Увы, нет! — чуть не сорвалось у Ливии. Нужно еще нечто. Она глубоко вздохнула.
— Устала? — спросил Конел.
— Немножко, — воспользовалась Ливия предложенным им объяснением.
Она вышла из машины и направилась к дому. Дверь тут же распахнулась, и на пороге показалась Ферн.
— Ливия! Я весь день жду! Это Конел? Он выглядит фантастически! — затараторила она, не дожидаясь ответа. — Если он наполовину столь же мил, как кажется, ей-Богу, стоило ждать столько лет!
— Спасибо, но это я ждал, пока Ливия не примет решения. А теперь, когда она сказала свое слово, я от нее не отступлю, — проникновенно произнес Конел, и хотя Ливия знала, что все это шоу для Ферн, она не могла отделаться от смешанного чувства ожидания, гордости и жгучего желания.
Рыжеватые брови Ферн удивленно взлетели вверх, и она одобрительно кивнула:
— К тому же он и романтик! Это еще лучше. Добро пожаловать в нашу семью, Конел, — сказала Ферн и обняла его.
Ливия с подозрением уставилась на сестру. Вовсе она не ревнует, убеждала она себя. Ревность — признак незрелости. А незрелой она себя не считает, даже если ей не очень нравится, что сестра обнимается с Конелом.
— Входите, входите. Я рада, что вы будете у меня. Мама просила меня приютить сорванцов дядюшки Дэвида, но я заявила, что пусть меня осудит семейство, но их я больше на порог не пущу. Я же говорила тебе, что тетя Сара губит их этими своими идиотскими идеями, дескать, дисциплина исходит изнутри, а не привносится извне. Я четырнадцать лет работаю в школе и знаю, что дети должны знать пределы.
— До чего ж ты славно покрасила дом, — попыталась сменить тему Ливия, не желая касаться неприглядных сторон детского воспитания. У нее была своя цель на этот уик-энд: убедить Конела, что брак и семья — это великие вещи, а не укреплять его в предубеждении, что их надо бояться как чумы.
Но Ферн была не из тех, кого легко сбить с толку. Не было у нее и иллюзий относительно намерений Ливии. Она бросила взгляд на Конела и пожала плечами:
— Надо же ему знать, что семейная жизнь не одними розами устлана. Почему бы не сейчас?
Ливия скорчила гримасу.
— Это что, совет члена клуба «Никогда не делай сегодня того, что можно сделать завтра»?
— Какой же несносной ты стала, а ведь в детстве подавала такие надежды, — съязвила Ферн.
Конел внимал их дружеской перепалке с какой-то затаенной грустью. Все его детство прошло в тоске по семье. Семье, у которой общие воспоминания и где разделяют твои симпатии и антипатии. Семье, где тебя принимают без всяких условий. Он пытался напомнить себе, что это мечты ребенка, а он уже взрослый и сам может строить свою жизнь, и для этого не нужна семья. А что касается общих воспоминаний, то для этого необязательна родня, их можно разделить с кем угодно. Как знать, если ему повезет, он может обзавестись общими воспоминаниями с Ливией. Для этого надо как-то убедить ее, что они созданы быть любовниками.
Он делает успехи. Он уже целовал ее, и не один раз. Да чего там целовал, впереди целый уик-энд! Случиться может все что угодно.
Конел последовал за Ферн и Ливией в дом, с любопытством оглядывая красиво обставленную гостиную: в ней было по-домашнему уютно.
— Замечательно, что вы помолвлены, — сказала Ферн, — а то Конелу пришлось бы спать на диване, а он с буграми. Я положу Бобби на раскладушку к нам, а вы займете его комнату. К счастью, я еще не выкинула старую двуспальную кровать, на которой он до сих пор спит.
Ливия ахнула про себя, когда до нее дошли слова сестры, и совсем растерялась. Она никак не предполагала, что им придется делить одну комнату, не говоря уже о постели. Она была уверена, что они остановятся у матери, которая в отношении нравов была строгой пуританкой.
Она украдкой взглянула на Конела, но по его лицу нельзя было понять, что у него на уме. Он и ухом не повел, только чуть крепче сжал губы.
— Что-нибудь не так? — нарушила затянувшееся молчание Ферн. — Что-то не похоже, чтоб у вас с этим делом было не в порядке.
— Разберемся, — выдавила из себя Ливия.
К ее изумлению, Конел обхватил ее рукой и прижал к себе, словно защищая от излишнего любопытства Ферн.
— Просто Ливия еще не привыкла, что мы помолвлены. — Его глуховатый голос подействовал на Ливию успокаивающе, и она невольно прижалась к нему.
— Ах да, совсем забыла. Покажи-ка мне кольцо. Мама позвонила мне сразу, как вы отъехали, и сказала, что оно прекрасно.
Ливия покорно протянула руку со смешанным чувством стыда за свою ложь и гордостью за тонкий вкус Конела. Победила гордость.
— Ого! Действительно красотища!
Из кухни раздался звонок, и Ферн вздрогнула от неожиданности.
— Ах, чтоб тебя! Неужели уже столько времени? Если мама не успела тебе сказать, слушай: тетя Оливия устраивает у себя обед, а ты знаешь, что она терпеть не может, когда опаздывают. Она и так уже взъелась на меня, потому что Билл сегодня допоздна на работе и приедет позже. Билл — это мой муж, — сообщила она Конелу, перехватив его недоуменный взгляд.
— Сколько у нас времени в запасе? — спросила Ливия.
— От силы минут пятнадцать. Вы быстренько распаковывайтесь, а я побегу спасать из духовки мой вклад в семейное пиршество. Встретите Бобби, скажите, что он мне нужен.
— Я вытащу чемоданы из машины, — сказал Конел и направился к выходу.
— Ваша с Ливией комната справа наверху, — крикнула ему вслед Ферн и помчалась на кухню выключать духовку.
Ливия не спеша стала подниматься наверх. Обычно спокойная, она чувствовала себя словно на американских горках: ее била нервная дрожь. От одной мысли, что придется спать в одной постели с Конелом, все чувства перемешались: здесь было и сладкое предвкушение, от которого голова шла кругом, и щемящее чувство страха. Она так часто видела в своих фантазиях, как они любят друг друга, а тут вдруг испугалась того, что может случиться. Что, если она во сне прижмется к нему или начнет целовать его или ласкать? Что он подумает, если проснется и увидит, что она рассматривает его? От этой мысли ей стало не по себе. Еще подумает, что она совсем потеряла голову от сексуальной неудовлетворенности. И будет прав.
— Ты что такая хмурая, тетя Ливия?
Ливия улыбнулась сыну Ферн Бобби. Тот выходил из ванной в конце коридора.
— Привет, Бобби. Я просто задумалась. Как дела в школе?
— Ненавижу школу! — мрачно сообщил он. — Вырасту, ни за что в школу ходить не буду.
— Да ты что! — изумилась Ливия. Обычно Бобби всегда расписывал свою школу в самых ярких красках. — Что стряслось?
— Да Майк колотит меня, думаешь, не больно? — выпалил мальчик, озираясь, словно боялся, что ему влетит за эти слова.
