- Слушай, ну зачем же все - "на Вы"?
- Угу, я потом звякну тебе.
- Как приедешь.
- Ладно, - пожала плечами, - пока.
- До завтра, - захлопнул за ней дверь.
8.
"Значит, никогда."
"Кто там?"
Рита ускорила шаг, обернулась: опять что ли, Хрусталев следит! Но был бы кто, - нет: испугал пустой переулок. Ссыпался снег с крыш, гулко хлопнул о крышу машины. Там, вдалеке, мелькнул облак.
- Рита, ты, - зашуршало, запричитало, - не ходи, не дыши, слушай...
- Кто здесь?
- Я, я, я же храню вас всех, глупые...
- Кто ты, что тебе надо от меня?!
- От тебе - ничего, ты - нужна.
- Не понимаю... кто ты?
Облак дохнул снегом, теплым, гнилым, завопило, заохало, душным запахло, прогорклым.
- Отпусти себя!..
Бежала по переулку, через подворотню, мимо детской площадки, "все, не могу больше, не могу...", бежала, а над ней парил облак, смеясь и взвывая, споткнулась и - кого-то поймал ее...
- Хрусталев!
- Уйди, я сам!
Хрусталев отбросил ее к стене. Облак взревел гортанным густым голосом, тяжелым, тугим.
Хрусталев взмахнул руками, высоким голосом крикнул что-то, в руках Хрусталева вспыхнула ослепительно Карта и - внезапно тело Хрусталева уменьшилось, а тень его - взлетела под крыши: "прочь!"
Шурале метнулось в сугробы, и снег там взорвался, и брызнули черные искры, и вздыбились мороки сизого терпкого дыма.
- Прочь! - крикнула тень под крышами.
- Моя, она моя... - вздохнули сугробы, рассыпаясь.
"Ну вот, вроде, пока все... надо теперь ей как-то все объяснить, успокоить..."
Все: успокоить!
Рухнул с высоты крыш Хрусталев в снег.
- Илья, милый!..
- Ты испугалась? Все нормально... Извини, я следил за тобой... Куда ты сейчас?.. вернемся ко мне?
Хрусталев тяжело дышал, очки его запотели, белесая челка закрыла лысый лоб.
"Он же замерзнет!"
Одет: кроссовки на босу ногу, пижамные штаны, легкий шарфик, распахнутая дубленка.
"Он замерз, а я - согрею его?"
- Пойдем отсюда, - Хрусталев взял ее за руку, улыбнулся, улыбка, правда, не получилась - холодно.
- Я никуда...
- Что? - Хрусталев чуть сильнее сжал ее пальцы.
- Я не пойду! пустите!! я...
- Постой погоди, я не совсем могу сейчас все рассказать, как-нибудь после, нет, ты не о том... послушай...
- Не надо...
- Я понял, ну да, конечно, я понимаю тебя, но - не могу тебя так просто сейчас отпустить... Ты знаешь, кто это был, нет? Я ведь и то еле догадываюсь; мне страшно за тебя, что-то с картами, я когда разложил, карусель какая-то получается, ничего не понимаю, ты представляешь? я ведь порвал ее, Ехидну поганую, порвал! так она опять - в колоду! как она вырвалась, через Белого, вероятно, это он, я подставил тебя, через Андрея, они зомбировали его! Карты подсунули мне, а я, как последний... Ведь сжечь Ехидну хотел, так не нашел спичек... Глупая, что делать?.. я же за тебя испугался, по-настоящему, действительно... ну и потом...
- Пустите.
- Что? - простите? ты... ты о чем? это ты должна...
- Вы что-то ведь меня с кем-то путаете; я домой пойду, я пойду, завтра, все завтра... спасибо Вам... пустите...
- Ах, да, конечно.
Пустил. Шагнул назад, снял очки, сжал пальцами виски.
Рита побежала. Путалась метель по ее ногами.
- Дура! - крикнул Хрусталев ей во след.
