и покатился по школьному двору, мужчина спросил:
— Девятый «Б» здесь есть?
И получив утвердительный ответ, продолжил:
— Пока Нины нет, я с вами поиграю.
Яша Бранд. Окончание школы. 1972 год. Я.Бранд (Яша)
Нина — Нина Ивановна, классный руководитель девятого «Б» класса. Она была молодая, незамужняя, с маленькой дочкой. Из казачек, высокая, статная, красивая — учительница физики. Мужчина, ожидавший Нину, наверное, был её ухажером, решили мы, и его безапелляционное желание поиграть с нами в футбол, безусловно, расстроило баланс сил в принципиальном противостоянии, но и Нининому молодому человеку отказать было нельзя.
— Я буду играть за эту команду, — сказал он, и закатал до колен брюки, оголив крепкие, сильные и волосатые ноги.
Играли против него аккуратно, всё-таки Нинин хахаль, сильно не толкали, хотя он постоянно выставлял зад и блокировал соперника, по ногам не били, подножки не ставили, одним словом, балет, а не футбол. Игра потеряла свой азарт, «Б» класс старался отдать ему пас, который он настоятельно требовал, а «А» класс старался увернуться от мощи бегущего носорога.
Тут появилась Нина Ивановна, она захлопала в ладоши, призывая нас к вниманию. Игра прервалась.
— Ребята, — сказала она, — я хочу вам представить вашего нового соученика Яшу Бранда, он будет учиться в девятом «Б» классе.
Наше изумление было разряжено, когда Нина обратилась к Яше со словами:
— Яша, излишне тебе напоминать, что дети в школу должны ходить без усов, без бороды и гладко выбритыми. Особенно первого сентября, — добавила она, часто заморгав ресницами.
Затем сделала паузу и ещё раз, критически посмотрев на Яшу, добавила:
— И, пожалуйста, никаких бакенбард.
Кардиохирург, доктор медицинских наук, профессор, Заслуженный врач России, телевущий программы «Без рецепта» Яков Бранд.
3.4. Дежурный анекдот
Как выяснилось той незабываемой питерской ночью, я знал много анекдотов, но твёрдо помнил лишь один, с которого начинал, когда нужно было проявить свою одесскую веселость и незаурядность. У этого анекдота был большой плюс — он был таким безобидным, что его можно было рассказывать даже детям.
Так и в этот раз, сообразив, что юморить повода ещё нет, и назойливо лезшая в голову где-то подслушанная фраза «Если дамы позволят, мы немного пошутим» была не актуальна, решил прибегнуть к испытанному, с длинной бородой, как и сам анекдот, способу.
— Есть одесский анекдот, — встрепенулся я свежей, как живая рыба, мыслью.
Внимание публики не ослабевало с самого начала, а сейчас, в преддверии настоящего одесского юмора, обострилось.
— Итак, анекдот, — продолжал я и, убедившись, что завладел полным вниманием собравшихся, с местечковым прононсом, выдаваемым за одесский акцент, принялся рассказывать:
— Идут три человека с работы. Одного из них переехал трамвай. Оставшиеся двое стоят, смотрят на труп товарища, и один из них говорит другому:
— Слушай, Абрамович, ты из нас двоих самый культурный. Пойди к жене Рабиновича и объясни, какое горе посетило их семью.
— Хорошо, — пожал плечами Абрамович и поплелся к дому Рабиновича.
Он подошел к двери и стал долго звонить в звонок.
— Кто там зво́нит, как сумасшедший, — раздался за дверью голос.
— Вдова Рабиновича здесь живет?
— Почему вдова? У меня муж есть.
— На тебе дулю. Его трамвай переехал.
Пока я был увлечён этим коротким анекдотом, на моих глазах опустел поднос с бутербродами.
Показав для наглядности дулю, я закончил рассказ. Вместо ожидаемой тягостной паузы раздался взрыв смеха. Прежде всего, с набитыми ртами смеялись громче всех те, кто слышал это анекдот от меня уже в энный раз. Но они были не одиноки. По крайней мере, все девушки весело и дружно смеялись. Кому-то, может быть, анекдот показался даже смешным, кому-то неожиданным, а кто-то был запрограммирован на смех при любом исходе. Не исключено, что кого-то попросту рассмешило детское слово «дуля».
Кстати, упомянутая выше «свежая, как живая рыба, мысль» тоже из старого одесского анекдота. Разговор на Привозе:
— Скажите, эта риба свежая?
— Конечно свежая, она же живая.
— У меня жена тоже живая…
Пути смеха неисповедимы, смеяться можно и глядя на свой собственный указательный палец, если, конечно, его не отгрызли некурящие мамонты.
3.5. Заманчивое продолжение
Ассоциативно посыпались анекдот за анекдотом на экзотическую тематику из жизни одесских евреев. Обстановка приняла почти домашний характер, появился ещё один поднос с бутербродами, мы разлили по стаканам. В комнату стали прибывать с перекура молодые люди, нас познакомили, мы всем пожали руки, обмениваясь именами и тут же их забывая.
Прибывшие ребята были явно недовольны. Недоумение, досада и раздражение по поводу нашего визита чувствовались в рукопожатиях и откровенно отражались на их лицах. Наглость какая! Только вышли на перекур, никуда не отходили, видели, что кто-то вошёл в комнату к их девочкам, и не придали этому никакого значения. Скорость горения сигареты при неторопливом курении примерно пять минут. Ну, выкурили от силы по две сигаретки, так тут уже четверо чужаков затесались и чувствуют себя лучше, чем дома.
Это, безусловно, отличный показатель коммуникабельности, учитывая, что за это время мы не только познакомились, а поели и дважды успели выпить. Но с ними делиться нашей радостью и обсуждать личные, пока скромные, пусть не рекорды, а достижения, не имело смысла — не поймут.
Заиграла музыка. Мирей Матье «Чао, бамбино, сорри» — фишка конца 1976 года. Особая гениальность песни в том, что в трех словах — двух итальянских и одном английском — кратко передавалось её содержание, звучащее на французском языке.
Кто-то не из наших, так как голос был девичий, объявил:
— Белый танец!
Нас всех четверых тут же разобрали по парам и знакомство продолжились на более короткой дистанции. От своей партнерши по танцу, симпатичной, но не такой яркой, как Тома, девчушки, я услышал, что, оказывается, это даже очень хорошо, что мы пришли. Они ожидали беспросветную скуку — их мальчики мало танцуют, но много пьют и часто курят, сбегая на долгие перекуры. С девочками отношения у них не складываются. Ведут себя как дети, хотя уже пора подрасти — второй курс как-никак. То ли дело вы, то есть, мы — пятикурсники. И поговорить, и потанцевать, и посмеяться…
В её словах сквозили девичья обида и досада. Было очевидно, что романы никак не складываются, время уходит, и как ей кажется, с катастрофической скоростью уходящего экспресса.
— Маленькие они ещё… — тихо добавила девчушка, понизив голос и пристально заглядывая мне в глаза.
От неожиданности я стушевался и перевёл разговор на другую
