение мужа стало иным. У нас и раньше были жуткие скандалы с битьем посуды, воплями и прочим. Теперь это перешло в стадию рукоприкладства. Проще говоря, муж начал меня бить и вообще применять физическую силу. Это было для меня совершенно дико. Я выходила замуж за интеллигентного, идеально спокойного, скромного юношу, представить было даже невозможно, что он может разговаривать в повышенном тоне. Но теперь он начал звереть. Причем я не знала, как предотвратить эти приступы. Я начинала его бояться, но это только скорее приводило к жуткой развязке. В эти моменты он превращался в дикого зверя – как будто в него вселялся кто-то другой. Он готов был на все ради достижения своей цели – унизить меня. На следующий день он, как правило, стыдился происшедшего и не помнил половину того, что было. Только поэтому я не разводилась с ним. Я понимала, что этот жуткий зверь – не мой муж, а тот, кто управляет им в какие-то моменты. Что он одержим кем-то или чем-то... Что мой муж – тот нормальный и спокойный человек, которым он является обычно. Правда, в обычном состоянии он стал депрессивным. То есть, собственно, обычного состояния у него практически и не стало. То депрессия (вплоть до попыток к самоубийству), то безудержная ярость. Единственное, где он чувствовал себя хорошо и вел нормально – это встречи общества «Цветок мира». Вообще – с друзьями.
Так мы существовали до самого нашего выхода из общества. Наша семейная жизнь представляла собой тихий ад. А иногда, и вполне бурный ад.
Не следует думать, что мы были единственными. Особенно ужасной была судьба нашего врача Э. Он развелся с женой, бросив двоих детей. Начал пить. Принимал наркотики (как и какие – не знаю). Чуть не покончил с собой (вскрыл вены, через час испугался, позвонил В.... тут подключили целителей, Э. перевязался). Э. считал В. кем-то вроде своего духовного руководителя. То обращался к нему, то намеренно отталкивал все общество, закывался, прятался от всех, не отвечал на звонки и письма. То, как припрет, снова звонил В.. Ни о какой профессиональной адаптации уже речь не шла. О судьбе Э. сейчас мы не знаем ничего.
Кто-то говорил, что он обратился к В., и тот его отправил в Россию к родителям. Но это слухи, сам В. ничего об этом не говорил (по своему обыкновению скрывать информацию).
Развелась и дочь В. – не сошлись характерами с мужем.
Было еще две попытки развода в других семьях, но они закончились благополучно. Женщины в основном звонили Лене, плакались ей в жилетку. Лена и рассказывала мне об ухудшении отношении практически во всех семьях. Скрывать что-либо она не считала себя обязанной. Рассказав о своих личных делах Лене, можно было быть уверенным – об этом будет знать все общество. Тем не менее, ей рассказывали. Она такая гостеприимная, добрая, так умеет слушать... К тому же она активно расспрашивала. Звонила по телефону и настойчиво осведомлялась: ну а как твоя мама? Что у тебя с мужем? Что он тебе сказал? А ты ему? И видя сочувственный интерес, люди «раскалывались». Были случаи, когда жена, сбежав от мужа, находила приют в доме Лены. В общем, Лена самоотверженно жила ради других и всем помогала.
В их собственной семье тоже были нелады и даже заходила речь (пока отдаленная) о разводе. Но это они, к счастью, благополучно преодолели.
Еще две семьи распались позже, после того, как фактически вышли из общества.
Что было тому причиной? Думаю, усиление гордыни – «мы единственные, уникальные, мы хотим перевернуть мир», воздействие всех этих «энергий», которые мы явственно ощущали, возрастающая требовательность к партнеру и самолюбование – этого мало кто мог избежать.
Прошли с блеском «Андреевские чтения», на которые приезжала и Алла Андреева, и европейские профессора-слависты, занимающиеся Андреевым как поэтом. Правда, публика собралась сплошь эзотерическая, и многие были недовольны, что об Андрееве вообще говорили как о литераторе. Они-то приехали порассуждать об уицраорах и сакуалах.
Издательство «Вега», руководимое В., крепло и развивалось. Перевели и напечатали первую книгу Мегре «Анастасия». Книга начала быстро расходиться. Приступили к переводу второй книги, позже – третьей. У издательства появился небольшой офис, компьютеры, телефоны, факс... Работали там Александр и Лена бесплатно, Костя получал зарплату. Помогала жена В.. Вообще помогали все, кто мог, из общества. Наша художница Ц. делала и оформление офиса, и рисовала обложки книг, и делала стенды для выставок – все это совершенно бесплатно, разумеется. Кто-то отмывал и ремонтировал помещение для офиса. Мы подарили издательству свой старый компьютер. Я время от времени набирала тексты. Все это считалось само собой разумеющимся.
