Глава 02
Пятница, 19 декабря
Нильс Эрик Бьюрман, адвокат пятидесяти пяти лет, отставил чашку и стал глядеть на людской поток, текущий за окном кафе «Хедон» на Стуреплан. Он видел всех, кто двигался мимо в этом нескончаемом потоке, но ни на ком не останавливал взгляда.
Он думал о Лисбет Саландер. О Лисбет Саландер он думал часто.
Эти мысли доводили его до белого каления.
Лисбет Саландер изничтожила его. Он никогда не забудет тех минут. Она захватила над ним власть и унизила его. Это унижение в буквальном смысле оставило неизгладимый след на его теле, а если точнее, на участке величиной в два квадратных дециметра внизу живота как раз над его половым членом. Она приковала его к его собственной кровати, учинила над ним физическую расправу и вытатуировала совершенно недвусмысленную надпись, которую нельзя было вывести никакими способами: Я — САДИСТСКАЯ СВИНЬЯ, ПОДОНОК И НАСИЛЬНИК.
Когда-то стокгольмский суд признал Лисбет Саландер юридически недееспособной. Бьюрман был назначен ее опекуном и управляющим ее делами, что ставило ее в прямую зависимость от него. С первой же встречи Лисбет Саландер внушила ему эротические фантазии, каким-то образом она его спровоцировала, хотя он сам не понимал, как это произошло.
Если подумать, адвокат Нильс Бьюрман понимал, что сделал нечто недозволенное и что общественность никак не одобрила бы его действия. Он также отдавал себе отчет, что с юридической точки зрения его поступку не было оправданий.
Но для его чувств голос разума не играл никакой роли. Лисбет Саландер точно приворожила его с той минуты, как он в декабре позапрошлого года впервые ее встретил. Тут уж никакие законы и правила, никакая мораль и ответственность не имели значения.
Она была необычная девушка — вполне взрослая по сути, но совершенный подросток по виду. Ее жизнь оказалась в его руках, он мог распоряжаться ею по своему усмотрению. Против такого соблазна невозможно было устоять.
Официально Лисбет Саландер считалась недееспособной, а при ее биографии никто не стал бы ее слушать, вздумай она жаловаться. Это даже нельзя было назвать изнасилованием невинного ребенка: из ее дела явствовало, что она вела беспорядочную половую жизнь и имела немалый сексуальный опыт. В одном из отчетов социальных работников было даже сказано, что в возрасте семнадцати лет Лисбет Саландер, возможно, занималась какой-то формой проституции. Это донесение основывалось на том, что полицейский патруль однажды застал молодую девушку на скамейке в парке Тантолунд в обществе неизвестного пьяного старика. Полицейские припарковались и попытались установить личность парочки; девушка отказалась отвечать на вопросы, а мужчина был слишком пьян, чтобы сказать что-то вразумительное.
Адвокат Бьюрман делал из этого совершенно ясный вывод: Лисбет Саландер была шлюхой самого низкого пошиба и находилась в его руках, так что он ничем не рисковал. Даже если она заявится с протестами в управление опекунского совета, он благодаря своей незапятнанной репутации и заслугам сможет представить ее лгуньей.
Лисбет Саландер выглядела идеальной игрушкой — взрослая, неразборчивая в связях, юридически недееспособная и полностью отданная в его власть.
В его практике это был первый случай, когда он использовал одного из своих клиентов. До этого он даже в мыслях не пытался найти подходящую жертву среди тех, с кем имел дело как юрист. Чтобы удовлетворять свои потребности в нетрадиционных сексуальных играх, он обычно обращался к проституткам. Он делал это скрытно, соблюдал осторожность и хорошо платил, и только одно его не устраивало — с проститутками все было не всерьез, а понарошку. Это была купленная услуга, женщина стонала и охала, играла перед ним роль, но все это было такой же фальшивкой, как поддельная мазня по сравнению с настоящей живописью.
Пока длился его брак, он пробовал доминировать над женой, и она соглашалась подчиняться, но и тут была только игра.
Лисбет Саландер стала идеальным объектом. Она была беззащитна, не имела ни родных, ни друзей — настоящая жертва, совершенно безответная. Одним словом, ему подвернулся подходящий случай, и соблазн оказался слишком велик.
И вдруг нежданно-негаданно она захватила над ним власть.
Он никогда не думал, что она способна нанести такой мощный и решительный ответный удар. Она унизила его и причинила боль. Она едва его не погубила.
