– Не понимаю, почему всем так нравятся полулюди-полузвери, – заметила Гриста. – Но если это пользуется спросом, почему бы им для разнообразия не использовать еще каких-нибудь животных, а не только козлов и лошадей?
– Они и используют, – сказал он. – Это шоу будет идти неделю или две, а потом их сменят русалки и кентавры или еще какие-нибудь гибриды, а эта труппа отправится по большим городам в другом мире. Просто сейчас здесь выступают именно они.
– Мне кажется, что если бы они использовали обычных привлекательных людей, это было бы куда более возбуждающе.
На самом деле Гриста не разбиралась в сексуальности такого рода, не говоря уж об извращениях на продажу, но теоретические представления об этом у нее имелись.
– Это табу, – отозвался он, вспомнив, что уже несколько раз объяснял это ей. Когда Гриста безуспешно пыталась что-то понять, она имела привычку задавать одни и те же вопросы каждый раз, когда тема всплывала в разговоре. – Это называется проституцией. Такое, разумеется, тоже иногда встречается, но нечасто. Слишком уж много развелось опасных быстромутирующих заболеваний, передающихся половым путем. Космические путешествия, чужие солнца, непривычный состав атмосферы и изменяющаяся радиация – те же причины, что вызвали появление Талантов – привели также и к развитию врожденных дефектов и уймы новых человеческих болезней, в особенности передающихся половым путем. Все эти эроты как раз и были созданы в попытке искоренить подобные вещи. Во многих человеческих мирах сейчас началась священная война за нравственность.
– Я понимаю достаточно, чтобы сообразить, что на этой сцене нравственностью и не пахнет. Мораль, нравственность – может, это и глупо, но по крайней мере, это можно понять. А вот генетические манипуляции такого рода – все равно что рабство.
– Да уж, ты у нас знаешь о рабстве все, не правда ли? – пробормотал он себе под нос. – Но они не совсем то, чем ты их считаешь. Это конструкции, андроиды – выведенные генетически, да, но из синтетических материалов, а не из человеческой плоти. Это один из немногих законных видов применения робототехники, они созданы и запрограммированы делать именно то, что ты сейчас видишь, и они не хотят и не умеют делать ничего другого. А поскольку их плоть – синтетическая, возбудители человеческих заболеваний внутри них жить не могут.
Он развернулся и вышел обратно на улицу. Гриста немного помолчала, потом заметила:
– Я вижу и более безнравственные способы использования подобной технологии.
Он кивнул, хотя этот жест для крошечного существа не значил абсолютно ничего.
– К счастью, для того, чтобы делать такие вещи, нужна прорва денег, высокая квалификация и специальные исследования, да плюс к тому различные компоненты, которые строго контролируются. Миколианцы, например, десятилетиями пытаются выяснить, как это делается, но им ничего не удается. Ну, а мицлапланцы, разумеется, считают все это страшным грехом.
– А ты так не считаешь?
– Я считаю, что идея была безвредна, но из нее ничего не вышло.
Гриста принялась обдумывать его слова, а он, чуть расслабившись, огляделся по сторонам и слегка приоткрыл разум.
ХРРР-ХРРР-ХРРР-ХРРРРР!!!
Ой! Щель вышла чересчур широкой. Он прикрыл ее так, чтобы до него доносился лишь слабый гул.
Хрр-хрр… подошел к той стене… хрр-хрр… произнести Циклы Пятого Порядка… хрр-хрр-хрр… первый лабиринт Судура поворачивает…
Это еще что за чертовщина? Столько рас, столько понятий и различных образов мышления! Странно, что примерно восемьдесят процентов углеродной жизни использует для мышления первичного уровня одни и те же полосы в довольно узком диапазоне частот. Вторичный и более глубокие уровни мышления чаще всего оказываются недостижимыми; лишь наиболее одаренным и опытным удается хотя бы прикоснуться к ним, причем полосы частот могут очень сильно варьироваться даже среди людей одной и той же расы.
Но на первичном уровне большинство видов думает в пределах диапазона, который телепаты даже совершенно чужой расы и биологии вполне могут уловить. Разумеется, в большинстве случаев телепаты просто слышат то, что другие говорят кому-то вслух, или то, что больше всего занимает их умы. Глубоко забираться в чужую голову им не по силам, здесь требуется специальное оборудование, а на поверхности чаще всего оказываются разные банальности. Но тем не менее, подключаясь к представителям рас, думавших в недоступном для него диапазоне, Джимми ощущал присутствие думающего, как будто слушал безмолвный, но работающий канал на радио. Время от времени у него появлялось странное ощущение, словно разум другого инстинктивно отстраняется от него или создает что-то вроде барьера – действие не враждебное, а просто автоматическое; так поступал и он сам, когда его сканировал какой-нибудь другой телепат.
