8
Москва, 31 октября, среда
Поправив в приемной галстук и глянув в зеркало на свое нервное, осунувшееся к вечеру лицо, полковник Гришин без стука вошел в кабинет начальника Управления ФСБ по разработке и пресечению деятельности преступных организаций (УРПО). Лубянская площадь к этому времени осветилась рыжеватыми гривами огней, а в кабинете генерал-майора Латынина горела вполнакала люстра да оттеняла нездоровый цвет лица хозяина настольная лампа под зеленоватым абажуром. Сорокасемилетний генерал встретил подчиненного в светлой рубашке с расстегнутым воротом и бросил короткое “заходи”.
В УРПО Николай Гришин возглавлял отдел специальных программ, сменивший прежнее название (отдел перспективных программ) в 1997 году. Цели отдела: “определение и последующая нейтрализация источников, представляющих государственную опасность”. Плюс исполнение конфиденциальных поручений вышестоящего начальства. В состав отдела входили группы наружного наблюдения, собственной безопасности департамента, технических мероприятий, частное детективное агентство со странным названием “Альгемайде” (Москва, ул. Воронковская, 21), существующее аж с 1988 года и сохранившее обширные и устойчивые связи в правоохранительных ведомствах и государственных силовых структурах, в том числе и в руководстве Главного управления внутренних дел по Московской области. Сотрудники “Альгемайде” – из бывших оперативников МВД и ФСБ с наработанными связями, агентурными сетями и направлением на “реализацию существующей программы нетрадиционной борьбы с оргпреступностью”.
Гришин, приняв приглашение присесть, первым делом взял из стакана остро отточенный карандаш. Он постоянно тырил карандаши со стола генерала, в общем-то больше предназначенные для самого хозяина (их у начальника отдела в ящике стола скопилось не меньше полусотни).
– Давно не смотрел видео? – осведомился Латынин. Слева от него, позади десятка телефонных аппаратов всех мастей, нашли место “кухонный” цветной телевизор “Самсунг” с диагональю тридцать два сантиметра и видеомагнитофон той же фирмы. Приведя корейскую “двойку” в рабочее положение с одного пульта, начальник управления бросил хмурый взгляд на подчиненного.
Продольные полосы на экране телевизора сменились на четкое изображение. Усмешка, которую полковник Гришин приготовил на всякий случай, сошла с его лица. Сцена, запечатленная на пленку, была ему знакома. Он вспомнил и дату этого события, и место действия: декабрь 1996 года, Шалинский район Чечни – сорок километров от Грозного. Общий план: “УАЗ” без номеров и “Нива” – с одной стороны; “Волга” и тоже два “уазика-таблетки” – с другой. Высокий человек в окружении вооруженных спецназовцев держит в руке “дипломат”, и в этом человеке полковник Гришин без труда узнал себя. Вот он делает несколько шагов навстречу “духу”, также одетому в камуфляж, а спустя минуту на капоте “Волги” раскрывает кейс, под завязку забитый стодолларовыми купюрами. После проверки денег чеченец в сопровождении офицера ФСБ идет к своим машинам...
Очень знакомое чувство комком подкатило к горлу Николая. Как и тогда, пять лет назад, он почувствовал на затылке жжение, словно оптика снайперской винтовки, направленной на него, собрала в огненный пучок солнечные стрелы и бугром подняла кожу на затылке. И он, неотрывно глядя на экран телевизора, подсознательно торопил заложника, показавшегося из “УАЗа”. Ибо точно знал, что боль в голове переметнется к Дроновскому, освобождая Николая от крайне неприятного чувства, в тот момент, когда его руки поддержат пошатнувшегося пленника.
Но не тут-то было. Вот они идут к “Волге”, а затылок продолжает гореть, жар переметнулся на лоб и щеки. А все оттого, что ракурс съемки был не тот, и полковник отчетливо представил себе видеокамеру в руках чеченского хроникера, снимающего сцену с выкупом заложника через тонированное стекло русского джипа. Оптика этой видеокамеры обжигала сейчас Николая.
Не ко времени полковник вспомнил о похожем видеоматериале, присутствовавшем в деле журналиста “Радио Свобода” Андрея Бабицкого. Из него четко видно, как люди в униформе передают репортера чеченцам, а взамен получают военнопленных. Кинохроника в таких случаях, даже скрытой камерой, обязательна. Это как протокол. А обоюдная съемка при освобождении Виталия Дроновского походила на подписание договора в двух экземплярах.
