– Паш… – ещё через десять минут Алина попробовала позвать друга.
– Чего? – Тот остановился на полпути к ней и посмотрел на неё так, словно только что заметил.
– Ты закончил?
– Что закончил?
– Протаптывать дырки в моём персидском ковре.
Парень глянул вниз:
– У тебя нет ковра.
– О! Так ты всё-таки заметил! – усмехнулась девушка и поднялась на ноги. – Пойдём, я тебя хоть накормлю.
– Это дело! – кивнул Пашка и первым направился на кухню. – А тёть Вера где? – спросил он обернувшись.
– На работу ушла.
В отличие от взрывного Павла Романовского, Семёновы не так остро восприняли новость об огромной надписи под окнами. Ни Вера Георгиевна, ни Алина не придали бы этому вообще никакого значения, если бы не встревоженная дворничиха тётя Люба, а заодно и почти все соседи разом. Ни одному человеку даже в голову не пришло, что написанное – правда. Вместо этого все обеспокоились тем, как это воспримет сама героиня скандала местного масштаба. О том, что это была какая-то другая Алина, никто и не подумал – на весь двор такое имя принадлежало только ей.
– Пасть порву! – ворчал Пашка, уплетая яичницу с сосисками. – Моргала выколю!
– Опять старые фильмы смотрел? – Алина поставила перед другом чашку с горячим чаем и сама уселась за стол.
– Не-а! Просто вспомнил.
– А теперь забудь. – Девушка взяла в руки стакан с водой, но пить не стала. Тихонько вздохнув, она посмотрела в то самое окно, откуда был самый лучший обзор на злую надпись. – Делать кому-то нечего, вот и пишут всякую гадость.
– Руки надо оторвать! – пробурчал Пашка и взял из хрустальной вазочки печенье с абрикосовым джемом.
– Не надо никому ничего отрывать! – отмахнулась Алина и сделала глоток. – Паш, мне правда наплевать, что там написано. Я знаю, что это неправда, мама знает, что это неправда… Да весь двор знает, что это неправда! Да я даже не целовалась ни разу!
Девушка тут же пожалела о последних словах.
– Да ладно! – У Паши от удивления выпал кусочек печенья изо рта.
– Да! – Алина задрала подбородок. – А что в этом такого?
– Ничего… – пробормотал парень и слизал абрикосовый джем с пальцев. – Просто необычно как-то… Слышь, Алинка, а почему?
Опустив глаза. Девушка уставилась на свои пальцы, обнимающие холодное стекло прозрачного голубого стакана.
– Я… Я ещё ни разу не влюблялась, – пробормотала она.
– И что? – Пашка склонил голову набок и вгляделся в лицо подруги. – Я вот тоже ещё никого не любил. Но у меня уже… – он попытался вспомнить точное количество, но не вышло, – много девушек было.
– Я так не могу, – покачала головой Алина и встала. – Для меня это всё серьёзно. Я могу поцеловать только того, кого полюблю.
– То есть, у меня это несерьёзно? – Очередное печенье исчезло из вазочки.
– Да, – кивнула девушка.
– То есть, я несерьёзный?
– Да.
– То есть, я бестолочь?
– Да.
Пашка скорчил такую умильную обиженную рожицу, что Алина против воли расхохоталась.
– Да, ты несерьёзный! Да, ты бестолочь! – подтвердила девушка, подошла к парню и потрепала его по голове. – А ещё ты самый замечательный друг.
Заворожённый искренней улыбкой, Пашка не мог отвести от Алины взгляд. Из оцепенения его вырвал только звонок телефона. На экране появилось слово «Мама», и не снять в этом случае трубку было смерти подобно. Какое Алевтина Анатольевна придумает наказание для кровиночки, каждый раз было невозможно предугадать.
– Да, мам. Чего? – прокричал Пашка. – Серьёзно?!
Разговор закончился очень быстро, и Алина вопросительно уставилась на парня.
– Мама звонила, – пояснил он.
– И что? – У девушки почему-то перехватило дух.
– Оказывается, у дяди Пети с пятого этажа на окне камера висит. Он так свою машину охраняет.
– И что дальше? – одними губами произнесла Алина. Как бы она ни храбрилась и не настаивала на собственном безразличии, надпись её всё же задела.
