Лишь только мы их догнали, с левой стороны показались на горе два всадника, по которым мы несколько раз выстрелили.Подпрапорщик нашему отделению приказал тихо отходить отстреливаясь, а сам со взводным во все лапатки побежал в тыл.
Не зная, куда нам идти, мы поспешили за подпрапорщиком и встретили по дороге казаков. Тогда пошли тихо, понимая, что в лесу нам не страшна каваллерия противника.
Один больной татарин не мог идти дальше и, конечно, попал в руки немцев. Шли мы без отдыха и страшно устали. По пути нам встретился старичок – местный житель, которому отделенный приказал идти обратно, несмотря на его уверения, что он вел нашего полкового командира{19} и тот заплатил ему 5 рубл. Старик не мог идти, один стрелок погонял его прикладом. По дороге отделенный ударил одного прикладом просто за здорово живешь. Наконец, мы вышли на поляну, откуда виднелись наши окопы. Здесь мы посидели, при чем я сильно поспорил с отделенным из-за стрелка, которого он ударил. Когда пришли в деревню, наша рота обедала и нам мало осталось борща и немного хлеба. Едва успели поесть, как приказали собираться. Водили нас с места на место, но привели сюда же порядочно измучив. Здесь в овраге думали лечь, но нам приказали рыть одиночные окопы. [154] Недолго поработали, как разрешили спать. Но не успели уснуть, как приехала кухня, роздали обед и потом послали за лесом.
14 августа.
Утром строили убежища. Мы скоро справились с этим делом. Часов в 5 утра приказали одеваться и быть готовыми к выступлению, в это. время подыхал командир бригады и спросил, зачемъ выстроилась рота.
Вскоре выстроились и пошли по оврагу в деревню, окруженную проволочными заграждениями. Там, поблуждав немного, два отделения были отданы в распоряжение 8 роты и оказались в горохе. Прибыл пулемет, но его поставили сзади и нас отвели туда. Начали рыть новые окопы, но пришла связь и приказала отходить. При всех этих передвижениях последних дней чувствовалось отсутствие порядка, дробление рот, ним кроме того не указывали задачи{20}.
С полуночи я стоял дневальным, а другие таскали лес. Выспался хорошо и проснувшись вспомнил, что сегодня праздник Успения Пресвятой Богородицы. Вскоре приказали рыть землянки, а затем выстроили и спросили у кого плохие сапоги и одежда. Вечер прошел в устройстве козырьков для окопов и в рытье землянок.
16 августа.
На рассвете пришли в землянки и улеглись спать. Проснулись уже днем. Потом нас выстроили и вызвали четырех стрелков, уснувших ночью на работе. Их больно избил подпрапорщик, а мы были свидетелями того грустного явления, как били нашего воина-страстотерпца. Очевидно, начальство имело целью устрашить солдат страхом наказания, полагая что таким способом можно поднять боевую дееспособность русского солдата, но как я заметил из настроения и разговоров солдат, результат получается обратный, каждый солдат в битом видел самого себя и, несмотря на старанье честно выполнить свой долг, никто из нас не может сказать, что завтра он не подвергнется той же участи по какой-нибудь случайной провинности.
Вечером нас повели на помощь рядом стоящему полку{21}, но заблудились и до полуночи не могли найти его. Когда дошли до него, то многие измучились, идя по болоту. [155] Расположились в лесочке; здесь был выдан ужин, и по обыкновению заставили рыть окопы, но потом изменили приказание и повели на позицию полка. Нашу роту повел полуротный командир.
17 августа
Когда мы шли по дороге, пули с жалобным свистом пролетали над головой. Пришлось спуститься в канаву и, пригибаясь, идти по направлению горевшего дома. Спустились к речке, перешли ее и остановились в лощине.
Батальонный командир стоящего здесь полка приказал нам вправо занять позицию и окопаться. Впереди шла частая ружейная перестрелка и шли оттуда, опираясь на винтовки, раненные. Когда мы окопались, впереди стоящая рота в беспорядке отступила назад. Мы пропустили бежавших и сами стали отходить назад.
Около речки мы хотели остановиться и встретить немцев, но, как обыкновенно в таких случаях бывает, команды никто не слушал, да и командовать было некому. Ротного командира с нами не было, полуротный куда-то исчез, только слышно было как ругался подпрапорщик, но дела мало делал.
Мы все перешли на другой берег речки и остановились на опушке леса, где стояла патронная двуколка, из которой я взял одну цинку и развинтил, думая, что мы дадим отпор врагу. Здесь же собирались беглецы из другого полка. Мы рассыпались в цепь, но пришел приказ отходить назад. Отошли немного и залегли вдоль дороги и стали окапываться. Влево я увидел наших солдат, поспешно отходивших. Опасаясь обхода и мы двинулись, не зная куда, так как общего руководители не было. Остановились… Скоро подпрапорщик нашел дорогу и привел туда, где был весь полк. Если бы впереди нас стоявшая рота продержалась бы 10-15 минут, то, я думаю, немцы были бы отбиты с большим уроном.
Затем нас развели по окрестным холмам, и мы окопались. Меня с отделенным послали охранять дорогу. Перед вечером нам приказали перейти в наступление. Мы рассыпались цепью и пошли леском. Выйдя за лесок, мы увидели немцев, который окапывались в лощинке. Мы открыли огонь по ним, на что они отвечали тем же. Вышли из лесу и заняли возвышенность. [156]
Вскоре был убит наш взводный, а затем и отделенный{22} Где мы лежали, воздух пронизывался десятками пуль.
Левее нас зашла немцам во фланг седьмая рота и немцs начали убегать. Мы с криком «ура» бросились вперед и преследовали немцев до окопов, которые мы оставили ночью, при чем было взято одно орудие, четыре зарядных ящика и несколько нижних чинов. У нас во взводе потери – два убитых и один раненый.
Только мы остановились, как пошел проливной дождь и страшно нас измочил. Я очень устал, еле передвигал ноги и страшно хотел пить. Скоро меня позвали к командующему ротой, которой под проливным дождем послал меня отыскать местонахождение рядом стоящего батальона нашего полка. Я, едва передвигая ноги{23}, пошел по окопам и прошел их до конца, но стрелков не встретил. Несколько раз пил воду из луж, хотя понимал, что этим еще более расстраиваю и без того больной желудок. Но жажда мучила ужасно.
Возвратясь обратно, я нашел свою роту на горе в землянке, но ротного командира не было и мне пришлось идти искать его. Найдя его, посидел с ними в окопах. Вскоре сказали, чтобы роты встали на свои прежние места. Когда стало вечереть, пошли к месту расположения батальона. Я чувствовал сильную головную боль и очень озяб, так что не думал на утро подняться.
Прийдя на место, мы заняли свои землянки, и я, раскатав шинель, улегся. Но противник в это время бросил несколько снарядов в место нашего расположения. Батальонный командир перепугался{24} и удрал в окопы, куда скоро перевел и всех нас. Когда обстрел прекратился, мы возвратились на прежнее место. Пошел в землянку и уснул тяжелым сном.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
