Эджумян перевернул несколько листов.
– А вот водитель Коля Зимин, который вместе с боевыми товарищами выезжал в качестве боевого сопровождения и попадал под минные обстрелы и снайперский огонь бандитов, имеет в журнале боевых дежурств – это за полгода несения боевых дежурств, – уточнил полковник, – 31 день ровно, тогда как ему насчитали всего три дня фактического участия. Три дня за полгода. Ровно столько, сколько ваша баба-производитель за один только месяц! Делопроизводитель, прошу прощения. И в шестьдесят раз меньше офицера по тылу. В шестьдесят! Собственно, я нашел все, что хотел: причину бардака, который творится в вашем районе. Поначалу удивился чудовищному ЧП, а теперь вот перестал. Вы москвич?
– А что?
– На улице Гиляровского сейчас идет строительство нового дома, могу похлопотать, чтобы вас взяли помощником каменщика. Попросите ко мне начальника армейской разведки, – без паузы продолжил следователь.
Когда за побагровевшим комендантом закрылась дверь, рядовой Зимин встал.
– Разрешите идти, товарищ полковник?
– Сиди, Коля, куда тебе торопиться? Вдвоем мы быстро разберемся, правильно? – Эджумян, сощурившись, как кот на солнце, неожиданно подмигнул солдату: – Ты из-за денег остался?
– Из-за денег тоже. У меня земляк здесь служит, ему весной домой, вместе поедем.
– Да, Коля, все правильно. С деньгами домой поедешь, обещаю. Я этих махинаторов давно знаю. Скажи-ка мне, почему ты не остановился по требованию дозорных?
– Опасно вообще-то. Издалека-то не разберешь, свои ли, чужие.
– Ага... Правильно мыслишь. А что, если мы тебе шестьдесят боевых дежурств поставим? Или сразу девяносто.
– Не положено вообще-то. Да и чужого мне не надо.
– Молодец. Тебе сколько лет?
– Двадцать два.
– Хороший возраст. Я в двадцать два... – Эджумян широко улыбнулся. – А газ-то ты зачем прибавил, а, Коля? Мог бы ехать дальше на прежней скорости.
– Да хотел я. Только этот... как его... фамилию все время забываю...
– Комалеев?
– Да. Говорит, давай жми на газ, мол, тут тебе не “рубеж”.
– А почему ты его фамилию забываешь все время? Ты его и раньше видел?
– И видел, и возил. Он часто в Верхний Дай ездит. Несколько раз на мою смену попадал.
– Деньжат не подкидывал за извоз?
– Дождешься от него! Сигаретку х... даст.
– Хорошо сказал, Коля, емко. Не извиняйся, все нормально. Три буквы, и готова характеристика на человека. – Чуть подумав, Эджумян спросил: – Выходит, ты два года в Чечне?
– Два с половиной. Я вообще-то на БТРе ездил, – пояснил Зимин, – это когда контракт подписал, я на “УАЗ” пересел. Грозный брал.
– Да что ты! – удивился полковник. – Много товарищей погибло?
– Моих – ни одного. А мотострелки потеряли много – убитыми и ранеными... Пацана одного не забуду. Ползет на спине, волочит за собой оторванную ступню – она на штанине трико держалась, и стреляет, стреляет... Орет от шока: “На, бля! На, бля!” Я раненых эвакуировал, его первым вывез на своем БТРе. Отгрузился – и снова вперед. “Духи” стреляли из ручных гранатометов по навесным траекториям – на звук работающих двигателей. Около моего БТРа каждую минуту рвалось пять-шесть гранат.
“И вот этому пацану за полгода начислили три дня фактического участия в контртеррористической операции. А он и не думает домой, ждет своего земляка... И чуть было не погиб от пули своего же”.
Когда в кабинет шагнул начальник армейской разведки Шатойской районной военной комендатуры, руководитель следственной группы отпустил солдата:
– Спасибо тебе, Коля, за помощь. Это не последний наш разговор... Теперь поговорим с вами, – полковник жестом усадил майора напротив и разложил на столе листы бумаги. – Вот показания двух спецназовцев, с которыми я успел побеседовать. Если честно, майор, поначалу я не поверил: опытные бойцы спецназа расстреливают своих соотечественников и мирных жителей.
– Не мы первые, – рискнул высказаться начальник разведки, невысокий чернявый крепыш. – В другом районе бойня была не хуже нашей. От ошибок никто не застрахован.
– Выяснили, куда делись задержанные в Циндое чеченцы?
