Бросив огрызок яблока в камин, Ливви протянула руки к огню, растопырив пальцы. У нее были рабочие ладони. Неожиданно для себя, Саладин наклонился, налил кофе в две чашки – себе и ей – и поймал ее удивленный взгляд.
Ливви надкусила хлеба и сыра.
– Ты ничего не ешь, – удивилась она.
– Я не голоден.
Обняв колени руками, Ливви смотрела на него.
– Чем займемся? Снова в скраббл или позвонишь своим людям узнать, не расчищена ли дорога?
– Забудь про моих людей, – нетерпеливо перебил он, не сводя глаз с ее торчащих сосков.
Ливви проследила за его взглядом – откровенным, жадным, бесстыдным, – и ее тело обдало жаром. Сердце колотилось, словно рвалось из грудной клетки. Она знала, что надо делать: попрощаться, подняться в ледяную спальню и не выходить до утра, дожидаясь, пока расчистят дорогу, прилетит на вертолете его охрана или кто-то вызволит их из снежного плена.
Она не сделала этого. Ливви продолжала сидеть и глазеть на него, как будто не догадывалась, что будет дальше. Тем не менее, несмотря на свою неопытность и нереальность происходящего, она совершенно точно знала, что произойдет, потому что это уже происходило. Саладин аль-Мектала положил руки ей на плечи, прижал к себе и наклонил голову, чтобы поцеловать.
Ливви вздрогнула от первого сладкого прикосновения, когда кончиком языка он начал исследовать ее губы. Волна нестерпимого желания мгновенно захлестнула ее. В его объятиях Ливви чувствовала себя защищенной. На его губах остался вкус кофе, горячее дыхание согревало ее, и Ливви приоткрыла рот под его требовательным поцелуем. Кончиками пальцев Саладин скользнул по шее, но прикосновение к груди заставило ее опомниться.
Ливви знала, чего Саладин хочет, но он даже представить не мог, что его ждет. У него будет шок, если он узнает правду.
– Саладин… – невнятно пробормотала она, когда поцелуй прервался.
– Собираешься перечислить весь список причин, почему мы не должны делать это? – задыхаясь, спросил он.
– Да.
– С чего начнешь? С отсутствия желания? – Он провел большим пальцем по ее нижней губе, чувствуя ответную дрожь. – Не думаю.
С усилием она отшатнулась и, запинаясь, торопливо заговорила, стараясь сохранить остатки рассудка.
– Начнем с того, что ты шейх, а я простолюдинка, и мы едва знакомы.
– Это можно решить в одну секунду.
– Мы даже не нравимся друг другу, – продолжала она. – Все время спорим.
– Небольшой конфликт только добавляет пикантности сексу, согласна? – пробормотал он. – Напряженность в отношениях сразу пропадает.
Ливви не ответила – не посмела. Он засмеялся бы, узнав правду. Ливви не возражала, когда Саладин протянул руку, распустил резинку, стягивающую волосы на затылке, и любовался рыжими локонами, рассыпавшимися по ее плечам.
– Не сомневаюсь, что у тебя еще куча возражений против секса со мной, но есть одно обстоятельство, которое перечеркивает все твои аргументы.
Ливви знала, что не стоит спрашивать, но не удержалась:
– Какое же?
– Мы хотим этого. Очень сильно. Я, во всяком случае. А ты?
Ливви закрыла глаза, потому что огонь страсти в его глазах грозил сжечь ее. «Мы хотим…» Как просто звучали эти слова для человека, который так долго не смел следовать своим желаниям, что почти забыл о них. Может быть, ее никогда не искушали? Особенно так искусно? С Рупертом ее постигло горькое разочарование, граничащее с шоком. Она перестала доверять своим оценкам, начала избегать мужчин. Свадебное платье Ливви отдала на благотворительную акцию. Она решила, что с ней не все в порядке, она не похожа на других женщин.
Но теперь…
Захлестнувшая ее горячая волна желания толкала на риск. Могущественный шейх готов вознести ее на вершину блаженства. Что ужасного в том, чтобы испытать наслаждение, которого была так долго лишена?
Ливви откинула голову, позволяя Саладину целовать себя. Под свитером грудь налилась тяжестью, а джинсы щекотали ставшие чувствительными бедра. Впервые ее терзал сексуальный голод.
– Саладин, – прошептала она задыхающимся голосом, чувствуя, как его руки сжимают талию.
– Слишком много одежды, – сказал шейх, ловким движением стягивая с нее свитер.
Ливви задержала дыхание, когда он начал расстегивать пуговицы рубашки, боясь разочаровать его видом простого белого лифчика: наверняка он привык к эротическому нижнему белью на женщинах. Однако Саладин, похоже, не обратил на это внимания: он был слишком увлечен, целуя ее обнаженную плоть. Ливви вздрагивала от прикосновения горячего языка к прохладной коже.
