Я не отвечаю. Винни никогда не повышает на меня голос, и, честно говоря, я никого не боюсь, но взгляд, который он бросает на меня сейчас, заставляет меня чувствовать себя иначе.
— Никто не говорит мне, что делать, я делаю все, что мне заблагорассудится. Никто меня ни к чему не принуждал. Я не буду просить тебя снова, но в следующий раз, когда ты скажешь мне «нет» - это будет последний раз. Понял?
Я сдержанно киваю, прежде чем звонит его телефон, и он уходит в другую комнату, чтобы ответить.
— Что значит “ты позволил ему уйти”? Ты найдешь этого придурка, и как только найдешь, скажи ему, что он пожалеет, что украл эту чертову вещь у Винченцо Пенталини!
Я хмурю брови, прислушиваясь к короткому разговору, происходящему в соседней комнате. Кто, черт возьми, украл у Винни, и что именно? Насколько я понял, Винни занимается биржевым бизнесом, так что, может быть, это были деньги?
Вскоре он возвращается, выглядя более напряженным, чем обычно.
— Все в порядке, Вин?
Он коротко кивает:
— Будет.
— Тебе как-нибудь помочь?
Он надевает длинное пальто и шляпу в тон.
— Может быть, в один прекрасный день.
Прежде чем я успеваю задать вопрос, он уходит без предупреждения. Я отмахиваюсь от своего замешательства и решаю пойти к Эллиоту на ночь.
Я поднимаюсь по ступенькам крыльца его дома, и дверь внезапно распахивается.
— Да заткнись ты, старая карга. Сидишь на заднице весь день и смотришь свои дурацкие сериалы! — Гарольд, отец Эллиота, спотыкаясь, выходит из дома, чуть не падая с лестницы.
Он видит меня, сильный запах дешевого спиртного сочится из его дыхания, когда он проходит мимо.
— Карсон, сделай одолжение, мальчик, никогда не женись. Это разрушит твою чертову жизнь.
Не обращая на него внимания, я вхожу в дом и нахожу маму Эллиота, поспешно пытающуюся спрятать банки с ликером и пивом.
— Все в порядке, миссис Дебра?
Она делает глубокий вдох, прежде чем ответить:
— Да, Карсон, Эллиот наверху.
Я знал, что мистер Джеймс не самый лучший отец в мире, но это было слишком, даже для него.
Я нахожу Эллиота в комнате, слушающего музыку на CD-плеере. Он снимает наушники и садится на кровати.
— Он уже ушел?
Я киваю.
— Слава Богу, — он встает, надевает ботинки.
— Куда это ты собрался?
— Ты имеешь в виду, куда мы собрались?
— В смысле? — снова спрашиваю я, все больше расстраиваясь.
— Ты знаешь Макса Уэббера? — спрашивает Эллиот, завязывая шнурки на кроссовках. Я киваю в ответ. — Его родителей нет в городе, поэтому он устраивает вечеринку.
— И мы идем, потому что…
— Потому что моя Лола пригласила нас, вот почему.
— Я думал, твоя девушка — Миа.
Он пожимает плечами:
— Да? Ну ладно. Это вчерашняя. Давай попробуем украсть немного выпивки из тайника моего отца.
Через несколько минут, с полными карманами пальто, мы наконец готовы. Макс живет всего в паре кварталов отсюда, и мартовский воздух хорош для прогулок.
Эллиот достает пачку сигарет и закуривает.
— Хочешь одну?
Я принимаю его предложение и делаю затяжку. Мы добираемся до дома в рекордное время. Из больших динамиков доносится электрическая танцевальная музыка, люди уже в хлам, и сильно пахнет травой.
— Так, так, так… парнишки, — девушка, как там ее звали, Лилли, Лола, подходит к нам, как только мы заходим внутрь.
Ее платье такое же грязное, как и она сама, а каштановые волосы подстрижены до ушей. Она напоминает мне кукол-пикси, с которыми часто фотографируется дочь Винни, Элайна.
— Так, так, так… это… — Эллиот замолкает, обдумывая что-то в своей голове.
Зная его, он, вероятно, уже забыл имя этой девки.
— Лола, я Лола, — оскорбленно отвечает девушка.
— Именно это я и хотел сказать, детка!
Она закатывает глаза.
— Да, неважно.
Она уходит, и Эллиот плетется за ней.
— Ну же, детка, не злись!