Но Рита смешно так бежала, пытаясь не упасть, и метель кидалась ей под ноги, лизала ноги ей, закручивалась в узлы и кольца, запутывалась в петли, пела, стенала, причмокивала, улица - не улица, мостик подвесной над бездною, упасть, ринуться ввысь, головою в снега спасительные; он смотрит, бедный, нелепый он смотрит; пробежать по раскачивающейся над снегами, в снегах улицей, пролепетать в метели, руками неловко взмахнуть и грохнуться в сугроб! Что там Хрусталев - неужели смеется?
Метнулась в темную арку, прислонилась к стене, переводя дыхание.
Но Хрусталев не смеялся, плакал: замерзал, холодные очки в руке сжимая и не чувствуя уже, как трещат они, ломаются; дужка упала в снег, осколки, чуть с кровью, - за ней.
- Я еще встречу, нет, вероятно - не здесь...
Бортовка легко соскользнула с меча, Рита улыбнулась: как просто вдруг пальцы сами нашли удобного положение на трубке рукояти, а головка мягко легла на запястье.
"Что это? память тела? Тогда, с левушкой, было не так, какое дело рубануть! а здесь... здесь..."
Шурале остановилось, словно острие эстока смутило его. Шурале удивленно загудело, зашуршало, всплеснуло нежными руками: и - грянул снежный буран, вскричало:
- Ты все равно - Рита, все равно, все равно...
Рита... чуть ступила назад, покачнулась, упала на колени, взмахнула мечом. Меч впился в снежный облак и невероятная словно стынь охватила тело, тельце; тельце готово было уже выронить меч, в - снег забыться, уснуть...
- Спи! тебя не возьмут, годы, столетия, серые танцы в кругах Москвы, спи, тайна - в тебе, только пепел и снег...
- Блядь! дура! врежь ему нахер! меч! да держи свой свой сраный эсток, я сейчас!.. - по переулку, над сугробами, к Рите бежал Турбинс.
Шурале попятилось.
- Ну, - быстро проговорил, подбежав, Турбинс, - меч давай.
- Не-э-э, - все еще стоя на коленях прошептала Рита,
- вы мне все так надоели...
- Давай сюда, - Турбинс схватил Риту за руку, рванул, Рита упала лицом в снег, - ну на кой он тебе? ты-то что с ним будешь делать? ну, будь умницей, отдай игрушку, отдай, сука! - пнул ногой в грудь, в живот, в лицо и еще, и еще...
Снег.
Снег серебряный или черный?
Тепло или холодно? Костяшки пальцев уперлись в стальную гарду, холодно. Темная, мягкая кровь ласковая залепетала, тепло. Теплее, теплее... Лучше - тепло когда, так ничего, так даже очень хорошо...
Ришечка.
Ты убита, милая... Я? где, когда? Тогда, тогда уже, тогда... Меч отдай, а? Да почему? Не надо... Мы убиты. А?
- Вот вцепилась, - выкручивая меч из холодных ритиных пальцев, бормотал Турбинс над холодеющим тельцем.
- Мертвую: верните! - верещало поземкой Шурале.
- Пшло вон, - огрызался Турбинс, - черт, вот ведь вцепилось! отрезать, что ли или оторвать?..
Но пала золотая тень на снега, на улочки, на Риту, на Шурале, на Турбинса, - вскочил, в темень подворотни бросился Турбинс, скрежетнул зубами: не выполнил, не успел...
Стенали, выли снега, успокаиваясь. Дома отступали, гасли окна, люди уходили во тьму. Раскрылся над Турбинсом телепортатор, поглотил Турбинса, исчез.
- Возьмите меч, Риту верните!
Но Михра не слышал.
- Доченька...
Пальцы разжались, и меч выскользнул из холодной руки, минула кровь, утихла метель, и Рита слово во сне - улыбнулась.
- Риту мертвую верните! - кричало, корчась в улочках Шурале.
Михра не слышал.
Он шел к морю, на руках его лежали девушка.
Львиный лик его исчезал, уступая лицу старика. Упала на плечи седина густых волос. Рассмеялся, как встарь...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
