плечами. "Мальчик бормотал всякую ерунду. Боюсь, он тоже ударился головой".
На мгновение Онэ закрыла глаза.
"Кроме того, даже если он что-то видел и сумел сохранить рассудок, он не должен говорить о том, что видел. Меня воспитывали именно так, и именно так я бы поступил на его месте. Знаете ли вы, что мой отец в свое время был главным егерем? Он рассказал мне об одном человеке, который отправился в горы в поисках птицы, чтобы подстрелить ее на ужин. Он сказал, что слишком долго смотрел в сторону гор на севере". Мужчина сделал паузу. "Его тело дошло до места, но разум так и не вернулся".
"Пугающая история".
"Это всего лишь история, — продолжил охотник, — но говорят, что это случилось как раз во время Жертвоприношения". Охотник остановился и повернулся. Искры от его факела посыпались в ее сторону. В свете факела лицо охотника выглядело суровым и бледным. "Госпожа Онэ… — начал он. "Замок знает, когда придет время. Если Жертва не спешит с делами, замок начинает проявлять нетерпение. И это не то же самое, что нетерпение вас или меня, госпожа Онэ. Мрачные настроения замка зависят от ветра — вот что видел сегодня мальчик".
Онэ посмотрела охотнику в глаза. Он смотрел на нее, не мигая.
"Замок может находиться далеко за этими горами, но его гнев простирается до самого неба над их вершинами".
"Что ты хочешь сказать?" наконец смогла спросить Онэ.
"Я знаю, что тебе не нравится плетение, — сказал охотник железным голосом, — и знаю, что тебе трудно отпустить своего мальчика. Я тоже отец. Но Ико — не обычный ребенок. Он — Жертва. И нет ничего хорошего в том, что он останется в своем времени".
Онэ пришло в голову, что охотник, вероятно, задержался, чтобы позвать ее, потому что совещался с ее мужем, решая, что ему следует сказать.
"Я не тяну время".
"Тогда все в порядке", — отрывисто сказал охотник, повернулся и начал уходить, и его шаг стал еще быстрее, чем прежде. "Я приду за тобой завтра на рассвете. Если мы не сделаем этот знак в ближайшее время, жрец прибудет раньше, чем ты закончишь".
Онэ шла за ним, низко опустив голову.
Тото присел на крышу, навострив уши, и все слышал.
Кто-то был ранен. Такие неприятности были понятны даже Тото. Но его гораздо больше интересовало другое, что хотел сказать охотник — теперь он знал, где находится замок.
И тут его осенила идея, настолько замечательная, что ему захотелось подпрыгнуть и заплясать от радости на месте. Онэ сказала ему, что он не может просить у священника разрешения следовать за Ико, но она ничего не сказала о том, чтобы идти впереди них, еще до того, как свита покинет деревню. Он мог бы подождать их на пути к горам, а когда они проедут, проследить за ними весь остаток пути. Так он точно доберется до Замка в тумане.
Как только священник покинет их, подумал Тото, я выпрыгну и объявлю, что присоединяюсь к Ико в его приключении! Тото был уверен, что Онэ успокоится, узнав, что он будет сопровождать Ико. Вместе Ико и Тото не пропадут.
Затем Тото пришла в голову еще более удачная мысль, и на этот раз он действительно прыгнул вверх, оказавшись на крыше. Спорим, мы вдвоем сможем найти того мастера в замке и сразиться с ним! Мы даже можем победить!
"Яаааху!"
восторженный крик Тото разнесся эхом по деревьям, когда он спрыгнул с крыши и мягко приземлился на опушке леса.
4
В зависимости от того, в какую сторону дул ветер, он иногда доносил звук ткацкого станка до пещеры Ико. В те дни, что прошли с момента его появления в пещере и до отъезда в замок, никому в деревне не разрешалось пользоваться ткацким станком, и всякий раз, когда он слышал этот звук, он знал, что это его приемная мать ткет для него Знак. Трудно было судить о течении времени, сидя в одиночестве в тускло освещенной пещере. Густые лиственные ветви затеняли узкое окошко, через которое Тото разговаривал с ним в тот день, и пропускали едва ли достаточно света, чтобы определить, что светит — солнце или луна. Но Ико знал, что, когда он слышит, как начинает работать ткацкий станок, это означает начало очередного дня, а когда он заканчивается, наступает вечер. Так Ико отсчитал три дня, а на утро четвертого дня стражник, приносивший ему утреннюю еду, сказал нечто совершенно неожиданное.
"Тото пропал".
Отец Тото был охотником. В это время года он просыпался очень рано, чтобы подготовиться к охоте, но сегодня утром, когда он поднялся с постели, кровать Тото была пуста. Когда одна из сестер Тото призналась, что видела, как он тайком выходил из дома посреди ночи, это вызвало переполох в деревне.
"Тото сказал сестре, что уходит и что ей лучше держать это в секрете".
"Он не сказал, куда идет?"
"Ни слова. Его младшая сестра и не вспомнила бы. Она была слишком сонной, чтобы даже подумать о том, чтобы поднять шум".
Хуже того, ночью из конюшни увели одну из двух деревенских посыльных лошадей. Лошадей всегда держали наготове на случай, если понадобится отвезти срочное сообщение из Токсы в другой город. Они — белая лошадь по кличке Серебряная Звезда и каштановая по кличке Стрела Ветра — были ловкими и быстрыми.
"Наверное, это был Тото…"
Друг Ико был смотрителем на конюшне, и лошади хорошо его знали.
"Скорее всего, — согласился охранник, его лицо потемнело. "Он взял с собой сменную одежду и немного сухого корма. Кто знает, куда забрался этот негодник? У нас есть люди, которые его ищут, но, если он уехал на лошади посреди ночи, не зная, в какую сторону направляется, они никогда его не найдут. Если только у вас нет никаких идей?"
В памяти всплыл разговор, произошедший несколько дней назад, и Ико сглотнул. Может быть, Тото направляется к замку? Но Тото не знает, где находится замок, — об этом знали только старейшина и Ико. Он не мог пойти сам.
И все же…
Если окружающим и казалось, что Ико не может собраться с мыслями, то только потому, что его разум не переставал двигаться. Он прокрутил в голове весь разговор и вспомнил, как специально сказал Тото, что не может пойти в замок, но Тото так и не согласился. Возможно, он догадался, что замок находится в том же направлении, что и Запретные горы, и отправился
