— Это Босикадо. Я знаю его, и он знает меня, — сказал краснокожий. — Между нами давно уже идёт война; наступит день, когда мы покончим с ним. Три года тому назад увидел я его в первый раз. Я убил утку; она осталась на воде. Не успел я ещё добраться до неё, как кто-то потянул её вниз. Босикадо любит уток. Я много раз пытался поймать его на крючок, но всегда мне попадались только маленькие черепахи. Они были очень вкусные. Босикадо трижды проглатывал мой крючок, но всякий раз, когда я хотел втащить его в лодку, он обрывал самые крепкие верёвки и уходил прочь. Его когти разодрали дно моей пироги. Босикадо похож на подводного злого духа, и я испугался его.
Отец учил меня, что есть только одна вещь на свете, которой человек должен стыдиться, — это страх. Я сказал себе тогда же, что никогда не допущу, чтобы страх овладел мною. Я жду битвы с Босикадо. Он мой враг. Он испугал меня, и я хочу, испугать его. Три года наблюдаем мы друг за другом. Три года подряд уносит он моих уток и крадёт мои удочки, сети и западни, которые я ставлю для мускусной крысы. Но он редко попадается мне на глаза.
До Скукума у меня была маленькая собака Найнде. Хорошая была собака, Она выслеживала енотов, ловила кроликов и даже уток, несмотря на свой маленький рост. Я убил однажды утку; она упала в озеро; я позвал Найнде. Она прыгнула в воду и проплыла к утке. Тогда утка, которую я считал мёртвою, поднялась вверх и улетела; я крикнул Найнде. Она поплыла ко мне. Добравшись до глубокого места, она вдруг завыла и забарахталась. Затем она громко залаяла, словно звала меня. Я прыгнул в пирогу и поплыл к ней; но тут моя маленькая Найнде пошла ко дну. Я знал, что это Босикадо. Я долго шарил длинной палкой по дну и ничего не нашёл, а дней через пять увидел лапу Найнде… она плыла вниз по реке. Наступит день, когда я растерзаю этого Босикадо.
Я встретил его однажды на берегу. Он, словно камень, скатился в воду. Перед тем как нырнуть, он взглянул на меня, и мы посмотрели друг другу в глаза… Я понял тогда, что это Манито, злой дух. Отец мой говорил: «Если Манито беспокоит тебя, убей его!»
Как-то, когда я плыл за уткой, он схватил меня за палец на ноге, но я успел выбраться на мелкое место и спасся от него. Я воткнул ему гарпун в спину, но гарпун не был настолько крепок, чтобы удержать его. Однажды он схватил Скукума за хвост, но волосы выскользнули у него изо рта. С тех пор собака не идёт в воду.
Два раза видел я его, как сегодня, и мог бы убить из ружья, но я хочу бороться с ним один на один. Много раз садился я на берег и пел ему «Песнь труса», звал его бороться со мной на мелком месте, где мы будем равны с ним. Он не слушает меня… не приходит.
Он, знаю я хорошо, наслал на меня болезнь прошлую зиму… вот и теперь чувствую я на себе его волшебную силу. Но победа будет за мной, и мы встретимся с ним когда-нибудь. Он снова испугал меня. Но я испугаю; его ещё больше. Я хочу встретиться с ним в воде.
Прошло, однако, несколько дней, прежде чем Куонеб снова увидел Босикадо. Рольф отправился за водой к ключу, который находился в десяти футах от берега озера. За это время он приобрёл привычку охотника ходить бесшумно, осторожно и внимательно осматриваться, прежде чем удалиться от жилья. На тинистой отмели мелководной бухты, в каких-нибудь пятидесяти шагах от себя, увидел он серовато-зелёный камень, который оказался огромной черепахой, гревшейся на солнце. Чем больше смотрел он на неё и сравнивал с окружающими предметами, тем чудовищнее казалась она ему. Стараясь не шуметь, поспешил он к Куонебу.
— Греется на солнце… Босикадо… там, на отмели.
Индеец мгновенно вскочил на ноги, взял томагавк и крепкую верёвку. Рольф протянул руку за ружьём, но Куонеб отрицательно покачал головой. Вдвоём отправились они к озеру. Да! Оно было там, это огромное чудовище с выпученными глазами, оно лежало словно грязное бревно. Отмель позади него не имела никакого прикрытия. Приблизиться к чудовищу не было никакой возможности: ему ничего не стоило скрыться в воде… Куонеб не хотел пользоваться ружьём. Он чувствовал, что должен бороться с чудовищем лицом к лицу. Он быстро составил план: привязав к поясу томагавк и свёрнутую в кольцо верёвку, он неслышно скользнул в озеро, намереваясь подкрасться к чудовищу со стороны воды. Это было удобнее всего: во-первых, всё внимание черепахи было направлено к берегу, а во-вторых, в озере находились густые заросли камыша, под прикрытием которых легче было подкрасться к чудовищу.
