Генри сказал капитану:
— У них другой звук.
— Звук? Вы, наверное, слышали только призыв к надеванию шапок? Севернее пролива они только следят за надеванием шапок, и все. Южнее вы будете чаще видеть их и слышать. Они издают разные звуки.
Раньше я думал о треножниках лишь в связи с надеванием шапок, и только так. То, что рассказывал Озимандиас — об охоте на людей, как люди охотятся на лис, — не особенно задело меня; мой мозг отвергал это, как фантазию. Но это оказалось не так. Я был угнетен. Я был даже испуган. Капитан Кур–тис вывел нас с «Ориона» так же, как и привел на него. Он дал нам продуктов перед уходом, наполнив мой мешок и дав Генри другой. Он дал нам также несколько советов.
— Держитесь скрытно, избегайте контактов с людьми. Помните, они говорят на другом языке. Вы не поймете их, они же не поймут вас. Если они поймают вас, то передадут для надевания шапок.
Он смотрел на нас, свет лампы бросал золотые отблески на его смуглое морщинистое лицо. Он казался суровым человеком, пока не узнаешь его поближе.
— Такое случалось раньше. С парнями, как и вы, направляющимися в горы или бежавшими от таких, как Ровли. Их хватали и надевали им шапки в чужой земле. Все они стали вагрантами, причем самыми слабоумными. Возможно, машины, настроенные на другой язык, разрушают мозг. Постарайтесь быстрее выбраться из этого города и потом держитесь в стороне от городов и деревень.
Он резко затормозил шлюпку. На берегу лежали две–три лодки, но не видно было никаких признаков жизни. Слышались отдаленные звуки — звучал молот, далекое пение, — но вблизи были только корпуса лодок, низкая линия стены гавани и крыши города за ней. Чужой город в чужой земле, с жителями которого мы не могли говорить. Киль шлюпки скребнул по булыжнику.
— Идите туда, — прошептал капитан Куртис. — Удачи!
Галька под нашими ногами скрипела, этот звук громко раздавался в тишине ночи. Мы постояли, прислушиваясь. Ничего не двигалось. Я оглянулся и увидел, как исчезает за корпусами лодок шлюпка. Мы остались одни. Я махнул Генри и двинулся вперед. Идите вперед, говорил капитан Куртис, сверните налево, пройдите сотню ярдов, там будет дорога направо. Она выведет вас из города. Четверть часа — и можно будет ослабить бдительность, но лишь недолго.
Однако неприятности начались через минуту.
Дорога шла вдоль стены гавани, по другую сторону виднелся ряд домов, более высоких и узких, чем дома в Рамни. Когда мы с Генри осторожно шли по дороге, открылась дверь одного из домов и оттуда вышел человек. Увидев нас, он крикнул. Мы побежали, он — за нами; из других домов выбегали другие люди. Я успел пробежать не менее пятидесяти ярдов, прежде чем меня схватили. Схвативший меня человек, огромный, свирепый, с неприятным запахом изо рта, тряс меня и чего–то требовал; я понял, что он спрашивает меня о чем–то. Я поискал взглядом Генри и увидел, что его тоже схватили. Слышал ли капитан Куртис шум и понял ли его причину? Вероятно, что нет, но даже если слышал, он ничего не мог сделать. Он ясно сказал нам об этом.
Нас потащили через дорогу. Дом оказался таверной, но не такой, как в Рамни. Мы были в маленькой комнатке, полной запаха табака и жидкости, но и табак, и жидкость пахли по–другому. Не было прилавка, зато было полдюжины столов с мраморной поверхностью и стулья с высокими спинками. Люди окружили нас, что–то говоря и делая множество жестов. Я чувствовал, что они чем–то разочарованы. В дальнем конце комнаты виднелась винтовая лестница, ведущая и вверх, и вниз. Кто–то сверху смотрел на нас, заглядывая через головы окружающих нас людей.
Хотя он был высок и лицо его казалось старым, шапки на нем не было. Но самым поразительным было то, что находилось у него на лице. Полоски металла шли от ушей и поддерживали раму, в которую были вставлены два круглых куска стекла, по одному перед каждым глазом. Один глаз у него казался больше Другого и придавал лицу комический вид. Даже в нашем отчаянном положении я нашел его комичным. Он выглядел настолько странно, что вполне бы мог быть вагрантом. Впрочем, это невозможно — ведь на нем нет шапки. Мне пришло в голову, что странность его лица объясняется приспособлением, которое он носил. У него были тонкие черты лица. И он не мог быть намного старше меня.
Впрочем, у меня было немного возможностей для размышлений. Через несколько минут люди, захватившие нас, очевидно, пришли к какому–то заключению. Нас подтолкнули к лестнице, свели вниз и втолкнули в дверь у основания лестницы. Я упал и услышал, как сзади нас повернулся ключ в замке.
