Эти? — Константин показал фотографию Мордковича, на которой были видны часы.
Ну, они! — уверенно кивнула администраторша. — А вы говорите!..
Константин сразу поверил ей. Но ее рассказ только усилил его подозрения. Тут уже начинали играть любые мелочи.
И что было дальше?
Дальше и того смешнее. Подошел тот самый мужик, с которым я видела их здесь, у барной стойки. Подошел и говорит: «Женщина, что вам нужно от моего приятеля? Вам же русским языком сказано: вы ошиблись!» Говорил вроде бы спокойно, даже вежливо, а глаза злые, колючие. Мне даже жутковато стало. «Извините, — говорю, — ошиблась», и пошла прочь. Странно все как‑то… — Она покачала головой.
А вам не показалось, что он чего‑то боится, что он узнал вас, но только сделал вид, что не узнает?
В том‑то все и дело, что и говорил он искренне, и глаза смотрели правдиво… — Она задумалась на несколько минут, потом твердо сказала: — Нет, точно не узнал!
Вы можете показать тот дом, где, как говорил Мордкович, он снимал квартиру?
Не только дом, но и подъезд, и этаж, — она лукаво усмехнулась, — на всякий случай решила проследить…
За ним поднимались, что ли?
Зачем? Темнело уже, свет горел на лестничных клетках, я и видела на каком этаже лифт становился. Записывайте…
А почему вы все это не рассказали следователю? — поинтересовался Константин, записав адрес.
Во–первых, он меня ни о чем подобном не спрашивал, а во–вторых, ему не терпелось отписаться: обрывал меня на каждом слове: «Усе ясно! Пишлы дальшее… Усе ясно! Пишлы дальшее…» — забавно передразнила женщина.
Константин задумчиво улыбнулся, но не тому, что слышал, а тому, о чем думал: его мысли
вертелись вокруг этой странной встречи и разговора женщины с Мордковичем. Если она права, в чем он не сомневается, то что могло произойти в промежутке между этой встречей и предыдущей?
Когда, вы говорите, видели его в последний раз? — задумчиво спросил Константин.
Четырнадцатого августа…
«Четырнадцатого августа… — мысленно повторил Рокотов, — а когда были сняты деньги со всех счетов?.. Господи, тоже четырнадцатого августа! Л это уже не может быть простым совпадением».
Спасибо, дорогая Вилена Никитична! — искренне поблагодарил Константин и встал. — Вы меня извините, но мне нужно торопиться… — он дал женщине купюру в пятьдесят долларов, смущенно спросив: — Расплатитесь за кофе?
Так я ж столько кофе не выпью! — лукаво воскликнула она.
А вы с коньячком… Надеюсь, у вас еще будут перерывы?
Спасибо, поняла! Надеюсь, я вам принесла пользу?
Несомненно! Так что с меня еще коробка конфет и бутылка французского коньяка…
И блок «Мальборо»! — подхватила она.
Два блока! — в тон ей ответил Константин.
А это уже перебор! — серьезно возразила женщина и, не выдержав, рассмеялась.
Минут через пятьдесят Константин уже подходил к дому, в который зашел в тот день пропавший Мордкович. У подъезда на скамейке он увидел старушку, греющую старые косточки на ярком летнем солнышке.
День добрый, мамаша! — поприветствовал ее Рокотов.
И вам добрый! — ответила та, и Константин решил, что этого достаточно, чтобы присесть рядом.
Скажите, вы в этом подъезде живете?
Конечно, почитай, пятнадцать годочков, с тех пор как дом этот построили. А что?
И вы, наверное, всех знаете, кто в нем живет?
Как не знать? Всех и знаю. Вы кого‑то ищите?
Знакомый живет в этом подъезде. Этаж знаю, а вот номер квартиры забыл.
А как зовут вашего знакомого?
Владимир.
Москвич, что ли? — сразу спросила бабуся.
Откуда… — начал было изумленный Рокотов, но «божий одуванчик» прервала его:
Так выговор у него, да и у вас московский, — и пояснила: — Я ж сорок лет проработала учительницей… русского языка. А по образованию — лингвист!
Я и удивился: откуда, думаю, вы так здорово по–русски говорите?
Местный акцент стал появляться, практики- то мало, — с грустью вздохнула она. — Ваш знакомый живет в сто двадцать третьей квартире. У Романа Федоровича снимает. Сам‑то он, после смерти жены, на даче живет…
Что, до сих пор и снимает? — с трудом сдерживая волнение, спросил Константин.
Ну, конечно! — Она удивленно взглянула на незнакомца. — Знакомый, говорите?
Так я с полгода, как не видел его!
Ну–ну… В таком случае можете сюрприз ему преподнести: уже минут пятнадцать, как он домой пришел.
