Много причин, хороших и разных.
В задумчивости Суламифь провела пальцами по своей кольчуге. Даже от незначительного движения раздался звон - на грани восприятия, но долгий и чистый. Титан, никель, магний, даже тэдлий... ну к чему тэдлий, с его сверхстабильной атомарной структурой, на докосмическом Элкорне, где ещё лет семьсот не предвидится ни лазерного луча, ни расщеплённого атома? И разве тэдлий - достойная защита от интриги, клеветы, злого навета? Только и годится, что на кожухи реакторов, да на корпуса звездолётов, и на прочие столь же мирные, безобидные вещи.
- Не забывай, у Бариолы врождённая телепатическая блокировка сознания, - только и добавил Константин. - Малейшее постороннее вмешательство в её психику, и - полная деконструкция личности. Слишком радикальный метод для ключевой исторической фигуры. Следовательно, не только ты сама, но и Наставница твоя... даже Р'рингроулт-Старейший не в силах внушить ей, чтобы оставила тебя в покое.
- Значит, продолжаю обороняться своими силами. Если по моей вине здесь погибнет хоть кто-то...
Неожиданно Суламифь осеклась, её взгляд сделался отрешённым: она сканировала окрестности.
- Извини, Костя. Сюда скачет Эрихью, - мгновенье спустя сообщила она.
Что-то, похоже, не понравилось ей в реакции брата.
- Знаю, наши чувства друг к другу не нравятся ни тебе, ни Наставнице, ни Академии Прогресса, - проговорила она, хмурясь. - Но я верю непреложно, что Хью - один из Опередивших Время. Как Иммер, как - тем более - Тарла Кудесник или отец Одольдо.
- Приказывать твоим чувствам никто не вправе, Лами. - возразил Константин примирительно. - Я хочу только, чтобы ты берегла себя. Слишком живо ты напоминаешь Наставнице Арешу Хаффеш.
- Не ей одной. - Суламифь слегка улыбнулась. - Томиреле тоже.
Вставая из-за стола, Константин ласково взъерошил волосы сестры.
- Если Томирела увековечит тебя для потомков, в том беды не будет. Главное, чтобы до костра не дошло. Будь предусмотрительна. И обращайся, если понадобится.
В задумчивости Суламифь Драгобич - наблюдательница на Элкорне, по национальности землянка - проводила глазами брата, исчезнувшего в синеватой вспышке. Затем - с видимым удовольствием сняла перевязь с мечами и пристроила на свободный крюк в стене. Следом настала очередь кольчуги.
С возвращением, сестра Вайрика...
5.
В дверь постучали. В последний момент Суламифь поймала себя на непроизвольном желании - отомкнуть замок посредством телекинеза. Опомнившись, вышла навстречу гостю. Даже наедине с Хью едва ли разумно демонстрировать свои "колдовские" способности столь открыто.
Некто в кольчуге и шлеме с опущенным забралом шагнул в келью. Тщательно задвинул засов, стащил шлем, открыл лицо - юнец безусый, почти мальчишка. Пригладил ладонями каштановые, до плеч волосы; широко улыбнулся.
- Святой Эрихью храни тебя, Вайрика. Я вовремя?
- Знаешь ведь: матушка в отъезде, - обнадёжила Суламифь.
- Являться сюда в её присутствии - самоубийство. А самоубийство - грех. Не станем лишний раз гневить Единого. Без того многогрешны, верно, Вайрика?
Лёгким движением брат Эрихью - в миру фер Барнел, шэммун-наследник - бросил в шлем кольчужные перчатки, аккуратно пристроил всё это на проржавевший крюк у двери. Суламифь улыбнулась в душе. За что полюбила она молодого элкорнца - на то причин множество; отчасти - и за аристократически-небрежное изящество манер, коему он был верен неизменно. Даже теперь, когда, по неведомым миру соображениям, укрылся от означенного мира в монашеском ордене имени божественного своего покровителя - святого Эрихью Первопророка.
Непростительная слабость для наблюдателя?
Пусть так.
- Разумею, - ещё более философски заключил гость, - что мужчине куда безопасней встретиться на ристалище с дюжиной противников разом, нежели с одной матушкой Бариолой в стенах её монастыря. Существуют менее болезненные пути в Чертоги Горние... Впрочем, о драконах ни слова.
- Полно, Хью. Проходи, присаживайся.
Объятье и долгий поцелуй были ответом наблюдательнице с Земли. Чистый, ничем не замутнённый миг свиданья, когда нет ни опекунов, ни подопечных, ни стены Закона о невмешательстве между ними. Есть лишь извечное таинство - священнейшее из всех, ибо равны перед ним и конфедераты, и докосмические.
- Как всегда, доспех между нами, - шёпотом посетовал Эрихью.
