Мерихим улыбается, склонившись над гляделками. Проецируемые изображения со всего дворца мелькают на экране как в немом кино.
— Что там у тебя? — спрашиваю я.
— Ничего. Всегда забавно наблюдать, как ты притворяешься не тем, кто ты есть на самом деле.
— Я стажируюсь в Аду лишь ради получения зачёта в колледже. Как только я найду подходящую замену, то всё, Папочка, пока.
— Конечно. Зачем тебе какое-либо влияние на создание нового Ада? Или какое тебе дело до благополучия миллионов смертных душ, которых ты оставишь за спиной? Интересно, разрешат мистеру Хикоку сохранить свою таверну, или вышвырнут обратно в Долину Мясника? Но тебе-то что до этого? «В могиле все равны». Разве не так говорите вы, живые смертные?
— Продолжай болтать, умник. Я симулирую сердечный приступ и сделаю тебя Люцифером. Поглядим, как тебе понравится белить этот флигель с нарисованной мишенью на твоём лысом затылке.
Ипос бросает взгляд на священника.
— Скорее всего, она смотрелась бы лучше, чем все те каракули.
Мерихим награждает его многозначительным взглядом, перелистывает страницы старинной адовской медицинской книги и откладывает её.
— Кто-то узнал о твоей привычке ездить в одиночку и о том, какие маршруты ты выбираешь. Ты больше не можешь так ездить.
— Я знаю. Есть кое-что ещё.
Я достаю «Глок» и кладу на стол.
— Откуда у этих мудаков пистолеты? Сейчас только офицеры имеют право носить оружие.
Мерихим хмурится и скрещивает руки на груди.
— Нам нужно выяснить — очень аккуратно — есть ли какие-либо офицеры, которые не могут отчитаться за своё оружие.
— Есть торговцы, продающие краденое оружие на уличных рынках. Я могу направить своих сотрудников в дорожно-ремонтные бригады. Они могут что-то увидеть или услышать, — говорит Ипос.
Мерихим кивает.
— Отлично.
— Погодите. Всё ещё сложнее. Я проверил выжившего нападавшего. Он был заколдован. Возможно, он даже не знал, что делал.
— Зачарованность? — произносит Мерихим. Это привлекает его внимание. Он возвращается к столу, — Это не та сила, которой могут обладать многие в Пандемониуме. Сомневаюсь, что кто-нибудь из офицеров способен на это.
— Может, этот ублюдок подкупил одну из дворцовых ведьм, — говорит Ипос.
— Думаю, что кто бы ни организовал нападение, он пытался заколдовать и меня тоже. После того, как бросил мотоцикл, я не мог ни думать, ни сражаться, ни защищаться. Я побывал во множестве аварий, и это не было похоже на сотрясение мозга. Было такое чувство, что кто-то пытается проникнуть мне в голову.
Мерихим снова начинает слоняться.
— В этом есть смысл. Первое, Мейсон Фаим создал ключ, который позволяет ему завладевать телами. Второе, ключ исчезает. Третье, по твоим словам, он действует на смертных. Четвёртое, нет причины считать, что он не будет действовать и на адовцев. Это означает, что кто бы ни организовал нападение на тебя, либо у него есть ключ, либо он в сговоре с тем, у кого тот есть.
— Полагаю, что, если кем из нас и трудно было бы завладеть, так это Люцифером. Скорее всего, они не будут снова пробовать это на вас.
— Возможно, это вообще не попытка убийства, — говорит Мерихим. — Засада была бы хорошим способом скрыть психический эксперимент. Если бы нападавшие убили тебя, тем лучше. Если бы ты убил нападавших, единственной уликой были бы тела нескольких солдат-изгоев.
— В этом есть смысл. Одно дело убить Люцифера, но совсем другое — заколдовать его, — говорит Ипос. — Вы могли бы заставить его сделать что угодно. Что-нибудь непростительное.
— Что означает, что мне заново суждено пережить эту маленькую драму.
Ипос кивает. Мерихим берёт со стола гироскоп и крутит его не в ту сторону. Зловещий голос звучит высоко и странно. Демонический Элвин и бурундуки.
— Определённо.
— И это будет одновременно и тоньше, и серьёзнее. У нас есть доступ к изготовлению зелий в скинии. Я лично приготовлю несколько настоек, чтобы защитить тебя от психических атак.