Рольф по желанию Куонеба отправился в лес и там осторожно пробрался к такому месту, откуда он на расстоянии двадцати шагов мог наблюдать за черепахой.
Сердце мальчика сильно билось, когда он следил за отважным пловцом и свирепым пресмыкающимся. Не могло быть ни малейшего сомнения в том, что чудовище весило фунтов сто. Это был большой и свирепый зверь. Несмотря на то, что челюсти у него были беззубые, они были вооружены острыми, режущими зазубринами, которые могли дробить кости. Щит делал его неуязвимым для хищных птиц и зверей. Черепаха лежала на отмели, похожая на бревно; длинный хвост её, как у аллигатора, был вытянут во всю длину, а змеевидная голова и крошечные глазки были внимательно устремлены в землю. Широкий щит черепахи зарос зелёным мхом; к вывороченным наружу подмышкам её присосались пиявки, которых с ожесточением клевали две маленькие птички, что доставляло, по-видимому, большое удовольствие чудовищу. У него были огромные лапы и когти, крохотные красные глазки. При взгляде на эти глазки по телу невольно пробегала нервная дрожь.
Держась под водой таким образом, что его почти не было видно, индеец медленно приближался к камышу. Он остановился, как только почувствовал под собою дно, взял в одну руку верёвку, а в другую томагавк и нырнул. На поверхности воды он показался в десяти шагах от врага. Там вода была ему до пояса.
Не прошло и минуты, как пресмыкающееся скользнуло в воду и скрылось из виду, ловко увернувшись от верёвочной петли. Куонеб присел низко в воде и схватил чудовище за хвост в то время, когда оно плыло мимо него. Могучий хвост в одно мгновение повернулся боком, и острые шипы его со страшной силой врезались в руку индейца. Надо было иметь нечеловеческую стойкость, чтобы удержать эту острую, как нож, толстую палку. Индеец выронил томагавк и схватил верёвку, собираясь накинуть петлю на голову черепахи. Но чудовище быстро уклонилось в сторону, и петля, скользнув по щиту, захватила не шею, а огромную лапу. Индеец быстро затянул её. Теперь он был связан со своим врагом. Единственное оружие его лежало на дне, а вода кругом сделалась совершенно мутной от поднявшейся снизу грязи. Индеец всё же нырнул в воду, надеясь найти свой томагавк. Черепаха в ту же минуту дёрнулась вдруг в сторону; раненая рука индейца освободилась, но сам он не устоял на ногах. Тогда черепаха, чувствуя, что её лапу что-то держит, бросилась на своего врага с открытым ртом и оскаленными челюстями.
У неё была та же привычка, что и у бульдога: раз она схватила какой-нибудь предмет, она сжимала его челюстями до тех пор, пока не раздавливала. В мутной воде она не могла ясно рассмотреть предметов, но тем не менее, наткнувшись на левую руку врага, схватила её со всей силой безумного бешенства и отчаяния. В эту самую минуту Куонеб нашёл свой томагавк. Поспешно поднялся он на ноги, вытащив за собой черепаху, повисшую на его руке, и изо всей силы размахнулся томагавком, который глубоко врезался в щит чудовища, в самую спину. Результат был плачевный — индеец лишился единственного оружия, так как не мог вытащить своего томагавка из спины чудовища, несмотря, на все усилия.
Рольф бросился в воду на помощь, но Куонеб крикнул ему:
— Нет… назад!.. Я справлюсь один.
Челюсти чудовища продолжали держать его руку, как в тисках, а когти передних лап двигались взад и вперёд, — разрывая одежду индейца. В воде кругом замелькали длинные кровавые струйки.
Напрасно старался индеец пробраться к мелководному месту. Он ещё раз попробовал дёрнуть томагавк тот слегка двинулся с места он дёрнул ещё раз, ещё и вытащил его. Он взмахнул им раза два-три, и змеиная голова отделилась от туловища. Туловище зашевелило лапами, забило по воде аллигаторским хвостом и двинулось назад. Голова же, судорожно моргая потускневшими красными глазами и обливаясь кровью, продолжала висеть на руке. Индеец двинулся к отмели, размотал верёвку, державшую лапу чудовища, и привязал её к дереву. Затем он взял нож и попытался надрезать мускулы челюстей, врезавшихся в его руку. Но мускулы были защищены крепкими костями, он же не мог размахнуться как следует и нанести настоящий удар, чтобы окончательно парализовать их. Тогда он изо всей силы стал давить голову и дёргать до тех пор, пока судорожное движение мускулов не раскрыло пасть и окровавленная голова не упала на землю. Пасть раскрылась ещё раз. Куонеб сунул в пасть палку; крепкие челюсти схватились за неё и замерли навсегда.