Спасибо вам…
Варвара Семеновна…
Варвара Семеновна, — повторил Константин и поспешил войти в подъезд…
Пока лифт возносил его на шестой этаж, он никак не мог поверить, что буквально через несколько минут увидит того, кого почти год пытаются разыскать жена и дочь. Слишком все просто получилось. Подробнее порасспрашивал дежурную администраторшу — и на тебе: Мордкович «на блюдечке». Интересно, что могло случиться с ним такого, что столько времени он даже не пытался сообщить о себе? Непонятно, как можно не поинтересоваться здоровьем любимой жены, не узнать, как живет обожаемая дочь?
Что‑то не срасталось во всей этой истории. У Константина создавалось впечатление, что сложившийся по рассказам родных и близких образ Мордковича никак не вписывается в то, что происходит сейчас.
Его как сыщика–профессионала не смутило бы обнаружение трупа Мордковича, но встреча с живым человеком, столь долгое время не подававшим о себе никаких вестей, заставила Рокотова нервничать. В самый последний момент, когда Константин позвонил в дверь, и послышались шаги, ему неожиданно пришло в голову, что сейчас он увидит перед собой совсем другого человека, с таинственным шлейфом, потянув за который, он сможет отыскать и самого Мордковича.
Можно себе представить выражение его лица, когда за распахнувшейся дверью взгляд наткнулся на лицо исчезнувшего Мордковича. Вероятно, на лице Константина отразились такие эмоции, что его визави обеспокоенно поинтересовался:
Простите, с вами все в порядке?
Да, спасибо… — переведя дыхание, ответил Рокотов.
Уверены?
Вполне.
Ну, хорошо… Вам кого?
Мне? Мордковича Владимира Ефремовича…
А вы кто?
Константин раскрыл перед ним свое удостоверение.
Частный сыщик? Да еще из Москвы? Интересно, чем я могу быть вам полезен? Проходите, пожалуйста. — Он посторонился, пропуская внутрь Рокотова.
Закрыв дверь, провел гостя в гостиную, богато и со вкусом обставленную антикварной мебелью.
Чай, кофе или чего позлее? — со всем русским радушием поинтересовался Мордкович.
Мне — кофе, а вы — что хотите!
У меня как раз заварен отличный «Арабика»…
Через несколько минут они сидели за столом,
и в воздухе витал восхитительный запах прекрасного кофе.
Итак, слушаю вас, уважаемый Константин Михайлович. Чем могу быть вам полезен?
Поначалу, увидев спокойно–довольное лицо пропавшего, Константин хотел искренне повозмущаться таким безалаберным отношением к своим близким, но за те несколько минут, пока хозяин возился с кофе, он передумал и решил быть осторожным. А потому, сам не зная, что заставило его так действовать, задал странный вопрос:
А почему кофе не готовит жена или дочь?
Потому что я не женат, а из этого следует, что и дочери нет. — Он искренне улыбнулся.
И тут Константин понял, что Мордкович нисколько не играет: он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО верит в то, что говорит.
А вы давно не были в Москве? — спросил вдруг Константин.
Лет пять–шесть, а что? — Он все еще не понимал, чего от него хочет московский сыщик.
Константин немного помедлил, взвешивая, каким пойти путем: мягким или рубануть сплеча, и подумал, что в данном случае необходимо действовать резко и решительно. Он достал фото жены и дочки.
Вам знакомы эти лица? — спросил он.
Мордкович внимательно всмотрелся в фотографии, на его лице ничего не отразилось.
Что‑то мелькает в памяти, но… — он пожал плечами, — я что, ДОЛЖЕН их знать?
Не говоря ни слова, Константин протянул ему другую фотографию, на которой дочь и жена обнимали его и счастливо улыбались.
Ничего не понимаю… — пробормотал Мордкович, и впервые по его лицу пробежала тень. — Это монтаж? — неуверенно спросил он Рокотова.
Что вы, Владимир Ефремович? Никакого монтажа! — серьезно и уверенно заявил Константин и добавил: — Вы взгляните на дату, отпечатанную аппаратом…
Господи, снимок сделан в прошлом году…
Константину стало даже жалко его: перед ним
сидел испуганный ребенок, и его глаза были на мокром месте.
Мне кажется, что вы знаете, кто эти женщины, и можете объяснить, почему я с ними снят в столь многозначительном виде, — тихо, можно сказать жалобно, проговорил Мордкович.
Вы правы, Владимир Ефремович, могу. Это ваша любимая жена Валерия Викторовна и ваша любимая дочь Елена.
Господи, как это может быть? — вконец растерялся он.
Более десяти месяцев назад вы выехали из Москвы в Минск на несколько дней, и с тех пор ваша жена и дочь безуспешно разыскивают вас…
Слушая Константина, Мордкович не мигая смотрел на фотографию и ласково поглаживал ее пальцами. Так продолжалось несколько минут. И вдруг