Но того, что встревожило его здесь, он не смог бы толком объяснить ни одному не-телепату, даже Гристе. Для телепата улица была живым организмом, чем-то вроде потока сознания, который был для него вполне материальным, ощутимым. И вот в этом особом мире, среди толпы, время от времени попадались пугающие мертвые зоны.
Он не мог распознать их, если не выискивал специально, но все же они существовали. Черные дыры в разуме; люди, мертвые для Талантов и мертвые во всех остальных смыслах. Он, как и большинство других, считал, что эти люди – зомби, являющиеся тем не менее связующим звеном между Хранителями и толпой.
Их называли цимолями. Это были люди – настоящие живые люди, которые перестали быть собой. Их мозг, или по меньшей мере его часть, заменяли небольшие компьютеры. В основном это были отбросы общества – закоренелые преступники, убийцы, потенциальные самоубийцы, неизлечимые душевнобольные. Их умы – или души, как говорили некоторые, – были заменены и перепрограммированы Хранителями. Они могли подключаться друг к другу и к компьютерной сети, а возможно, и к самим Хранителям тоже.
Насколько он мог судить, все они были копами, и кошмарными типами в придачу. Они выглядели, разговаривали и вели себя точно так же, как обычные люди, и никто, за исключением некоторых Талантов, не смог бы отличить цимолей от остальной толпы.
Разумеется, здесь, в Дистрикте, должна была быть уйма цимолей-копов, проверяющих толпы, выискивая воришек и серьезных преступников, и следящих за тем, чтобы самые опасные из них не залегли на дно в этой специально созданной клоаке.
По правде говоря, если речь не шла о том, чтобы скрываться от погони, неисчислимое большинство тех, кто не обладал Талантами, находилось в этом районе в наилучшем положении. Они могли спокойно забыть о существовании цимолей, равно как и о существовании Хранителей, и общаться с ними как с самыми обычными людьми. Но Таланты, в особенности телепаты и эмпаты, волей-неволей понимали, кто это такие, и у них, включая и Джимми Маккрея, мороз подирал по коже.
* * *
Он развернулся и быстро зашагал по улице, свернув в темный переулок, где шум и яркие огни Дистрикта почти не были заметны. Черт его дернул так сильно раскрыться в таком месте! Ведь знал же, что они здесь обязательно будут. Как ни странно, их присутствие опознавалось по отсутствию сигнала.
– Это не самый безопасный маршрут, – нервозно заметила Гриста. Они побывали во многих мирах, о которых даже вспомнить нельзя было без содрогания, но там всегда рядом была команда – дублеры, прикрытие и оружие. Джимми не пугали темные переулки, но Гриста внезапно почувствовала себя очень уязвимой и беззащитной. – Может быть, тебе лучше выбрать одну из главных улиц?
– Цимоли, – пробормотал он, поежившись. – Ты же знаешь, у меня от них мурашки по коже.
– А у меня мурашки по коже от темных переулков в подобных районах.
– Ну-ну, расслабься. Мы не совсем беззащитны, а если даже на нас и нападут, что, скажи на милость, с нас взять? Кроме того, я открыт на первичной полосе. Нас не застанут врасплох.
Это была уверенность телепата, которую не-телепат понять еще кое-как мог, но вот принять – уже нет. К тому же, разумеется, она не давала полной гарантии. Среди уличных грабителей попадались и такие, кто мог обмануть телепата. Кроме того, хотя Таланты были сравнительной редкостью, более сильный или опытный телепат мог с легкостью обмануть более слабого. А здесь, в этом мире, обитало множество представителей расы, проникнуть в мысли которой было не под силу ни одному телепату.
– АХ ТЫ ДРЯНЬ! СЕЙЧАС Я НАДЕРУ ТВОЮ ЛОШАДИНУЮ ЗАДНИЦУ!
«Голос» был мужским, очень громким на первичной полосе частот, и лишь чуть менее громким на слышимом уровне. Должно быть, его обладатель находился совсем близко, но если бы не звеневшая в этом голосе злоба, Джимми прошел бы мимо, сочтя происходящее эротической забавой одного из посетителей Дистрикта. Однако зловещий треск электрического разряда и последовавший за ним женский вопль, полный боли, изменили его намерения.
