ПЯТАЯ СТРОКА
Дрожа от внутреннего огня,Воюя отнюдь не всегда открыто,Меня ненавидят антисемиты,И сионисты не терпят меня.
Быть может, за то, что мне наплеватьНа пятый параграф в любой анкете.И кто там по крови отец или мать,И кем у кого записаны дети.
Смешно сегодня, в эпоху ракет,Вколачивать в чьи-то мозги тупые,Что наций плохих и хороших нет.Есть люди хорошие и плохие!
Нет, шовинисты нигде не народ,Их мало, и паника тут запрещается.И все же — пока хоть один живет —Битва с фашизмом еще продолжается.
А коль зашипит вдруг такой вот лобО кровных различьях людей на свете,Вы дайте немедля ему микроскоп,И пусть он хоть треснет, хоть ляжет в гроб.А все же найдет различия эти!
Нельзя, чтобы кто-то, хитря глазами,Внушал вдруг сомненья иль даже страхИ, спекулируя на страстях,Стремился везде, ну во всех делах,Людей бы порядочных стукать лбами!
И встретивши взгляд, что юлит как уж,Главное, люди, не отступайте,А сразу безжалостно обнажайтеВсю низкую суть шовинистских душ!
Кто честен — мне друг, а любой злодей,Подлец иль предатель с душонкой узкой(Какое мне дело, каких он кровей!) —Он враг мне. Пускай он хоть дважды евреи,Хоть трижды узбек, хоть четырежды русский!
И нет для меня здесь иного мненияСквозь всякие споры и дым страстей,Верую я лишь в одно крещение:В свободу всех наций без исключенияИ счастье для всех на земле людей!
Да, просто смешно в эпоху ракетВколачивать в чьи-то мозги тупые,Что наций плохих и хороших нет.Есть люди хорошие и плохие.
И пусть помогают щедрей и щедрее(Ужель мы душою мельчиться будем!)Не финну — финн, не еврей — еврею,Не русский — русскому, а мудрее.А выше, а чище, а люди-людям!
Так вспыхни и брызни во все концы,Наш гнев, наша дружба и светлый разум,Чтоб все шовинисты и подлецыВезде, как клопы, передохли разом!
ЗИМНЯЯ СКАЗКА
Метелица, как медведица,Весь вечер буянит зло,То воет внизу под лестницей,То лапой скребет стекло.
Дома под ветром сутулятся,Плывут в молоке огоньки,Стоят постовые на улицах,Как белые снеговики.
Сугробы выгнули спины,Пушистые, как из ваты,И жмутся к домам машины,Как зябнущие щенята…
Кружится ветер белый,Посвистывает на бегу…Мне нужно заняться делом,А я никак не могу.
Приемник бурчит бессвязно,В доме прохладней к ночи,Чайник мурлычет важно,А закипать не хочет.
Все в мире сейчас загадочно,Все будто летит куда-то,Метельно, красиво, сказочно…А сказкам я верю свято.
Сказка… мечта-полуночница…Но где ее взять? Откуда?А сердцу так чуда хочетсяПусть маленького, но чуда!
До боли хочется верить,Что сбудутся вдруг мечты,Сквозь вьюгу звонок у двери —И вот на пороге ты!
Трепетная, смущенная.Снится или не снится?!Снегом запорошенная,Звездочки на ресницах…
— Не ждал меня? Скажешь, дурочка?А я вот явилась… Можно? —Сказка моя! Снегурочка!Чудо мое невозможное!
Нет больше зимней ночи!Сердцу хмельно и ярко!Весело чай клокочет,В доме, как в пекле, жарко…
Довольно! Хватит! Не буду!Полночь… гудят провода…Гаснут огни повсюду.Я знаю: сбывается чудо,Да только вот не всегда…
Метелица, как медведица,Косматая голова.А сердцу все-таки веритсяВ несбыточные слова:
— Не ждал меня? Скажешь, дурочка? —Полночь гудит тревожная…Где ты, моя Снегурочка,Сказка моя невозможная?..
ОСТРОВ РОМАНТИКИ
От Арктики до АнтарктикиЛюди весь мир прошли.И только остров РомантикиНа карты не нанесли.
А он существует, заметьте-ка,Там есть и луна, и горы,Но нет ни единого скептикаИ ни одного резонера.
Ни шепота обывателей,Ни скуки и ни тоски.Живут там одни мечтатели,Влюбленные и чудаки.
Там есть голубые утесы.И всех ветров голоса.Белые альбатросыИ алые паруса.
Там есть залив Дон КихотаИ мыс Робинзона есть.Гитара в большом почете,А первое слово — «честь»!
Там сплошь туристские тропы,И перед каждым костромЕдят черепах с укропомПод крепкий ямайский ром.
Там песня часто увенчанаКубком в цветном серебре.А оскорбивший женщинуСжигается на костре.
Гитары звенят ночами,К созвездьям ракеты мчат.Там только всегда стихамиВлюбленные говорят.