— Что я хочу знать, так это почему сейчас? — спрашивает Ипос. — Спустя столько времени, зачем кому-то нападать на вас?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я пожимаю плечами.
— Может кто-то застукал меня за подсчётом карт.
— Что-то изменилось. Они что-то обнаружили или боятся, что и ты сможешь, и им нужно убить тебя, прежде чем ты тоже это обнаружишь, — говорит Мерихим.
— Это ключ одержимости. Мейсон был не особо щедр на информацию. Он создал этот ключ и не хотел бы, чтобы им пользовался кто-то другой, так что вряд ли рядом валяется руководство пользователя. Возможно, владельцу потребовалось много времени, чтобы понять, как он работает, — предполагаю я.
Мерихим отмахивается от комментария.
— Возможно. Спекуляции бессмысленны. Нам нужно связаться со своими агентами в легионах и среди магического персонала дворца, чтобы узнать, что они смогут выяснить.
— Было что-нибудь интересное на заседании Совета? — спрашивает Ипос.
— Не особо. Мархосиас хотела трахнуть меня в своём лимузине, чтобы позлить остальных. Я назвал Буера нацистом и отправил их по домам смотреть немой фильм о хорошей архитектуре и безумном учёном.
— Звучит очаровательно, — кивает Мерихим.
— Там даже есть робот.
— Значит, шедевр.
— Нам нужно работать, — говорит Ипос.
Он ставит стакан на стол и нажимает на него. Стол качается на долю сантиметра по вертикали.
— Так я и думал. Вы сточили одну из ножек, перетаскивая его. Починю при следующей встрече.
— Я могу просто засунуть под неё спичечный коробок.
Он смотрит на меня.
— Нет, не можете. Может вы и управляете королевством, но я поддерживаю порядок во дворце. Это моя территория.
— Как скажете, господин Волшебник.
Когда они уходят, я сажусь за стол и закуриваю «Проклятие». Швыряю «Глок» в нижний ящик стола. Я не люблю «Глоки». Это оружейный эквивалент парня средних лет, покупающего «Порше».
Из верхнего ящика я достаю блестящий серебряный «Веритас». Эта монета — полезный маленький карманный оракул. Подобный штучка помогла мне выжить в мои первые несколько дней, когда я в первый раз сбежал обратно в Лос-Анджелес. «Веритас» видит настоящее и ближайшее будущее, и никогда не лжёт, хотя иногда из-за этого слегка дерьмово.
Я подбрасываю её и думаю: «Что теперь?». Она приземляется с изображением мужчины, вкладывающего деньги в руки женщины. Я уже видел этот символ раньше. Уличная проститутка и её клиент. По краю монеты идеальным адовским шрифтом написано: «Не делайте никаких долгосрочных инвестиций. Желаю вам отлично провести время». Вот что я имею в виду. Маленькая засранка могла бы просто сказать: «Ты обречён». Но ей нравится повыпендриваться.
Я бросаю «Веритас» обратно в стол, беру книгу и ложусь на диван. Я читаю главу о греческом философе по имени Эпикур. Этот парень был своего рода депрессивным свингером. Представьте особняк «Плейбоя» под управлением мистера Роджерса[26]. Эпикур был зациклен на наслаждении, но в скаредной манере ешь-овощи-а-то-не-получишь-десерт.
Избыток этой философской хрени нагоняет на меня сон, но, должно быть, Эпикур умел заглядывать в будущее, когда люди вроде меня не могут прочесть больше абзаца, не проверив и-мейл, потому что он выплёвывает важные вещи коротко и ясно. Вещь называется «Тетрафармакос» и является своего рода списком PowerPoint, как исправить всё, что тебя беспокоит. В ней говорится:
Не бойся бога.
Не беспокойся о смерти.
Благо легко достижимо.
Зло легко переносимо.
Он уловил по крайней мере половину правды. Лучше, чем большинство людей.
«Не бойся Бога». Нет проблем. Встречал я этого парня. У него был нервный срыв, и он разбит на большее количество осколков, чем я.
«Не беспокойся о смерти». Я уже умирал пару раз. Это было скучно.
«Благо легко достижимо». Вот где голова Эпикура начинает исчезать в его собственной заднице. Кажется, это общая проблема философов.