Еще с полчаса мы слышали над головой движение и звуки голосов. Потом захлопала дверь, и в маленькое забранное решеткой окно мы увидели ноги уходящих. Никто к нам не спустился. Мы слышали скрежет замка, топот последней пары ног — должно быть, уходил хозяин, — и после этого лишь шуршание. Наверное, крысы.
Вероятнее всего, нас держали, чтобы надеть шапки. Я был испуган, осознав, как близко это могло быть — даже завтра, — и предвидя впереди одинокую безумную жизнь. Не будет даже Генри, потому что вагранты бродят поодиночке, каждый укутавшись в собственные безумные видения и фантазии.
Генри проговорил:
— Я думаю…
Голос его принес мне некоторое облегчение. Я спросил:
— Что?
— Окно… Если я тебя подсажу…
Я не верил, что нас заперли в таком месте, откуда легко бежать. Но по крайней мере появилось занятие. Генри наклонился у стены, а я, разувшись, встал ему на плечи. Нога у меня снова заболела, но я не обратил на это внимания. Он медленно распрямился, а я держался за стену и дотянулся до прутьев решетки. Я потянул изо всех сил, но прутья прочно сидели в камне.
Генри шевельнулся подо мной, и я сказал ему:
— Не получается.
— Попробуй еще. Если бы…
Он замолчал, и я услышал то, что его остановило: скрип ключа в замке. Я спрыгнул и стоял, глядя на темный прямоугольник двери. Она медленно и со скрипом открылась. Показался свет. Огонь лампы отражался в маленьких стеклянных кружках. Это был мальчишка, смотревший на нас с лестницы.
Он заговорил, к моему изумлению, по–английски:
— Не шумите. Я вам помогу.
Молча пошли мы за ним по лестнице, старое дерево скрипело под нашими ногами. Мы миновали зал. Он старался осторожно открывать дверь, но петли ужасно визжали. Наконец дверь была открыта. Я прошептал:
— Спасибо. Мы…
Он мотнул головой вперед — приспособление на его носу выглядело еще более смехотворно — и сказал:
— Вы хотите идти к лодке? Я могу вам помочь.
— Не к лодке. На юг.
— На юг? Из города вглубь? Не к морю?
— Да, — подтвердил я, — вглубь.
— Я и тут могу помочь. — Он задул лампу, поставил ее за дверь. — Я покажу вам.
Луна ярко освещала качающиеся верхушки мачт за стеной гавани, но кое–где звезды затянуло тучами, с моря дул ветер. Наш проводник пошел по дороге, о которой говорил капитан Куртис, но вскоре свернул в переулок. Мы поднялись по ступенькам. Переулок извивался и поворачивал. Он был так узок, что в него не проникал лунный свет. Мы едва видели дорогу.
Потом улица пошире, переулок, дорога. Дорога расширилась, дома по ее сторонам поредели, и вот перед нами лежит луг, на котором видны темные фигуры пасущихся коров.
— Эта дорога ведет на юг, — сказал наш странный спутник.
— А у тебя не будет неприятностей? — заметил я. — Могут узнать, что ты нас вывел.
Он пожал плечами:
— Не важно. Зачем вы идете на юг?
Я колебался недолго.
— Мы слышали о месте, где не надевают шапок, где нет треножников.
— Треножники? — Он произнес это слово на своем языке. — Огромные, с тремя ногами — это треножники? Место без них? А это возможно? Все носят шапки, и треножники есть повсюду.
— Но не в горах.
Он кивнул.
— На юге есть горы. Там можно спрятаться. Значит, вы идете туда? Я могу пойти с вами?
Я взглянул на Генри, но мне не нужно было его подтверждение. Он будет нам полезен, он знает страну и язык. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— А тебе можно идти? — спросил я. — Ведь вернуться будет трудно.
— Я готов. — Он протянул руку сначала мне, потом Генри. — Меня зовут… Жанпол.
Высокий и тощий, с этой странной металлически–стеклянной штукой на носу он выглядел нелепо. Генри рассмеялся.
— Больше подходит Бинпол[1].
Он вопросительно посмотрел на Генри, а потом тоже рассмеялся.
Глава 5. ГОРОД ДРЕВНИХ
Мы шли всю ночь и сделали десять — двенадцать миль. Когда наступил рассвет, мы остановились отдохнуть и поесть. Пока мы ели, Бинпол рассказал, почему нас схватили: местные мальчишки ломали лодки на берегу, и моряки решили, что мы и есть хулиганы. Невезение, хотя обернулось все к лучшему. Он кое–что рассказал нам и о себе. Родители его умерли, когда он был ребенком, а его дядя — владелец таверны. Дядя и тетя присматривали за ним, но особой доброты не проявили. У меня создалось впечатление, что они даже слегка побаивались его. Это не так глупо, как звучит, потому что у Бинпола оказалась одна особенность: он был чрезвычайно умен.