Ведь это НАШЕ издательство. Ведь все это делается для НАС. Для общества. Ребята хотят заработать деньги, но только для того, чтобы построить НАМ центр, где мы сможем жить все вместе. Как же не помочь? Помощь издательству и помощь обществу – это одно и то же практически.
(некоторые возмущались такой постановкой вопроса... но о возможности у нас реально что-то возразить я уже говорила).
В особенности много делал для издательства мой муж. Костя не был компьютерным специалистом. Он очень много пользовался консультациями и услугами моего мужа. В конце концов муж начал писать для издательства программу – базу данных. Для справки: обычная стоимость такой программы около 30 тыс марок. Плюс обслуживание – расширение, перевод на «евро», переделка программы в соответствии с желаниями клиента, постоянные консультации... Эта программа писалась мужем в выходные и по вечерам, плюс во время работы Костя постоянно звонил ему и по часу висел на телефоне, выясняя какие-то детали.
Обо всех этих коммерческих моментах я упоминаю не случайно. Тогда мы работали, как привыкли русские люди – из энтузиазма, желания помочь, желания вместе творить что-то прекрасное. Однако позже выяснилось, что все это не совсем так...
Само собой разумеется, мы стали ездить во Франкенек все чаще. Муж просиживал с Костей за компьютером. Мы с Леной занимались хозяйством и гуляли с детьми.
Настало время – обществу исполнилось 3 года – когда мы начали ездить во Франкенек каждые выходные. С В. почти не общались – только с Костей и Леной. Но в их доме тоже ощущалась та светлая, приподнятая атмосфера, которая вообще была характерна для «Цветка мира». Это был гостеприимный, уютный дом, Лена прекрасно готовила, с ней можно было замечательно поговорить по душам. Муж находил удовольствие в возможности поделиться своими знаниями. Наши дети давно дружили между собой.
Но уж очень тяжело было ездить... В один конец дорога составляла 400 км. Это где-то четыре часа езды по автобану. В один день – невозможно, мы жутко уставали. Ехали в субботу с утра, в воскресенье возвращались домой. Наутро муж шел на работу. Он стал еще более нервным. Практически хорошо нам было только во Франкенеке. Такая жизнь изматывала до предела.
Мы стали подумывать о переезде во Франкенек. Но тут было два препятствия.
Во-первых, муж работал в Падерборне, где мы тогда и жили. Найти работу программисту в деревенской местности не так-то легко. Тем более, с такой неплохой зарплатой, служебным авто, свободным графиком.
Во-вторых, сын, больной ребенок, поступил в школу для детей с нарушениями речи. Он вообще у нас начал говорить только в 5 лет. Хотя интеллект сохранен. Ни о какой обычной школе речи идти не могло.
Я не могла забыть слов Александра: «Вот приезжайте во Франкенек, как Костя, и будете с нами работать, а не издали критиковать». Тем более, что Александр на каждом собрании не забывал подчеркнуть, как он благодарен Косте, какой Костя герой и молодец, и что мы все должны последовать примеру Кости.
Но разница была все-таки довольно существенная. Костя в тот момент потерял работу. Квартиру они должны были в любом случае менять. То есть он стоял все равно перед необходимостью искать новый заработок и новое жилье. Дети были еще маленькие, со школой проблем не было. В этих условиях он сделал ставку на Александра и переехал во Франкенек (как оказалось позже – ставка вполне оправдалась...)
А мы... за мужа на работе держались руками и ногами, как за отличного специалиста. Условия – такие, что трудно пожелать лучше. Я могла не работать, денег хватало. Мы жили в великолепной четырехкомнатной квартире рядом с лесом, с огромной детской площадкой во дворе и обилием ребятишек (что в Германии редкость). Наконец, сын ходил в школу, которую очень трудно сменить, учитель нас вполне устраивал. За год учебы мы увидели у сына значительный прогресс в речи, учитель даже сказал, что по речи сын уже мог бы посещать и обычную школу, но он рекомендует еще на год оставить его в «инвалидной», так как большие классы сыну противопоказаны.