За два года, прошедших с тех пор, жизнь Нильса Бьюрмана решительно изменилась. После ночного вторжения Лисбет Саландер в его квартиру он некоторое время находился словно в параличе, не мог ни думать, ни действовать. Он заперся дома, не отвечал на телефонные звонки и даже не поддерживал контакт со своими постоянными клиентами. Лишь через две недели он взял больничный лист. Текущую переписку в конторе вела за него секретарша, отменяя назначенные встречи и пытаясь отвечать на вопросы раздраженных клиентов.
Каждый день он, словно его заставляли насильно, разглядывал свое отражение в зеркале в ванной. Кончилось тем, что зеркало он убрал.
Только к началу лета Нильс Бьюрман вернулся в контору. Рассортировав клиентов, он большинство передал коллегам, себе же оставил лишь те дела, которые можно было вести путем переписки, без личных встреч. Единственной оставшейся у него клиенткой была Лисбет Саландер. Каждый год он подавал за нее годовой баланс и каждый месяц посылал отчет в опекунский совет. Он делал все в точности так, как она приказала: из содержания его сплошь вымышленных отчетов следовало, что она совершенно не нуждается ни в какой опеке.
Каждый отчет, напоминая о ее существовании, был для него словно острый нож, однако у него не оставалось выбора.
Осень и начало зимы Бьюрман провел в бессильной тоске, обдумывая произошедшее. В декабре он наконец собрался с силами, взял отпуск и отправился во Францию. Он заранее заказал себе место в клинике косметической хирургии под Марселем, где проконсультировался о том, каким образом лучше удалить татуировку.
Доктор с удивлением осмотрел его изуродованный живот и в конце концов предложил план лечения. Самым действенным средством представлялась многократная обработка с помощью лазера, но размер татуировки был так велик, а игла так глубоко проникала под кожу, что он предложил вместо этого серию пересадок кожи — способ дорогой и требующий много времени.
За два года Бьюрман виделся с Лисбет Саландер только один раз.
В ту ночь, когда она захватила его врасплох и перевернула его жизнь, она, уходя, забрала с собой запасные ключи от его конторы и квартиры. При этом она пообещала следить за ним и навещать его, когда он меньше всего будет этого ждать. После десяти месяцев ожидания он уже стал думать, что это была пустая угроза, но все не решался поменять замки. Ведь она недвусмысленно предупредила: если она когда-нибудь застанет его в постели с женщиной, то сделает достоянием общественности девяностоминутную пленку, на которой было заснято, как он ее насиловал.
И вот однажды, по прошествии почти целого года, он внезапно проснулся в три часа ночи, не понимая, что его разбудило. Он зажег лампочку на ночном столике и чуть не закричал от ужаса, увидев у изножья своей кровати Лисбет Саландер. Она стояла там, как привидение, внезапно возникшее у него в спальне. Бледное лицо смотрело на него без всякого выражения, а в руке она держала этот чертов электрошокер.
— Доброе утро, адвокат Бьюрман, — произнесла она наконец. — Прости уж, что на этот раз я тебя разбудила.
«Господи боже! Неужели она и раньше уже приходила, пока я спал?» — в панике подумал Бьюрман.
Он так и не смог решить, блефует она или говорит правду. Нильс Бьюрман откашлялся и открыл рот для ответа, но она жестом остановила его.
— Я разбудила тебя, только чтобы сказать одну вещь. Скоро я уезжаю и довольно долго буду отсутствовать. Ты будешь по-прежнему писать каждый месяц отчеты о том, что у меня все идет хорошо, но вместо того, чтобы посылать один экземпляр на мой адрес, ты будешь отправлять его на адрес в хот-мейле.
Она достала из кармана куртки сложенный вдвое листок и кинула его на кровать.
— Если опекунский совет захочет связаться со мной или мое присутствие потребуется еще по какой-нибудь причине, ты пошлешь сообщение по этому адресу. Понятно?
Он кивнул:
— Понятно…
— Молчи. Я не желаю слышать твой голос.
Он стиснул зубы. Он ни разу не посмел связаться с нею, потому что она запрещала ему искать встреч и грозила в противном случае отправить фильм куда следует. Зато он уже несколько месяцев обдумывал, что скажет ей, когда она сама с ним свяжется. Он понимал, что ему, в общем-то, нечего сказать в свое оправдание, и мог лишь взывать к ее великодушию. Только бы она дала ему шанс — тогда он постарается убедить ее, что совершил свой поступок в состоянии временного помешательства, что он раскаивается в содеянном и хочет загладить свою вину. Он был готов ползать у нее в ногах, лишь бы тронуть ее сердце и тем самым отвести от себя опасность, исходящую от Лисбет Саландер.
