Ну да, «ничего страшного»! Знала бы мама, как он с ней поступил!
— А кто он вообще, этот Игорь? Подпольный миллионер?
— Он замечательный фотограф. Даже не фотограф — художник. По-моему, лучше его никто не может сейчас снять модель — по крайней мере в нашей стране. Ему удается передать настроение, ауру… Не знаю, как это объяснить. Поэтому он в свои двадцать пять уже публиковался почти во всех западных престижных журналах.
«Ага, значит, ему двадцать пять», — отметила про себя Лена, а вслух спросила:
— И в «Плейбое»?
— Нет, насколько я знаю. А вот в «Воге» он работал. И недавно у него блестяще прошла выставка в Париже. И я очень рада, что мне удалось уговорить его приехать сюда. Он поснимает наших манекенщиц. Кроме того, его работы украсили наш вернисаж. Впрочем, ты их увидишь — через два дня мы откроем выставку. Я рассказала все, что тебя интересовало?
Лена рассмеялась:
— Исчерпывающая информация! Он женат?
— Котенок, позволила бы я сопровождать тебя женатому мужчине? Нет, конечно. И не был. А теперь давай спать.
4
Серый вязкий туман окутывал ее как вата. Она пыталась идти, побежать, раздвинуть его руками — ни руки, ни ноги ей не повиновались. Туман словно сжимался — спазмы перехватывали горло, дышать становилось все труднее и труднее. Внезапно туман исчез — она оказалась в стеклянной будке наподобие телефонной, а вокруг шел дождь. Плотная стена дождя отделяла ее от мира, грязно-серые струи сбегали по стеклу. Она хотела найти выход, но двери в стеклянной будке не было. И опять — спазмы и духота. Ей хотелось крикнуть: «Выпустите меня отсюда!» — но язык не слушался. Вдруг за стеной дождя смутно возникли очертания чьей-то фигуры. Кто-то двигался по направлению к ней — ближе, ближе… Ее охватил панический ужас. Она сжалась в комочек и присела на корточки, чтобы стать как можно незаметнее. Кто-то уже подошел вплотную и приблизил свое лицо к стеклу будки.
И сразу — чувство невыразимого облегчения: «Боже мой, это он! Он сейчас выпустит меня!» Она протянула к нему руки — но его лицо исказила жуткая гримаса. Он смеялся — смеялся беззвучно, и от этого его смех был страшен. Потом его лицо стало таять и расплываться, и на его месте возникло другое — знакомое, родное лицо. «Мама, мамочка!» Но мать смотрела на нее отстраненно, как на незнакомку. «Выпусти меня!» Лицо матери тоже растаяло. Вдруг стеклянная будка исчезла — она шла по какой-то улице, под дождем. Чьи-то руки подхватили ее — все вокруг закружилось, быстрее, быстрее — и темнота…
Ольга Васильевна проснулась и поняла, что она не в состоянии не то что встать — просто пошевелиться. Голова раскалывалась от боли. На кровати рядом безмятежно спала Лена. Ольга Васильевна подняла руку и пошарила наугад на прикроватном столике — да, вот упаковка. Она достала две маленькие таблетки, проглотила их, не запивая, и через пятнадцать минут забылась в тяжелом сне без сновидений.
Яркое утреннее солнце заливало комнату. Лена открыла глаза, и почти сразу раздался осторожный стук в дверь: горничная принесла завтрак. На часах было одиннадцать — значит, мама вчера велела разбудить их в это время. Однако Ольга Васильевна спала — лицо у нее было белым, как у мраморной статуи, а рядом с постелью валялась упаковка ее обычных таблеток. «Так, ночью опять был приступ, — подумала Лена. — Бедная мамочка, она старается, чтобы я не замечала, когда ей плохо».
Осторожно, чтобы не потревожить спящую, Лена прошла в ванную, приняла душ. Потом позавтракала и задумалась, что же ей делать дальше. У мамы явно есть на сегодня какие-то планы — у нее выходной после вчерашнего приема, и этот день она хотела провести вместе с Леной. Но будить Ольгу Васильевну нельзя — после приступа мать должна спать чем дольше, тем лучше. Лена решила пока пойти пройтись на полчасика-часик.
Надев белый топ и шорты и собрав волосы в хвост, Лена сунула ноги в босоножки, взяла шляпу и сумочку и, не удосужившись посмотреть на себя в зеркало, вышла из номера.
В холле она остановилась у киоска посмотреть сувениры.
— О, синьорина Трофимова! — окликнул ее женский голос.
Она обернулась. У стойки администратора стояли Паола Дениэлли и мужчина средних лет. В мужчине Лена узнала того самого «американца», который беседовал с Игорем в баре «У Гарри», правда, сегодня на нем были светлые джинсы и легкая белая рубашка. В руках он держал изящно упакованный букет белых лилий. Паола же, как всегда, была ослепительна: светло-серый летний костюм с яркой отделкой в греческом стиле. Туалет дополняли ярко-красная широкополая шляпа из итальянской соломки, красные туфли и сумка в тон. Лена улыбнулась и подошла к ним.
— Рада вас видеть, — приветствовала ее Паола. — Как вам понравился вчерашний показ?
— Все было великолепно!
— Вы не устали? Впрочем, вы, кажется, рано ушли.
— Да, для меня все это так необычно! Я действительно немного устала. — Лена изо всех сил старалась вести себя светски непринужденно.
— Надеюсь, вы хорошо отдохнули и готовы к новым впечатлениям. А как себя чувствует ваша мама?
— Неважно. У мамы болит голова. Она еще не вставала и вряд ли сегодня куда-нибудь выйдет.
На лице Паолы отразилось сочувствие:
— О, как жаль! А я хотела предложить вам прогулку на острова Венецианской лагуны — это незабываемое зрелище! Кстати, познакомьтесь — синьор Артуро Джаннини. Он любезно согласился быть вашим гидом в путешествии на Бурано.
«Американец», оказавшийся стопроцентным итальянцем, галантно раскланялся и вручил Лене букет.
— Прелестные цветы для прелестной синьорины.
Лена с улыбкой приняла букет, хотя совершенно не знала, что с ним делать: одной из многих странностей Ольги Васильевны была неприязнь к белым цветам — она их просто не выносила. А уж белые лилии вообще были под запретом в их доме — Ольга Васильевна называла их вестниками несчастья.
Паола между тем произнесла огорченно:
— Как я понимаю, путешествие сегодня не состоится.
— Извините, но я думаю, что мама вряд ли сможет сейчас куда-нибудь поехать.
— Я мог бы показать Бурано синьорине, если у нее нет других планов, — вмешался в разговор Артуро Джаннини. — А с синьорой Трофимовой мы осмотрим потом другие достопримечательности, когда ей станет лучше. Нравится синьорине такой проект?
Лена в задумчивости прикусила губу. Конечно, поехать ей очень хотелось, но без маминого разрешения она не могла решиться. А мама, если приняла таблетки, проспит еще часа два… Заметив ее колебания, Паола сказала:
— Советую вам согласиться. А Ольге вы можете оставить записку. Я зайду справиться о ее здоровье после обеда и все ей объясню.