И на этой ноте ночь становится более или менее спокойной. Ближе к полуночи я наконец возвращаюсь домой. Я вполне ожидаю, что Винни уже будет там, когда я войду в дверь, поэтому немного странно, когда я замечаю, что его нет.
Я пожимаю плечами. Наверное, все еще занимается тем делом. Когда я иду по коридору к своей комнате, мое внимание привлекает звонок из его кабинета.
В доме существует негласное правило избегать этой комнаты любой ценой, но Винни редко оставляет телефон дома.
Не знаю, алкоголь или травка на меня влияет, но я нерешительно вхожу в комнату и беру трубку.
Не успеваю я даже сказать «алло», как на другом конце провода раздается голос:
— Кок продан. Они сказали, что это был самый свежий гребаный колумбийский снежок, который они когда-либо пробовали! Я сейчас еду за деньгами. Просто даю тебе знать на случай, если с этими проклятыми русскими опять что-нибудь случится. Я буду на связи, — и вот так просто линия обрывается.
Я держу телефон в руке, кажется, целую вечность, пытаясь осмыслить то, что сказал мужчина. Кокаин? Продан? И с какой стати тут русские?
Во что, черт возьми, Винни вляпался?
Положив телефон обратно на стол, я ловлю взглядом папку. Я раздумываю, стоит ли мне открыть ее или просто убраться отсюда к чертовой матери и притвориться, что я ничего не видел и не слышал.
Мое любопытство берет верх над логикой, и я уже осматриваю каждую страницу и каждое слово, которое попадаются мне на глаза. В папке хранятся стопки документов, в том числе подробные отчеты нескольких известных мэров и губернаторов. Их фотографии на благотворительных мероприятиях, аукционах и даже, к моему удивлению, в секс-клубе. Они совершенно не подозревали, что их фотографируют.
Больше файлов и отчетов о смерти каких-то людей, спрятанных по всему кабинету, оставляют меня в еще большем замешательстве, чем раньше.
Что Винни делает со всей этой информацией?
Я никогда не был любителем подглядывать, но сейчас я становлюсь старше, и мне нужны ответы, а Винни молчит.
Проходя через один из многочисленных шкафов, коробка с фотографиями вываливается на деревянный пол. На них он со своей семьей. Он с женой, с сыном, но в основном фотки его дочери — Элайны. На каждом снимке она становится все красивее и красивее, чем на предыдущей, и выглядит как кукла.
Настоящий ангел.
Одна из фотографий особенно привлекает мое внимание: на ней она с какой-то девушкой демонстрируют большие глупые улыбки, обнимая друг друга, как будто они лучшие подружки. Это очень мило.
Заглянув немного в другую жизнь Винни, я подбираю выброшенные фотографии и аккуратно кладу их обратно в коробку.
Я не очень люблю, когда меня фотографируют, так что моих тут нет. Хотя мне не нужны напоминания о своем жалком существовании.
Скрип входной двери приводит мое тело в состояние тревоги, и я быстро выхожу из кабинета.
Я останавливаюсь как вкопанный, когда сзади меня раздается голос:
— Нашел, что искал?
Голос Винченцо спокоен, но я-то знаю… Чем он спокойнее, тем сильнее буря внутри. Я застываю на месте, не в силах пошевелиться.
— Ну?
— Твой телефон звонил… я думал, что это срочно, — начинаю я, зная, что он видит ложь, которую я так явно пытаюсь скрыть.
Под его пристальным взглядом во мне начинает закрадываться беспокойство.
— Итак, ты решил войти и ответить? А потом продолжить совать свой нос в то, что тебя не касается?
Злясь и теряя терпение, я стою на своем.
— Ты всю жизнь увиливал от моих вопросов, Вин. Я больше не ребенок, и ты не можешь продолжать прятать дерьмо под ковер. Я устал жить в темноте.
— В темноте? Думаешь, ты готов к такой правде, малыш?
На данный момент, я думаю, что уже достаточно натерпелся.
— Попробуй.
Винченцо снимает пиджак и бросает его на кожаный стул позади себя. Моя маска гнева сползает, и ее место занимает шок. Его когда-то совершенно белая рубашка теперь смята и запятнана кровью. Он показывает 9-миллиметровый Глок, пристегнутый с одной стороны груди, и 40-миллиметровый - с другой. За все детство Винни ни разу не видели без пиджака, и я никогда не понимал, почему. Теперь понимаю.