- Эх, наша жизнь военная, кто был - того уж нет, - отшутилась Суламифь стихами. - Поднимем чаши пенные, как завещал поэт.
Очень нежно убрала она с лица любимого непокорную волнистую прядь. Усадила юношу рядом с собой на грубо сколоченную лежанку, покрытую лишь тощим соломенным тюфяком.
- Кстати о ристалищах, - вспомнил Эрихью. - Точнее, о нашем ежегодном турнире в столице. Знаешь ли ты, что орден выставляет меня одним из зачинщиков?
- Рада за тебя, Хью. - отозвалась Суламифь искренне.
И неподдельным обожанием расцвело лицо Эрихью.
- Догадайся, кто выступит вторым зачинщиком от эрихьюанцев? Учитель самолично!
- Что ж, отец Одольдо - воин прославленный. Но значит ли это, что зачинщицей от аризианок непременно должна выступить наша матушка?
- Никуда от политики не деться, будь она неладна, - сразу поскучнел Эрихью. - Не с руки батюшке ссориться с главой аризианок. Впрочем, где наша не пропадала! куда приятней иметь дело с Бариолой, когда она дерётся, а не проповедует. Особенно, если сражается она не против тебя, а наоборот.
Он помолчал, глядя в окно; ласково провёл ладонью по щеке Суламифи.
- Любовь жизни моей - тоже не последняя в воинском искусстве. Учитель уж намекает вашей матушке: кто более уместен, когда требуется отстоять честь ордена? - Он усмехнулся с плохо скрытым злорадством. - Пари держу - бушевала матушка долго и страшно, прежде чем примирилась с очевидным. Да пусть её. В конце концов, вчетвером мы неплохо проведём время, вываливая в пыли цвет льюрского общества!
- Мальчишка, - мягко укорила Суламифь.
- А ты - девчонка, и что с того? - Эрихью нисколько не обиделся. - Знаешь, Бариола доселе прислушивается к батюшке. И ревновать его продолжает бешено, ко всякому движущемуся предмету, включая неподвижные. Хотя со времени их разрыва ни много ни мало - лет двадцать минуло.
- Несчастные люди. Любят друг друга, и не в силах поступиться собственной гордостью. Как печально... и несправедливо.
Тут только, невесть с чего, смутился Эрихью. Устыдился ли злословья своего в адрес матушки Бариолы? Неловко убрал руку с плеча землянки, поднялся, выразительно указал на свой доспех.
- С твоего позволения, Вайрика... Мне ведь можно остаться на ночь?
- О чём речь, Хью.
- Всё ж грех отрицать, что правление вашей матушки - драконово. - Стягивая кольчугу, Эрихью продолжал балагурить, стремясь загладить смущение. - С каждым приездом сюда нахожу всё больше тому подтверждений. Кажется, в прошлый раз твоё, с позволения сказать, ложе было застелено вполне добротной шкурой дикого турана. Неужто ревностная матушка выискала в уставе ордена параграф, запрещающий держать на ложе покрывала?
Отыскав свободное местечко на стене, он развесил кольчугу; вернулся к Суламифи, доверительно заглянул в глаза, вновь усаживаясь рядом.
- Коль скоро речь зашла о той шкуре... ты ведь примешь участие в завтрашней охоте? Блестящей тактический ход, верно? И потеха, и добыча, и лишняя оказия насолить матушке.
- Вовсе я не стремлюсь насолить матушке, - отозвалась Суламифь несколько растерянно. - И охотиться не особенно люблю.
- Я тебя приглашаю, Вайрика. С твоей-то удачливостью кому, как не тебе, стать новой королевой охоты. Вот когда матушка позеленеет от бешенства, как Эрихью свят!
- Ты третий, кто настаивает сегодня на моём участии в охоте. Наверное, это судьба.
Диковатая идея для существа её расы - но, действительно, не лишённая здравого смысла в иных условиях. Особенно, если разыграть, как советовал Костя, неудачу, избежав таким образом убийства. Впрямь, без политики никуда. Один дипломатический ход - и не обидим возлюбленного, и успокоим брата, и расположим к себе, хоть сколько-нибудь, местное общественное мнение. Как иначе выпутаться? Разве что разъяснить Хью открытым текстом: убийство-де несовместимо с кодексом чести конфедерата.
Но Закон о свободе информации не так скоро здесь изобретут, Закон же о невмешательстве - не так скоро отменят.
Эрихью осторожно коснулся её плеча.
- Знаешь, Вайрика, батюшка отнюдь не в восторге от нашей очередной попытки отвоевать гробницу Пророков. По его разуменью, разорение от этой распри давно превысило доход. И Её Святейшество, и Её Величество того же мнения. Только король да лимийки, по обычаю своему, глухи к голосу разума.