– Выяснял, но не выяснил. Камеры, где они содержались, оказались открытыми, – откровенно врал майор. – Подполковник Джаноев не хочет ничего знать. По его словам, допросив задержанного, он в подвал больше не спускался – дескать, это не его вотчина. Капитан Рябцев подтверждает слова подполковника, а подполковник – слова капитана. На мой взгляд, виноват командир спецназа Шабанов, он неверно истолковал сообщение, переданное ему по рации. Знаете, товарищ полковник, в эфире бывают шумы. Да и в голове тоже.
– Знаю, – охотно поддакнул Эджумян. – Вот у меня сейчас шумит в голове. Так что долго я вас не задержу. Отчего, на ваш взгляд, такая несогласованность в действиях между вами, начальником армейской разведки комендатуры, комендантом и вашим коллегой Джаноевым? Джаноев лично отдает приказ командиру спецназа и не ставит в известность ни вас, ни коменданта района. Пока не будем говорить, обязан он был это делать или нет. Он в любом случае отбрешется, сославшись на оперативность, на приказы из Ханкалы. Дело в другом: в том, что, словно отвечая на ваше бездействие и активность Джаноева, комендант посылает в район Верхнего Дая взвод омоновцев с сопутствующим заданием – проводить до поселка машину, которую в случае неповиновения ее пассажиров надлежало уничтожить, исходя из приказа подполковника Джаноева. Вот в чем дело-то, майор, в шахматной партии, которую вы тут разыграли. Тут пахнет не просто трибуналом, а очень большим трибуналом. И если Джаноев и Рябцев подтверждают слова друг друга по вашей рекомендации, то я их понимаю. Они отпустили чеченцев по одной простой причине: для них, как ни ищи, правды не существует. Нет для них правды – и все. Их показания мне нужны разве что для галочки. А для вас, майор, правда есть. Вы вроде бы не битый в этой ситуации, а за одного небитого двух битых дают. Подумайте над моими словами. Все, майор, идите, вас я больше не держу. Приятных вам сновидений.
Эджумян взглядом проводил начальника разведки до двери и снова привлек к себе внимание голосом:
– Если не трудно, пригласите ко мне подполковника Джаноева. Как вы его называете, если не секрет? Фашистом, что ли?
– Спросите у него.
– Я вспомнил: Антихристом. Давайте эту нечистую силу ко мне.
Пока Эджумян ждал “нечисть”, он успел проникнуться словами майора. Вполне возможно, начальник разведки окажется прав, и виновным сделают старшего лейтенанта Шабанова – одного, а не кучу офицеров, чья неорганизованность дискредитировала всю российскую армию. Военачальники надавят и на свою Главную военную прокуратуру, и на Ген-прокуратуру. И старлею сделают предложение: “Бери, браток, всю вину на себя, меньше получишь”.
После допроса Роберта Джаноева прошло два часа, руководитель следственной группы ждал результатов обыска в доме старейшины в Циндое. Слава богу, оперативники быстро справились с заданием. А все потому, что знали, что искать. У седобородого старца, задержанного по подозрению в причастности к бандформированиям, не было ни телевизора, ни тем более видеомагнитофона, а в подвале между банок с соленьями вдруг обнаружилась видеокассета.
Начальник армейской разведки с семьей проживал в каменном одноэтажном доме. Дверь Эджумяну открыла осунувшаяся женщина лет тридцати, майор в это время ужинал.
– Не против, если я воспользуюсь вашим магнитофоном? – попросил полковник. – Сергей Васильевич сказал, что у вас неплохая видеотека.
Полковник ФСБ не долго злоупотреблял гостеприимством семьи разведчика. А на следующий день с группой военных, летящих во Владикавказ, совершил путешествие в Северную Осетию. Оттуда – самолетом в Москву.
Глава 3
“Между ангелом и бесом”
“МИД РФ направил официальному Тбилиси ноту с требованием выдать российской стороне участников незаконных вооруженных формирований, которые подозреваются в совершении преступлений на территории России. Нота также содержит решительное требование предпринять жесткие меры против бандитов, которые проходят подготовку и планируют новые теракты, находясь в Грузии, в том числе и в Панкисском ущелье. Подчеркивается, что Тбилиси пора не на словах, а на деле присоединиться к объединенному фронту цивилизованных государств против международного терроризма”.
8
Москва, 31 октября, среда
Поправив в приемной галстук и глянув в зеркало на свое нервное, осунувшееся к вечеру лицо, полковник Гришин без стука вошел в кабинет начальника Управления ФСБ по разработке и пресечению деятельности преступных организаций (УРПО). Лубянская площадь к этому времени осветилась рыжеватыми гривами огней, а в кабинете генерал-майора Латынина горела вполнакала люстра да оттеняла нездоровый цвет лица хозяина настольная лампа под зеленоватым абажуром. Сорокасемилетний генерал встретил подчиненного в светлой рубашке с расстегнутым воротом и бросил короткое “заходи”.
