Бройд поднял бровь:
— Вы же атеист.
— Я, может, и атеист, но если они обольют паперть святой водой, прочитают молитвы и обложат храм святыми дарами или что у них там есть…
— Вы не доверяете консультанту?
— Доверяю. Но подстраховаться не помешает. Однако святош вам придется взять на себя, сэр.
— Уж конечно, — хмыкнул Бройд. — Вы почему–то вызываете у них нервные корчи. Я поговорю с епископом. Что еще?
Комиссар поднялся и подошел к окну. Ему казалось, что даже отсюда он видит, как слабоумные зеваки вереницами тянутся к церкви Святой Елены.
— Лонгсдейл говорит, что это нечисть. Я сейчас иду к нему и попрошу выдать всем парням в оцеплении какие–нибудь амулеты.
Бройд смотрел на него поверх сигары внимательно и серьезно.
— Я понимаю, как это звучит, сэр, но…
— Я вам верю, — сказал шеф. — Но, помнится, Лонгсдейл говорил, что нечисть нельзя убить.
— Говорил, — подтвердил Натан.
— Что же вы собираетесь делать?
Бреннон помолчал, подбирая слова.
— Ну, для начала, пусть консультант выяснит, что это за тварь. А потом, — комиссар пригладил бородку, — потом… Он упоминал, что нечисть может превратить храм в свое гнездо. Может, если спалить ее берлогу…
— Я не думаю, что это хорошая идея — жечь существо, которое и так может превратить в костер целую церковь, — сказал Бройд.
— Ну, не спалить. Взорвать к чертовой матери и солью все засыпать.
— Солью?
— Суеверия, — буркнул Бреннон. — Лет тридцать назад в деревнях верили, что если дурное место засыпать солью, то нечистый дух из него уйдет.
— Проконсультируйтесь у Лонгсдейла.
— Еще, сэр. Я думаю, надо вывезти жителей соседних домов. Хотя бы на время.
— Как вы это им объясните?
— Я найду предлог.
— Бреннон, это может вызвать — да что там! — вызовет, не сомневайтесь, такую панику, что…
— Сэр, нам крупно повезло, что в давке никто не погиб, и я не хочу искушать судьбу по второму разу. Лонгсдейл не сказал, что жрет эта паскуда — но я уверен, именно десяток–другой людей ей и нужен для плотного обеда.
— Тогда почему она вчера никого не съела?
— Не знаю. Спрошу у Лонгсдейла. Он уже должен был оклематься.
— Ладно, идите, Натан. Как ваша племянница?
— С ней все в порядке, благодарю, сэр. Хотя от страха у нее немного отшибло память.
— Ничего удивительного, — проворчал Бройд. — Из наших трое вчера заявили, что хотят уволиться. А ведь крепкие мужики…
Бреннон вздохнул.
— Я с ними поговорю, сэр.
Выйдя на улицу, комиссар с некоторым беспокойством посмотрел на кафе миссис ван Аллен. За последние дни он ни разу не видел ее, хотя заходил по два–три раза (может быть, побуждаемый тревогой). В кафе хозяйничали Виктор и ее старшая дочь Марион; но никто из молодых людей больше не заговаривал с Натаном о миссис ван Аллен. А комиссар не чувствовал себя настолько близким другом семьи, чтобы первым спросить о ее здоровье.
Бреннон быстро дошел до дома 86. Рейден впустил его: видимо, консультант наконец выспался.
«Убить его, значит, нельзя, — некстати подумал Натан, — а бессонницей уморить можно? Что за чушь — убить нельзя! А если голову отрезать?»
Лонгсдейл ждал его в той маленькой гостиной, где Бреннон и шеф полиции коротали ночь после встречи с утбурдом. Пес лежал у камина; он приподнял морду в знак приветствия и тут же снова опустил ее на лапы.
— Несладко тебе пришлось, приятель? — спросил комиссар, отметив странную апатию животного.
— Это отнимает силы, — сказал консультант. — Даже в отсутствие хозяина прогулка по логову нечисти — не самое простое дело.
— А главное — бесполезное, — Бреннон занял кресло напротив. — Вряд ли он поделится с нами впечатлениями.
— Я знаю, что он там видел.
— Он написал вам доклад в двух частях?
— Я смотрел его глазами, — сказал Лонгсдейл, не замечая, что снова пошатнул перед собеседником картину мира. — Собственно, это и вызвало некоторый упадок сил.