И каждая мысль и фразаСверкает там, как кристалл,Ведь здесь никому и ни разуНикто еще не солгал.
От Арктики до АнтарктикиЛюди весь мир прошли,И только остров РомантикиНа карты не нанесли.
Но, право, грустить не надоО картах. Все дело в том,Что остров тот вечно рядом —Он в сердце живет твоем!
НЕЧЕСТНЫЙ БОЙ
На земле не бывает еще без драк —В прямом и любом переносном смысле.И если пока существует так,То пусть над людьми взвивается флагЧестного боя и честной мысли.
Когда же бросаются вдруг гурьбойНа одного удальцы лихие,То это такой уж нечестный бой,Что просто диву даешься порой:Как только живут подлецы такие?
Лупят расчетливо и умело.И я, не колеблясь, сказать берусь,Что только самый последний трусСпособен пойти на такое дело!
Еще бы! Ведь можно сломать любого,Если кучей на одного.А главное, риска же никакого!Полное низкое торжество!
И если такой вот нечестный «бой»Берет начало порою с детства,То качество это идет в наследствоИ людям с седеющей головой.
Что ж, кулаков тут, пожалуй, нету.Здесь все бескровно на первый взгляд.И все же хоть тут и не бьют кастетом,Но ребра не меньше порой трещат…
И здесь, не в проулке, а в светлом зданье,Где пальцем не тронет тебя никто.Все тихо и мирно, идет собранье.И вдруг — что-то явно пошло не то…
Выходит один, и другой, и третий,И разом вдруг кучей на одного!Слова их то плети, то хитрые сети,Попробуй осмыслить, найтись, ответить,Подчас и не выдавишь ничего!
Один растерялся, а те и радыИ громоздят этажи из лжи.Ведь сговорились же явно, гады.А вот попробуй-ка, докажи!
Вина? Да вины-то подчас и нету!Какая-то мелочь. Но суть не в том.Им надо сломать его, сжить со света,И лупит с трибуны за громом гром!
Есть в жизни хорошее слово: спайка.Мы с детства привыкли хранить его.Но если кучей на одного,То это не спайка уже, а шайка!
И среди черт не весьма красивых,Что прячутся где-то в душевной мгле,Эта — из самых, увы, трусливых,Из самых подленьких на земле!
ОТВЕТ ЧИТАТЕЛЯМ
Живу для людей и пишу для людей,Все время куда-то спешу и еду,Ведь каждая встреча — это победаВ душах людских и судьбе моей.
Читаю стихи, как себя сжигаю,На тысячи тысяч дробясь огней.Записки, записки… И я отвечаюНа ворох вопросов моих друзей.
Вопросы о жизни, о мыслях, о планахИ кто ваши недруги и друзья,О ратных дорогах трудных и славныхИ: «Почему ни явно, ни тайноНигде Ваших книг раздобыть нельзя!»
Вопрос о дедукции и телепатии,«Нужны ль современным стихам соловьи?»«Ваше любимейшее занятие?»,И вдруг вот такой от студентов МАИ:
«Наш дорогой Эдуард Асадов!Мы знаем. Вы против фанфар и парадов,И все же считаем неверным, что ВасОбходят едва ли не всякий разВ различных званиях и наградах…
Не стоит скрывать, но ведь так бываетЧто многих, кому эти званья дают,Никто ведь не знает и не читает,А вас в народе не только знают,Но часто как близкого друга чтут».
Стою в скрещении тысяч глазИ словно бы сердцем сердец касаюсь,Молчу и на пыл возбужденных фразДушой признательно улыбаюсь.
Затих зал Чайковского, люди ждут.И пусть разговор не для шумной встречи,Но если вопрос этот там и тутМне в каждом городе задают,То я в двух словах на него отвечу:
— Мои замечательные друзья!Конечно, все звания и награды —Прекрасная вещь! Отрицать нельзя,Но я признаюсь вам не тая,Что мне их не так-то уж, в общем, надо…
В мире, где столько страстей и желаний,У многих коллег моих по перуЗначительно больше наград и званий.И я, улыбаясь, скажу заране:Спокойно все это переживу.
В святилищах муз, полагаю я,Возможно ведь разное руководство,Встречаются зависть и благородство,Бывают и недруги и друзья.
И кто-нибудь где-нибудь, может быть,Какие-то списки там составляет,Кого-то включает иль не включает,Да шут с ним! Я буду спокойно жить!Меня это даже не занимает.
Ведь цель моя — это живым стихомСражаться, пока мое сердце бьется,С предательством, ложью, со всяким злом,За совесть и счастье людей бороться.
В награду же выпало мне за труд,Без всякого громкого утвержденья,Сияние глаз, улыбок салютИ миллионных сердец биенье.
И, пусть без регалий большого званья,Я, может, счастливее всех стократ,Ибо читательское признанье —А если точней, то народа признанье —Самая высшая из наград!
КОЛЬЦА И РУКИ