От своего имени Гришин мог поздравить родную организацию с почином, когда она начала эпопею с кинохроникой: получалось, что видеокассету можно перевернуть и смотреть другую сторону. Как на обычном аудиомагнитофоне.
– Я выполнял п-приказ, – нарушил молчание полковник, избегая добавить “начальства” и колкость, вертевшуюся на чуть онемевшем языке: “Обратитесь к нему. Адрес: Большая Лубянка, дом 2”.
– Мы все выполняли приказ, – не глядя на подчиненного, обронил Латынин. Подержав в широкой ладони пульт дистанционного управления, он положил его на стол. – Спроси, как попала ко мне эта кассета?
– От кого? – Гришин нашел выход не отвечать на вопрос генерала.
– От полковника Эджумяна. Он возглавляет следственную группу по факту гибели Комалеева и двух военнослужащих.
Гришин покивал. Он слышал о ЧП в Шатойском районе Чечни и хорошо знал Михаила Эджумяна. Начальник управления продолжил:
– Благодари бога, Николай, что кассета попала в руки Михаила и что он не включил ее в материалы дела. Только представь довольные рожи из военной прокуратуры при просмотре этого сюжета.
Гришин внял совету и представил их рожи довольными. Это довольство не ограничится просмотром и воспоминанием от просмотра. Включать такой материал в дело – себе дороже. Важнее последствия, влияние на Федеральную службу безопасности Главной военной прокуратурой, посыплются просьбы и пожелания, которые могут быть вызваны как частным, так и служебным порядком. Тайное противостояние двух ведомств, классика, кто кого. Ничего нового. Однако и ничего хорошего.
– Косвенные улики и показания свидетелей указывают на то, что кассета предназначалась Комалееву. А для кого он старался, долго думать не надо. Кесарев, мать его! – выругался Латынин.
Только одной такой кассетой беглый предприниматель мог поставить ФСБ в позу дачника на прополке. Служба безопасности Российской Федерации официально заявила об имеющихся у нее доказательствах причастности Бориса Кесарева к выкупу заложников и сей факт интерпретировала как прямое финансирование чеченских бандформирований. А на этой кассете видно, как ФСБ – во всяком случае, один из ее офицеров и пара десятков спецназовцев – лично участвует в финансировании чеченских боевиков.
– Кесарев, заполучи он этот материал, справедливо может рассчитывать на то, что мы отзовем экстрадиционное досье на его имя и прекратим преследование, – нарушил недолгое молчание генерал.
– На деньгах не написано, что они от Кесарева, – подал голос Гришин.
– Зря ты так думаешь. Подпись имеется – запечатленный в фас, профиль и в полный рост полковник милиции Дроновский! – Латынин снова выругался. – Он же заложник. Могу на память процитировать выступление нашего гения по связям с общественностью: “Один из фактов передачи Кесаревым денег – это освобождение полковника МВД Дроновского”. Назвал еще несколько фамилий, кретин! Все правильно, за исключением одного. Мы назвали доверенным лицом Кесарева Балауди Давлетукаева, однако на пленке видно, что посредник носит русскую фамилию – Гришин. Ты, Николай Григорьевич, или посредник Кесарева в преступном бизнесе, или, как недавно сказал, выполнял приказ начальства, – тяжело пошутил Латынин. – Нас можно обвинить в фабрикации – это раз. Два – повесить обвинения в поощрении преступного бизнеса – похищение людей с целью выкупа. И третье: обработка бывшего заложника Дроновского. Мы просто попросили его молчать или дали денег?
Гришин удрученно хмыкнул. Он понял простую истину: его родная организация в лице генерал-майора Латынина, который, конечно же, не мог не доложить о ЧП еще выше, найдет в нем крайнего. И всеми способами постарается откреститься, установит сто причин взвалить всю ответственность на начальника отдела. Николай прекрасно знал методы Лубянки, ибо работал там. На него повесят не одно преступление, начнется травля. Как ни раскладывай карты, все равно он крайний. Ему сломают жизнь. И если некоторые офицеры службы безопасности находили убежище в странах Европы, то Гришину это не грозит. Видеоматериал, который он просмотрел вместе с генералом, представляется только в одном свете: пособничество террористам. Пусть даже косвенное. Но все это яйца в профиль.
Полковник, сунув руку в карман пиджака и с хрустом сломав в пальцах ворованный карандаш, нашел определение: недееспособность силовых структур России. Кому нужен беспомощный офицер – носильщик “дипломатов” с деньгами? Он в этом свете даже не порученец.