– Дядя Петя вечером вернётся домой и посмотрит.
Глава 10
До вечера ещё было далеко, а занять себя чем-то нужно. Алина с превеликой радостью погрузилась бы в волшебный мир литературы, но Пашка пристрастия подруги не разделял. Конечно, можно пойти домой и поиграть в любимую игрушку, однако Алевтина Анатольевна устроила генеральную уборку, а попадать под горячую руку домохозяйки себе дороже.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Алинка! – Пашка растянулся на кровати подруги и уставился в потолок.
– Что? – Девушка отошла от окна, в которое только что смотрела, и уселась за письменный стол. Книги, лежавшие на нём аккуратной стопкой, так и манили к себе.
– Пойдём погуляем!
– Не хочу.
– Ну, пойдём!
– Не хочу!
– Ну, пойдё-о-о-м!
– Отцепись!
Алина взяла верхнюю книгу и открыла её на первой попавшейся странице. Слова пусть и не расплывались перед глазами, но их смысл почти не доходил до девушки. И во многом благодаря непрекращающемуся нытью, доносящемуся с её же кровати.
– Прекрати выть, пожалуйста, – попросила Алина и захлопнула так и не пригодившуюся «Историю Древнего Египта». – Иди переоденься.
– Не хочу домой!
– А я разве говорила что-то про твой дом? – усмехнулась девушка. – Тут кое-что твоё ещё с начала лета валяется.
Парень уселся на кровати по-турецки.
– Алинка, ты крута!
– Я знаю.
Ровно через десять минут Пашка счастливо вышагивал по улице возле обречённо вздыхающей подруги. Она как знала, что выходить сейчас из квартиры – не самая удачная для неё идея. А всё потому, что во дворе все друг друга знали и, конечно же, каждый торопился приободрить «бедняжку» Алиночку. А вот сама «страдалица» предпочла бы, чтобы её вообще оставили в покое. У неё появилось стойкое ощущение, что именно сегодня все разом взяли выходной, чтобы посочувствовать оскорблённой соседке.
А когда молодые люди добрались до сквера, Алина и вовсе захотела провалиться сквозь землю или хотя бы закопаться под асфальт. В это время Пашкины друзья – к своим она их причисляла лишь с большой натяжкой, – либо отсыпались, либо у кого-нибудь «зависали». Но именно в это утро они все разом собрались на своём привычном вечернем месте.
– Алина! – Первой к ней подскочила Юля. – Ты видела? Нет, ты это видела? Какой придурок только до такого додумался!
– Сложно было не заметить. Под моим окном написано всё-таки.
Следом за брюнеткой к «опороченной» девушке подскочили и все остальные, допытываясь, кому так могла насолить тихая отличница. Версий выдвигалось множество – одна глупее предыдущей. Не сговариваясь, Алина и Паша не стали рассказывать никому о камере дяди Пети – у каждого из них были свои соображения насчёт того, кто мог поступить так низко и так трусливо.
К счастью, долго находиться в чрезмерно навязчивом (а местами и нахальном – Тоха с особым рвением решил проявить сочувствие) обществе Алине не пришлось. Пашка, немного выгулявшись, потащил Алину обратно – он проголодался.
– Кати не было.
– Работает, наверное, – пожал плечами парень. – А что?
– Волнуюсь немного. Всё-таки ей вчера несладко пришлось. – Девушка заглянула другу в лицо, пытаясь найти на нём хоть какое-то раскаяние – безрезультатно.
– Думаешь, это она? – Пашка понизил голос, словно их могли подслушать, хотя рядом кроме птичек на ветках лип никого не было. Даже дворовый рыжий кот, мгновение назад трусивший в сторону молодых людей, отчего-то остановился, сел, почесал за ухом, вновь поднялся на лапы, развернулся и умчался туда, откуда и пришёл.
– Не знаю. Не уверена. – Алина тоже стала говорить тише. – Если честно, то я сомневаюсь. И вроде многое на неё указывает, но… Не знаю, как это назвать… Может, интуиция, может, ещё что, но я чувствую, что это не она.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Искоса глянув на подругу, парень фыркнул:
– Экстрасенсом, что ли, заделалась?
– Чушь не неси. – Алина легонько ткнула друга локтем в бок, и Пашка сложился чуть ли не пополам, изображая дичайшую боль.