Рейден, который внес поднос с напитками, тихо, но выразительно фыркнул. Бреннон приник к стакану, чтобы успокоиться. Переведя дух, он бегло описал, что уже сделано и что намерен сделать. Лапа отвернулся от камина и внимательно слушал, поблескивая глазами из недр густой гривы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— По–вашему, это все имеет смысл?
Консультант задумчиво кивнул:
— Но вы понимаете, что это временные меры?
— За этим я и пришел. Что это за холера? Как нечисть вообще оказалась в храме? Разве… ну, разве церковь — это не последнее место, в которое она сунется?
— Обычное заблуждение. Церквей избегает нежить, а вот нечисть с удовольствием их оскверняет, если удается.
— Тогда какой смысл тащить в оцепление церковные цацки и читать псалмы или что у них там?
— Я не говорю, что это не сработает как механизм защиты людей, — возразил Лонгсдейл. — Я сказал, что изгнать нечисть с их помощью нельзя.
— А убить? Убить ее можно?
Пес фыркнул не менее выразительно, чем дворецкий.
— Нет. Это истинно бессмертный дух, и смерти для него нет.
Комиссар обдумал это странное выражение.
— А что же для них есть?
— Заточение или изгнание туда, откуда они пришли.
— На ту сторону?
Лонгсдейл кивнул.
— Ну ладно, — недовольно сказал Бреннон. — Начнем по порядку. Жертвой стал священник церкви Святой Елены, отец Адам Грейс. Я полагаю, его прикончил тот, кто вызвал эту тварь. Но кто тогда нарисовал на двери этот ваш замок?
— Отец Грейс.
— То есть нарисовал замок, зашел обратно в церковь и дал себя убить?
— Ну…
Бреннон поднялся, сунул руки в карманы и описал круг по комнате.
— Ведь если патер нарисовал там эту штуку — получалось, что он знал, какая гадина может выползти на свет. Может, он вообще ожидал, что его убьют, понадеялся на то, что справится с убийцей… Вы сможете определить, когда этот замок нарисовали?
— Могу попробовать. Но зачем?
— Затем, — наставительно сказал комиссар, — что если отец Грейс разбирался в этой ереси не хуже вас и нарисовал замок в ночь смерти — то картина одна. В этом случае выходит, что он ждал нападения и попытался заранее приготовится. А вот если замок нарисован задолго до — то получается, что Грейс мог стать настоятелем, знать не зная ни о каком замке, и оказался просто случайной жертвой. А вот в первом случае — есть шанс, что он знал убийцу, и тогда…
— Либо отца Грейса принесли в жертву, — перебил консультант. Натан остановился.
— Чего?
— Мне нужно увидеть кости из крипты.
— Кеннеди еще сортирует…
— В четыре руки дело пойдет быстрее, — Лонгсдейл встал и позвонил. Дворецкий явился так быстро, словно подслушивал в замочную скважину.
— В департаменте нужны защитные обереги от нечисти. Сколько штук?
— Ну, двадцать или тридцать…
— Двадцать или тридцать. Займитесь ими, Рейден. Когда закончите, пришлите в отдел комиссара Бреннона.
— А он успеет? — спросил Натан.
— До вечера? Почему нет?
«Потому что в доме ноль прислуги, и у вашего дворецкого дел по горло», — хотел сказать комиссар, но решил приберечь это на потом.
— Кстати говоря, — продолжал Лонгсдейл, набрасывая шарф, — ваш патер мог и сам взывать к той стороне. Так что…
— Не вяжется. Во–первых, на кой хрен он стал бы делать это в церкви? Во–вторых, зачем тогда нечисти его убивать? В-третьих, кто ему разрезал поджилки?
Пес насмешливо уставился на комиссара, словно такая самоуверенность его забавляла. Консультант улыбнулся.
— Ну, что касается во–первых — церковь ничуть не хуже любого другого места. В ней никого не бывает ночами. Что до во–вторых — чаще всего именно так и заканчивают все эти вызыватели демонов и чернокнижники. Дозваться–то легко, а потом тварь с той стороны не без аппетита сожрет новоявленного повелителя на завтрак. Ну, а в-третьих… В-третьих, вы же не думаете, что я — единственный охотник в мире?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Так что — вас таких много? — без малейшего восторга спросил комиссар.
