отделении Историко-архивного института, работал в Государственном литературном музее.
Он писал стихи, участвовал в литературных чтениях у памятника Владимиру Маяковскому. В 1961 г. Юрий принял участие в создании поэтического сборника «Феникс», получившего известность в самиздате. Галансков был одним из организаторов «митинга гласности» на площади Пушкина в Москве 5 декабря 1965 г. в защиту арестованных литераторов Синявского и Даниэля, за участие в котором подвергся кратковременному аресту. На следующий год, также 5 декабря, Ю. Галансков вновь организовал на площади Пушкина митинг общественного несогласия с антиконституционной политикой власти. Вслед за Л. Чуковской он написал открытое письмо М. Шолохову, осудившему писателей, опубликовавших свои произведения за границей, которое отправил одновременно в редакции «Нового мира» и «Литературной газеты». В своем обращении к Нобелевскому лауреату, называя литературу «специфическим, самым доступным и самым эффективным способом познания мира, способом воспитания чувств и формирования психологии», Галансков говорит о том, что «в России шестидесятых годов машинописная перепечатка лучших образцов современной отечественной литературы достигла, вероятно, беспрецедентных масштабов – только с начала шестидесятых годов мы массово начали читать Пастернака, Ахматову, Цветаеву, Хлебникова, Мандельштама, Булгакова, Платонова и т. д.»[51].
Галансков исповедовал идеи пацифизма и пытался создать антивоенную организацию в СССР. С этой целью он составил проекты программы и устава Всемирного союза сторонников всеобщего разоружения. Выражением его взглядов стала одиночная демонстрация перед посольством США в 1965 г. в знак протеста против политики Америки в Доминиканской республике. Пафосом освобождения наполнены его стихи «За революцией – революция». При этом очевидно взросление автора в советской идеологии.
…Над бомбами вырос вопрос,
И мир в ожидание затих.
Поэты себе под нос
Бубнили старинный стих,
Кричали ура,
Бились в истерике,
Делали венчиком алые губки…
И вдруг —
В ослабевших руках Америки
Кровью окрасился сахар Кубы.
В груди пирамид заиграла труба,
Сфинкс пробудился и вышел из мрака
И будто бы факел в руках раба,
Вспыхнула нефть Ирака…[52]
В 1966 г. Галансков, как редактор и издатель, составил сборник общественно-политических и литературных материалов «Феникс-66». В нем, в отличие от предыдущего «Феникса», основное место занимала не поэзия, а литературная, философская и политическая публицистика. Содержание включало статью Андрея Синявского, философское эссе Григория Померанца, две работы самого Галанскова – «Открытое письмо Михаилу Шолохову» и статья «Организационные проблемы движения за полное и всеобщее разоружение и мир во всем мире». Последняя явилась одним из первых пацифистских документов в советском самиздате. Текст, открывающий сборник, заканчивался словами: «Вы можете выиграть этот бой, но все равно вы проиграете эту войну, войну за демократию и Россию»[53].
19 января 1967 г. Ю. Галанскова арестовали и после года пребывания под следствием в Лефортовской тюрьме приговорили к 7 годам лагерей строгого режима за «антисоветскую агитацию и пропаганду». Из последнего слова Юрия Галанскова на суде: «В заключение я хотел бы сказать о социальной проблематике журнала “Феникс”. Первоначально “Феникс” был задуман мной как пацифистский журнал, и в том, что впоследствии мои намерения изменились, решающую роль сыграл процесс Синявского и Даниэля»[54].
В Мордовском лагере Ю. Галансков принимал участие в голодовках протеста: боролся против злоупотреблений лагерной администрации, отстаивал права других политзаключенных. Голодовки, условия работы и лагерной жизни оказались губительными для его здоровья. Тем не менее он категорически отказывался подать просьбу о помиловании, т. к. для него это означало признание своей вины и раскаяние. В одном из писем из лагеря он писал родным: «А домой очень хочется. Очень-очень! Хотя из этого не следует, что здесь жить невозможно. Совсем не следует. Даже наоборот. И, если у человека нормальное здоровье, то в некотором роде, он даже может считать, что ему повезло – пройти сквозь эту жизнь. Здесь многое постигается, здесь грани жизни отчетливы. Здесь человек понимает жизнь до ее последних возможных глубин. Отсюда, как с вершины, видишь человеческую трагикомедию и ее социальные формы»[55]. Осенью 1972 г. Юрий Галансков скончался в лагерной больнице после неудачной операции.
В конце 1960-х гг., почувствовав тенденции к возрождению сталинизма, «частичную или косвенную реабилитацию Сталина», советская творческая интеллигенция организовала подписные кампании, которые оставили в массиве самиздата коллективные письма протеста, глубоко анализирующие социально-политическую и культурную ситуацию в стране после ХХ съезда: «Письмо 25 деятелей культуры Брежневу о тенденциях к реабилитации Сталина» (без даты, предположительно 1966 г., накануне XXIII съезда КПСС); «Письмо 43 детей коммунистов, необоснованно репрессированных Сталиным, в ЦК КПСС об опасности неосталинизма» (24 сентября 1967 г.); «Заявление Б. Б. Вахтина и Ю. Б. Вахтина[56] в советские органы о практике проведения закрытых политических процессов» (январь 1968 г.); «Обращение И. Габая[57], Ю. Кима[58], П. Якира[59] к деятелям науки, культуры и искусства СССР» (январь 1968 г.); «Письмо Л. Чуковской в редакцию “Известий” о неосталинизме» (февраль 1968 г.); «Открытое письмо П. Г. Григоренко и А. Е. Костерина[60] о ресталинизации» (приблизительно март 1968 г.); «Открытое письмо Р. Медведева[61] в журнал “Коммунист” по поводу позиции этого журнала в освещении личности Сталина и попытках его реабилитации» (3 апреля 1969 г.); «Обращение 10 к Международному совещанию коммунистических и рабочих партий в связи с возрождением сталинских методов в СССР» (1 июня 1969 г.)[62]. Подписи, стоящие под перечисленными и другими письмами – это не только факт биографии известных людей, но также проявление гражданского мужества и акт нравственного выбора.
Письмо Габая, Кима и Якира адресовано «наследникам великих гуманистических традиций русской интеллигенции». В нем говорится о «зловещих симптомах реставрации сталинизма», проявленных, в первую очередь, «в организации жестоких процессов над людьми, которые посмели отстаивать свое достоинство и внутреннюю свободу, дерзнули думать и протестовать». «Наивным надеждам на полное оздоровление общественной жизни, вселенной в нас решениями XX и XXIII съездов, не удалось сбыться. <…> Главный расчет при этом делается на нашу общественную инертность, короткую память, горькую нашу привычку к несвободе», – делятся своими разочарованиями авторы письма. Вехами возрождения сталинизма они называют: «аплодисменты, раздающиеся при упоминании с высоких трибун имени И. В. Сталина в положительном контексте»; замалчивание исторической правды об организаторах советского государства (например, Л. Д. Троцком), в то время как заслуги Сталина в годы гражданской войны не оспариваются официальной историей; ограничение использования в советской печати термина «культ личности» – его «рекомендуют употреблять только применительно к латиноамериканским диктаторам или к Мао Цзедуну»; сворачивание демократических начинаний в области литературы, живописи, кинематографа; диктат конъюнктуры в общественных науках и т. д.[63]
25 деятелей культуры, среди которых