– Ты такая хрупкая, – пробормотал он, запуская пальцы под пояс джинсов. – У меня никогда не было таких миниатюрных женщин.
В этот момент реальность вторглась в сознание Ливви с силой, похожей на удар в солнечное сплетение. Она готова отдаться едва знакомому мужчине. Безжалостный шейх заворожил ее темной, опасной сексуальностью, и Ливви готова подчиниться ему. Она с силой вырвалась из его объятий, судорожно застегивая рубашку, вскочила на ноги. Саладин смотрел на нее с изумлением.
– Что случилось?
– Разве не понятно? Пора остановиться, пока мы не зашли слишком далеко.
В растерянности и недоумении он запустил пальцы в черные блестящие волосы.
– Мы уже обсудили этот вопрос, – простонал он.
– Он не подлежит обсуждению, – задыхаясь, заявила Ливви. – Совершенно очевидно, что это недопустимая ошибка. Мы принадлежим разным мирам и никогда не увидимся после сегодняшней ночи. Ты застрял здесь в ожидании подмоги – тут ничего не поделаешь. Давай смиримся с обстоятельствами. В доме семь спален – выбирай любую, – Ливви сверкнула глазами, – кроме моей.
Глава 5
Снова Саладин гладил ее обнаженную грудь. Его пальцы массировали острые соски, и Ливви издавала тихие мяукающие звуки удовольствия.
– Пожалуйста, – постанывала она, – ох, Саладин, пожалуйста.
Он не отвечал, но его ладонь переместилась на живот, совершая ритмичные, круговые движения, потом опустилась ниже в треугольнику мягких волос и замерла в мучительной паузе. У Ливви пересохло горло. Жар охватил тело, и она раздвинула бедра в немом приглашении.
«Давай, – безмолвно молила она, – сделай это, забудь мои возражения. Я глупая и нерешительная, а жизнь так коротка. Хорошо это или плохо – мне наплевать. Просто хочу тебя».
Она открыла рот, чтобы произнести его имя, но услышала громкий стук двери где-то внизу и, вздрогнув, проснулась. Ливви в ужасе заморгала, оглядываясь по сторонам. Сердце стучало как молот. Она плохо соображала, где она, что происходит, и наконец поняла. Она лежала в своей постели в Уайтвик-Мэнор с ладонью между ног и собиралась звать Саладина. В жизни она не испытывала такого сексуального возбуждения.
Откинув одеяло, она с облегчением убедилась, что другая сторона кровати пуста и аккуратно застелена, только ее пижамные штаны, против обыкновения, валялись скомканными у изножья. Ливви быстро расправила и натянула их, пытаясь найти объяснение летаргического состояния и припадка вожделения. Возвращаясь к реальности, она строго одернула себя.
Ливви выскочила из постели и метнулась к окну, раздвигая плотные занавески. Сердце в груди сделало кульбит, когда она выглянула во двор. На укрытой снегом лужайке Ливви увидела предмет одновременно сладких грез и ночных кошмаров, который она так живо представляла в своей постели: по щиколотку в сугробе Саладин аль-Мектала сгребал снег, как простой рабочий. Он раздобыл где-то лопату и расчищал дорожку к входной двери. Ночью, вероятно, выпало еще больше снега, и сверкающая белая пелена слепила глаза. Ливви вновь охватило чувство нереальности происходящего: среди заснеженного английского сада стоял король пустыни.
На ногах Саладина были теплые сапоги, которые Ливви держала для клиентов: по опыту она знала, что гости никогда не имели при себе правильной обуви. Удивительно, что он не воспользовался одной из непромокаемых курток и раскидывал снег в своем кашемировом пальто, соизмеримым по стоимости с ее месячным счетом за электричество.
Ливви уже готовилась скрыться за шторой, когда он поднял голову, словно чувствуя, что за ним наблюдают. Саладин стоял слишком далеко, чтобы она разглядела выражение его лица, но ей показалось, что он коварно улыбнулся. Фыркнув от злости, Ливви ринулась по коридору в промерзшую ванную, обнаружив, что электричества все еще нет. Она быстро ополоснулась ледяной водой, обеспокоенная мыслью, которая продолжала крутиться в голове, как заезженная пластинка. Ей просто снился сон, не так ли? Ноющая грудь, тяжесть между ног, воспоминания о Саладине в ее постели – всего лишь игра воображения? Наваждение, вызванное поцелуем у камина.
Натянув джинсы и черный свитер, Ливви стянула волосы в пучок на макушке. Она недоумевала, почему он заигрывал с ней? Сжалился над одинокой женщиной? Может, его тронула история с Рупертом?
